О Милтоне Эриксоне - Джей

Гутей поднимал палец вверх каждый раз, когда его спрашивали о дзэн. Мальчик-слуга начал подражать ему. Когда кто-нибудь спрашивал его, что проповедует его хо­зяин, мальчик поднимал палец.

Гутей узнал о проказах слуги. Он схватил его и отрубил ему палец. Мальчик закричал и бросился прочь. Гутей позвал его. Когда мальчик остановился и обернулся, Гу- тей поднял свой палец. И в это мгновение мальчик достиг просветления.

Трудно найти случай в психотерапии, схожий с болезнен­ным отсечением пальца. Особенно трудно в наше время су­дебных преследований. Если такой пример и есть, то это, очевидно, будет пример из практики Милтона Эриксона. Мне вспоминается один классический случай. Мать пришла к Эриксону и рассказала, что ее дочь-подросток перестала вы­ходить из дому. Она не ходила в школу и не встречалась с друзьями, так как решила, что ее ступни слишком велики. Девочка отказалась прийти к нему на прием, поэтому Эрик­сон сам отправился к ним домой под предлогом болезни мате­ри и необходимости осмотреть ее на дому. Придя к ним, он убедился, что размер ноги у девочки нормальный. Эриксон осмотрел мать, попросив дочь помочь ему подержать полотен­це, при этом направляя ее так, что она все время стояла ря­дом с ним. Внезапно Эриксон шагнул назад и изо всех сил наступил девочке на ногу. Она закричала от боли. Эриксон резко повернулся и сердито проговорил: “Отрастила бы лучше эти свои штуковины, чтобы их хоть заметить можно было, я бы так не оплошал”. В тот же день девочка отправилась в го­сти к друзьям, а на следующий день пошла в школу. Без со­мнения, она достигла просветления.

В этом случае, как и в предыдущем примере из дзэн, отра­жено предположение, что неожиданное вмешательство приво­дит к изменению, что причинить боль иногда необходимо для проведения интервенции и для этого не требуются ни образова­тельные, ни познавательные, ни рациональные дискуссии.

С данным примером связана и процедура тяжелого испыта­ния, являющегося, как правило, и частью работы Эриксона, и частью обучения дзэн. Путь к просветлению часто сопряжен с болью, с тяжелым испытанием — иногда данным мастером, а иногда и наложенным на себя самим учеником, например, ис­пытание голодом и холодом.

Помимо сходства между стратегическим подходом к терапии и дзэн, есть, конечно, и множество различий.

Во-первых, дзэн чаще всего — это долгие годы занятий. Стратегическая терапия короче. Во-вторых, терапевты получа­ют вознаграждение за работу. Трудно встретить терапевта в жел­той хламиде, с чашкой для милостыни в руке. Они нашли ком­промисс между финансовым успехом и призванием. В терапии нет упора на медитации, основными инструментами в ней явля­ются беседа и задание. Еще одно отличие — стратегическая те­рапия выросла из гипноза, и поэтому часто использует для сво­их целей транс. В дзэн же, если ученик, медитируя, входит в транс, его ждет удар палкой, так как транс не является целью его взаимодействия с учителем. Но нужно заметить, что Эрик­сон тоже не поощрял медитативный транс, напротив, он по­буждал клиента активно взаимодействовать с собой.

В дзэн нет семейного подхода. Как правило, монахи живут все вместе, без семей. Интервенции мастеров не меняют семьи с целью изменить человека. Достигнув просветления, монах мо­жет жениться и жить в семье, но вмешательство в семью не яв­ляется задачей дзэн.

Важное сходство — это использование юмора в дзэн и психо­терапии. Многие истории дзэн весьма остроумны, и эриксонов­ский подход отличался тонким юмором и шутками. Юмор сбли­жает коаны дзэн с загадками Эриксона. Оба метода направлены на то, чтобы помочь ученику изменить свой способ восприятия и избавиться от излишней жесткости и интеллектуализма. Рабо­тая с клиентом, не верящим в возможность изменений, Эрик­сон загадывал ему загадку, казавшуюся неразрешимой. Когда клиент отказывался от попыток найти ответ, Эриксон показы­вал решение — очевидное и простое. Одна из его любимых зага­док: как нарисовать десять деревьев по четыре дерева в каждом ряду (причем рядов должно быть пять), не отрывая при этом ручки от бумаги. Когда клиент после нескольких попыток назы­вал задачу нерешаемой, Эриксон показывал, насколько эле­ментарным может быть ответ, если отказаться от жестких и сте­реотипных способов классификации.

Так же и, очевидно, с той же целью мастера дзэн строили основную часть своей работы вокруг коанов и неразрешимых за­гадок. Например: “Как звучит хлопок одной ладонью?” Или другой пример, побуждающий к действию, а не к расслаблен­ному размышлению: мастер кладет конец палки на голову уче­ника и говорит: “Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что она нереальна, я ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я ударю тебя”. Ученик дол­жен найти решение этого коана, иначе окажется побитым. После таких примеров поневоле задумаешься, не создан ли дзэн преимущественно для того, чтобы излечить молодых японских интеллектуалов от самокопания и рационализма.

Возможно, ближе всего дзэн и стратегическая терапия в стремлении использовать абсурд для изменения логических клас­сификационных систем. Причем используются не только абсур­дные загадки и коаны, но и абсурдные действия. Особенно ра­циональным и склонным к логическим построениям клиентам Эриксон давал абсурдные задания. Например, одному чересчур рациональному интеллектуалу он поручил проехать ровно 7,3 мили по пустыне, остановиться, выйти из машины и понять, почему он там находится. Я повторял этот прием с чрезмерно увлекающимися логикой учеными, посылая их пройти опреде­ленное расстояние по горной дороге и понять, почему они при­шли в эту точку. Возвращались они изменившимися. Вероятно, этой же цели служило известное задание Эриксона взобраться на Пик Скво. Следует отметить, что, когда Эриксон отправлял клиентов в пустыню, они всегда отправлялись туда и всегда на­ходили этому объяснение. Назад они возвращались другими — менее рациональными и менее логичными, но, возможно, бо­лее одухотворенными.

Заключение

Итак, какие процедуры дзэн уместны в психотерапии? В дзэн просветление достигается через взаимоотношения с масте­ром, который убежден, что изменение может произойти вне­запно и бесповоротно; который объединяется с учеником для выполнения задания и направляет его или ее; который стремит­ся уйти от интеллектуального объяснения жизни или наблюде­ния за личным поведением; который задает неразрешимые за­гадки и требует их решить; который подходит к каждому ученику как к единственному и неповторимому; который ведет себя каж­дый раз по-разному и владеет множеством приемов, включая умение быть абсурдным; который основное внимание уделяет настоящему, а не прошлому; который решает проблему систем­но, изменяя то, что предотвращает изменение; и, наконец, ко­торый из добрых побуждений использует тяжелые испытания. Все перечисленное характерно и для терапевта, исповедующего стратегический подход.