Записки эмигрантки - Ника Энкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну и, конечно же, подарки! Никто не должен остаться на Рождество без подарка! Магазины работали в авральном режиме. Народ раскупал все. Подчистую. Я решила, что просто обязана подарить что-то Джозефу. Только вот, что? Денег у меня было не так много на что-то этакое! Да какое, собственно говоря, этакое я могу ему, миллионеру, подарить? Можно купить хорошую рубашку или галстук, например! Но не ему, с его бесконечным накопительным множеством одежды! Парфюм! Вот отличный подарок! Его никогда не бывает много! Я сама люблю, когда у меня на туалетном столике много всяких разных духов – каждый запах под определенное настроение.
Незадолго до Рождества, после работы, я отправилась в известный и любимый многими американцами магазин Macys, в Манхэттене. Здесь можно купить все. В магазине проходили распродажи рубашек-пуловеров-галстуков, являющихся неплохим подарком. Но я направилась в парфюмерный отдел, работники которого предлагали протестировать тот или иной новый запах. Долго бродила между рядами, нюхала, принюхивалась и не могла определить, что же мне, а вернее ему, все-таки надо. Это не то! Слишком молодежный! Этот тоже не пойдет! После обхода отдела по пятому кругу я решила, что пора, наконец, определиться и покинуть этот, успевший надоесть, магазин. Я выбрала подарочный набор, включающий в себя туалетную воду, освежитель после бритья и дезодорант. Какой-то малоизвестный американский бренд, но запах – то, что надо! Все выполнено в красивой упаковке – как раз к празднику! Удовлетворенная покупкой, я покинула магазин.
В ресторане тоже чувствовалось предпраздничное настроение. Посетителей с каждый днем все прибавлялось. Люди приезжали на Рождество, к родственникам из других штатов и не упускали возможность посмотреть Нью Йорк и посетить бродвейское шоу. Многие прибывали из других стран с целью отметить наступающий год в Манхэттене и быть свидетелем разбивающегося стеклянного шара. В Америке главным праздником является Рождество, в ночь с 24 декабря. Новый год практически не отмечается, как у нас, русских.
Мы договорились, что Джозеф придет на Рождество к нам домой. Я приготовила вкусный ужин, а он принес шампанское. Первый совместный ужин у нас дома. Он явился принаряженный, с цветами. Первый и последний раз, когда он дарил мне цветы. Белые хризантемы. Даньке он протянул красиво упакованную коробку и конверт. Мне – маленькую коробочку. В ней были тонкие кольца-серьги из белого золота, усеянные крошечными бриллиантиками.
–
Следующим будет обручальное кольцо, – тихонько заметил мой ребенок, стоящий рядом, и с интересом ожидающий, что же находится в коробочке.
–
Очень красиво! Спасибо!-поблагодарила я.
–
Нравится, принцесса?– довольно улыбаясь, спросил Джозеф. – Оказывается, выбрать серьги – это очень сложный процесс. Ты не представляешь, я, наверное, целый час провел у прилавка, выбирая. Продавщицы уже начали подтрунивать надо мной. Я знал, что тебе нелегко угодить, но, кажется, попал в точку.
–
Нравится, да. Спасибо,– еще раз поблагодарила я его.– А это тебе.
Я протянула ему свой подарок.
–
Зачем ты тратилась? Спасибо, конечно. Но у тебя и так плохо с деньгами сейчас.
–
Как я могу оставить тебя без подарка?
В Данькиной коробке оказался тот самый свитер, а в конверте немного денег. До этого, днем, ребенок подарил мне стеклянный шар – музыкальный сувенир, после завода ключиком в котором начинали кружиться снежинки и летал ангелочек. Красивая новогодняя сказка.
–
Подари это Джозефу, – шепнула я ему, – а мне купишь другой. Как-то неудобно. Он ведь с подарком.
–
Это тебе. – нехотя протянул Даник сувенир Джозефу.
Я видела, с каким лицом и с какой неохотой он отдавал подарок. Он не умел играть, мой Данька, и я знала, что он тихо ненавидел Джозефа, не смотря на все его улыбочки и подарочки. Ребенка ведь не обмануть! А мне приходилось метаться между ними двумя.
Во время ужина, Джозеф не прекращал удивляться моим кулинарным способностям.
–
Это изысканно! Это просто изысканно! Ты прекрасно готовишь! Твоя мать-просто клад! – обращался он к сыну.
Я наготовила всяких-разных салатов, напекла слоеных пирожков с различными начинками, а на горячее приготовила любимое нами тогда блюдо – мясо по-французски: свиную вырезку, запеченную с луком и сыром.
–
Я свинину не ем, – категорически заявил Джозеф.– Я еврей, а евреи свинину не едят.
–
Но ты ведь не традиционный!
–
Ты знаешь, что свинья – это самое грязное животное, – стал он объяснять мне, – Она ест все, в отличие от коров и овец. Моя мать мне говорила: если ты ешь свинью, считай, что ты ешь дерьмо!
Мы с Даником ели мясо с удовольствием – поджаристое, с корочкой из запекшeгося сыра, пропитанное луком и майонезом. Что может быть аппетитней? Данька, чтобы как-то поддержать беседу, завел разговор о только что вышедшем фильме Мэла Гибсона «Страсти по Христу». Так и не посмотрев этот фильм, поддержать беседу я не могла и занималась кухней. Я даже не знала о чем этот фильм ( хотя по названию можно было догадаться), но по интонациям Джозефа понимала, что его раздражает этот разговор. Данька же разошелся не на шутку, со всей своей юношеской принципиальностью и категоричностью. У меня уже появилась возможность узнать, что Джозеф очень горд своей принадлежностью к еврейской национальности. Он не любил христиан и каждый раз старался в разговоре опорочить эту религию. Как можно любить или не любить? Это просто другая религия.
По материнской линии я еврейка. У нас в семье все были атеистами, никто не ходил в синагогу и не культивировал еврейские праздники, хотя бабушка прекрасно говорила на идиш. Вторая бабушка, имея польские корни, придерживалась христианской веры и регулярно посещала церковь. Уже в сознательном возрасте, мы с отцом Даниила пошли и крестились в Москве, в Новодевичьем монастыре. Даник тоже крещен. Я не стала другой от того, что я христианка. Не фанатик, но в душе я верю в Бога, иногда хожу в церковь и ставлю свечки возле икон. У меня есть вера! И если мне плохо, я всегда разговариваю с Богом и прошу помочь мне.
