Душою и телом - Элизабет Беннет

– Но, посмотри, с середины семидесятых подобные платежи со стороны Джесона постепенно сошли на нет, а у Магнуса только возросли, – заметила Шейла.

– Джесон мог начать платить наличными. Так удобнее и безопаснее.

– Похоже, ты права. «Никому не доверяй», – перечитала Шейла последнюю строчку письма Миранды.

– Понимаешь, я уверена, что Миранда не стала бы обвинять Джесона, не будь она на сто процентов уверена в его причастности к этому делу, – объяснила Касси. – Ведь они были женаты, у них был ребенок…

– У тебя такой тон, словно ты сама себя хочешь в этом убедить. – Шейла пристально посмотрела на Касси.

– Понимаешь, Джесон и я… мы…

– Можешь не объяснять! Я уже догадалась, – прервала Шейла смущенную подругу. – И насколько это серьезно?

– С моей стороны очень серьезно, – тихо сказала Касси, встала и подошла к окну. Хотя была уже половина девятого, сумерки еще только наступили. В окна просачивался слабый свет… – С самой первой минуты, как я увидела его, я поняла…

– А с его стороны?

– Он говорил, что тоже, – печально ответила Касси. – И я почему-то поверила ему. Мне очень хотелось ему верить и забыть о том, что он целых восемь лет был женат на моей красавице сестре. Да и сейчас мне все еще, честно говоря, хочется ему верить. И если бы не это… – Касси показала рукой на светящийся экран компьютера. – Когда я все это увидела, то сразу подумала: ведь ему очень выгодно убедить меня в том, что он от меня без ума.

– Ты хочешь сказать, он рассчитывал на то, что ты будешь молчать как запаянная, узнав о… о его возможной причастности к смерти Миранды?

– Ну да.

– И только поэтому ты перестала ему верить? – удивилась Шейла. – Только из-за письма Миранды? Вот так вот, хлоп – и прощай любовь?

– Да нет, конечно, не только из-за этого. Я с самого начала чувствовала, что он что-то от меня скрывает. У него все время были перепады в настроении. А когда я приезжала к ним на Пасху – Миранда была тогда еще жива, – я слышала, как ужасно они ругались. Между ними существовали такие сложные отношения – уж не знаю, любовь это была или ненависть, – но я одновременно и восхищалась ими, и ужасалась их взаимной грубости. А он мне нравился. С самого начала.

– Забавно, – заметила Шейла, – то, что ты говоришь, ужасно похоже на мое восприятие ее отношений с Магнусом. Он был так увлечен ею, буквально глаз с нее не сводил. А я все думала, когда же он, наконец, очнется и поймет, что она его не любит и никогда не будет к нему относиться так, как я. Она ведь только использовала его. В своих интересах.

– Я как-то обвинила тебя в том, что ты до сих пор завидуешь ей, – сказала Касси, подойдя к Шейле. – Все дело в том, что я относилась к ней точно так же. С самого раннего детства я ужасно ей завидовала. Старалась подражать ей. Мне хотелось иметь все такое же, как у нее. В сущности, я вообще мечтала стать ею. А теперь, когда Миранды нет, мне перешло от нее по наследству все. Даже ее муж.

– Но ты не хочешь всем этим насладиться, верно?

– Насладиться? – с горечью переспросила Касси. – Да с той минуты, как я прочла текст на этой проклятой дискете, у меня словно пелена упала с глаз. Я поняла, что жила здесь во лжи. Знаешь, когда я последний раз виделась с Мирандой, она умоляла меня остаться с ней, в Нью-Йорке. Но я пропустила ее просьбу мимо ушей. А теперь думаю: а вдруг, если бы я тогда осталась, ничего бы с ней не случилось? Я чувствую себя бесконечно виноватой, Шейла.

– И ты хочешь искупить свою вину тем, что постараешься раскрыть обстоятельства ее смерти?

– Да. Это мой долг. Мой личный долг. И ты, если хочешь, можешь отказаться в этом участвовать. Говоря по совести, я бы даже хотела, чтобы ты отказалась – свои ошибки я должна исправлять сама.

– Давай оставим сантименты. У меня есть свои планы на этот счет, хотя, может быть, и менее благородные, чем у тебя. Например, меня интересует Магнус. Я, конечно, всегда знала, что он не образец совершенства – но такое? – Шейла быстро перебрала клавиши компьютера. – Это же сплошное беззаконие. И, знаешь, наверное, нехорошо так говорить, но я сделаю все возможное и невозможное, чтобы его хорошенько вывалять в грязи. Это излечит мою сердечную рану. А, кроме того, я тебе уже говорила, что мы как журналисты не имеем права проходить мимо такой сенсации. Хотя я сильно сомневаюсь, что Магнус разрешит нам включить подобный сюжет в «Неприятные новости». – Шейла расхохоталась, сверкнув при этом своими ослепительно-белыми зубами.

– Ты так легко обо всем рассуждаешь, Шейла. Ты что, не понимаешь, чем это может нам грозить?

– Ну, да, это все равно что сидеть на динамите. Стоит только кому-нибудь что-нибудь разнюхать… как трах – и нас нет!

– Чувствую, ты меня понимаешь, – ответила Касси, слабо улыбаясь. То ощущение ужаса и отчаяния, которое она последнее время постоянно испытывала, исчезло, как будто его и не было вовсе. Она опустила руку на плечо Шейлы. – Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как я тебе признательна за помощь.

– Оставим сантименты, – бодро повторила Шейла. – Ты ведь не хуже меня понимаешь, что я стараюсь не только для тебя. Я сама лицо заинтересованное. И если я сумею правильно воспользоваться ситуацией, то, возможно, получу работу в «Шестидесяти минутах»

– Тетя Касси! Папа! – весело закричала Хивер. Они гуляли в Центральном зоопарке. – Мы с Манни пойдем посмотрим домик для пингвинов!

– Ладно, мы подождем вас, – ответил Джесон. – Если ты, конечно, не хочешь к ним присоединиться, – тихо добавил он, обращаясь к Касси.

Лето было в самом разгаре. Яркое солнце отражалось в воде огромного пруда. От этого яркого света у Касси еще сильнее разболелась голова. Была суббота. Прошло уже больше недели со дня возвращения Джесона.

– Нет, спасибо, – устало ответила она. – Я за последнее время так часто ходила с Хивер и ее подружками в гости к пингвинам, что мне хватит на всю жизнь.

Зоопарк, располагавшийся неподалеку от их дома, стал излюбленным местом Хивер и ее новых друзей. Кроме Минни, Хивер приглашала туда на прогулку Лаурель – дочку Марисы Ньютаун – и еще двух болтушек-близняшек из своего класса. Девочка сильно изменилась за последнее время. Теперь ее капризы сразу прекращались, стоило позвонить кому-нибудь из подружек.

– Ты так много делаешь для девочки, – сказал Джесон, и, хотя на нем были темные очки, Касси не могла не заметить, что он смотрит на нее с нежностью. Каждый раз, когда они оставались наедине, она чувствовала этот его взгляд, одновременно ласковый и пристальный. Он словно все время оценивал, как она реагирует, и раздумывал, почему так, а не иначе. Джесон же не уставал удивляться тому, как быстро менялось в последнее время ее настроение: Касси смотрела на него то, как чужая, холодно, то вдруг по-прежнему нежно. А происходило так потому, что, как ни старалась Касси держаться от Джесона на расстоянии, всякий раз, когда он к ней прикасался, сердце ее оттаивало, и она забывала об осторожности. Она чувствовала: он не верит в то, что она не может быть увлечена работой настолько, чтобы их любовь отошла на второй план. Она понимала, что он ищет более глубинных причин происшедших в ее поведении перемен. И это была правда. Тем не менее, Джесон старался не обращать на это внимания. «Пусть все будет так, как будет, – говорил он сам себе, – пусть она ведет себя так, как хочет, я не буду ей надоедать лишними вопросами. Я просто хочу быть рядом с ней, хочу любить ее и заботиться о ней». – «Да, он сознает, что я больше ему не доверяю, – думала Касси, – но что с того – он же не знает, по какой причине?»