Путь к рассвету - Питер Дэвид

— Верь мне или нет, Майкл, но я этого из виду никогда не терял, — терпеливо ответил Шеридан. — Но я также не терял из виду и то, что когда-то давно Лондо Моллари был нашим другом. По воле Божией он еще может стать им опять. И в надежде на это… держи, — и он пододвинул урну ближе к Дэвиду.

Дэвид принял ее, осмотрел со всех сторон.

— Нижняя часть опечатана, — отметил он.

— Да, мы знаем, — сказала Деленн. — Предполагается, что там хранится вода из священной реки, протекавшей перед дворцом.

— В таком случае, возможно, с этим все в порядке, — допустил Дэвид. Он перевернул урну. По каким-то причинам держать ее в руках было… приятно. Несмотря на то, что сейчас он впервые видел центаврианскую реликвию, у него было такое впечатление, будто она всегда принадлежала ему. — Она прекрасна.

— С ней все в порядке? Она прекрасна? В твоих устах, Дэвид, эти слова звучат как высочайшая похвала, — поддразнила его Деленн.

Дэвид взвесил вазу в руках еще раз, а затем взглянул на оставшуюся не съеденной часть пирога.

— Мам, можно мне еще один кусочек?

— Мой бог, да ему понравилось, — сказал Шеридан, радостно удивленный. — Безусловно…

— …Нет, — решительно закончила вместо него Деленн.

— Мам! — воскликнул Дэвид, и его возглас перекрыл немного менее страдальческое, но столь же возмущенное восклицание Шеридана:

— Деленн!

— Вы знаете, как я отношусь к обжорству, — сказала она. — Будь доволен тем, что у тебя уже есть, Дэвид. Остаток пирога будет здесь завтра.

— А вот я черта с два возьму еще хоть один кусочек, — нараспев продекламировал Гарибальди.

— Я не припомню, чтобы кто-нибудь интересовался твоим мнением, — ответил Шеридан.

Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее ему отвести от нее взгляд.

— Пап… Как ты полагаешь, могу ли я послать сообщение императору? Поблагодарить его за подарок?

— Я думаю, это будет очень благородный жест с твоей стороны, — ответил Шеридан. — Ты сможешь хоть немного освежить его память приятными воспоминаниями. В конце концов, у него так ни разу и не было возможности повстречаться с тобой.

— Кто знает? — добавила Деленн. — Если ситуация изменится к лучшему — может быть, настанет день, когда тебе удастся встретиться с императором лицом к лицу.

— И разве это не будет замечательно, — резюмировал Гарибальди.

Глава 12

Генерал Рийс явился к Премьер-министру, чтобы позавтракать вместе с ним, и обнаружил, что Дурла пребывает в весьма мрачном настроении.

— Какие-нибудь проблемы, сэр? — спросил Рийс.

Дурла держал в руках свиток, пристально глядя на него. Затем осторожно отложил пергамент в сторону и взглянул на Рийса.

— Генерал, — сказал он после некоторого молчания, — моя жена, Мэриэл, больше не будет сопровождать нас. Я желаю, чтобы она как можно скорее вернулась на Приму Центавра.

— Она заболела? — заботливо спросил Рийс.

— Можно сказать, да.

— Вот как, — сказал Рийс.

— Я считаю, что ей следует отправиться домой. Лицезреть мощь нашего флота оказалось слишком волнительно для нее.

— Вот как, — снова сказал Рийс.

— Более того, — продолжил Дурла, — я думаю, будет лучше, если она поживет некоторое время в изоляции. Меня беспокоит то, что она может сказать или сделать.

— И что же она может сказать или сделать? — поинтересовался Рийс.

Дурла посмотрел на него мрачно и серьезно.

— Нечто крайне нежелательное. Нечто такое, что, будучи произнесено устами любой другой женщины, можно было бы счесть доказательством измены родине. Но в устах жены Премьер-министра? Эти слова просто подорвут преданность мне моего народа. Я не допущу этого, Генерал. Я не допущу, чтобы меня срезала собственная жена.

— Это вполне понятно, Первый Министр, — здравомысляще сказал Рийс. Достигнув таких высот, он уже умел достаточно ловко читать между строк… и потому поинтересовался про себя, почему Дурла не стал намекать, что с этой женщиной по пути на родину вполне мог бы произойти какой-нибудь несчастный случай. Впрочем, Рийс вовсе не жаждал получить от Премьер-министра каких-либо пожеланий, пусть даже тщательно замаскированных, на этот счет. Ему требовались ясные и четкие приказы. Иначе он бы все равно не знал, как ему реагировать на зловещие намеки, если бы они прозвучали. Ведь в конце концов, он солдат, а не убийца.

Последующие слова Дурлы, однако, избавили его от неприятной перспективы размышлять над подобными материями.

— Из того, что она шептала во сне, и из того, что она говорила наяву… Я пришел к выводу, что сам император внимательно следит за ее судьбой.

— Я полагал, что император презирает ее, — сказал пораженный Рийс.

Дурла пожал плечами, демонстрируя, что он и сам не меньше Рийса озадачен по этому поводу.

— Кто же в состоянии предугадать, что за результат мы узрим как итог умственных усилий императора… Да и вообще, возможны ли для его ума такие усилия. — Дурла искренне рассмеялся своей попытке пошутить, но Генерал в ответ позволил себе лишь не более чем вымученную улыбку, и Премьер-министр тут же одернул себя. Совершенно сухим и деловым тоном он продолжил: — Так что прошу вас позаботиться, чтобы моя жена и в самом деле находилась в изоляции. Я хочу, чтобы она ни с кем не контактировала. Я хочу, чтобы она никому не посылала сообщений. Я полагаю, ей нужно время, чтобы освоиться с нынешним положением дел и примириться с ним.

— Как пожелаете, Первый Министр.

Дурла улыбнулся.

— Бывают моменты, Генерал, когда мне кажется, что лишь вы один полностью понимаете мои заботы.

— Вы желаете возродить величие Примы Центавра, — сказал Рийс. — Вы видите наше будущее как огромный величественный монумент. И естественно, вы должны отсечь все, что не соответствует вашему видению.

— Да, да. Именно так, — вздохнул Дурла, словно с облегчением.

Затем он поднялся и вышел на огромный застекленный эркер, с которого открывалась панорама всего взлетного поля. Там, в лучах утреннего солнца, поблескивали звездные корабли. Их было, конечно, далеко не так много, как в его сне. Но тем не менее достаточно внушительное количество. Да и кроме того, его видения всегда относились к будущему, а не к прошлому и даже не к текущему моменту.

А там, в будущем, эта верфь заработает в полную силу. Эти размышления укрепили убежденность Дурлы в том, что остановить их не в силах ничто. Он держит будущее в своих руках.

Своих руках?

Дурла взглянул на Рийса. Генерала Рийса, который поведет их войска в битву, и потому покроет себя великой славой. Генерала Рийса, который должен просто выполнять приказы, и потому не может — не должен — оказаться в числе тех, кто принимает решения.