История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 У конницы, служившей королю, тоже не было недостатка в храбрости, а в лице принца Руперта Пфальцского, сына "зимнего короля" и племянника короля Карла I, последний имел весьма ценного кавалерийского генерала, прошедшего школу Тридцатилетней войны. Эссекс одно время потерял надежду, что ему когда-либо удастся образовать кавалерию, равную королевской. Превосходство, которое наконец-таки достигли кромвелевские "железнобокие" (ironsides), основано было не только на их храбрости, но на дисциплине, дававшей возможность вождям тотчас после атаки снова их собрать.

 Хёниг (II, 2, 435) установил, что во всех четырех кампаниях принца Руперта, до конца его кавалерийской карьеры под Нассби, постоянно повторяется та же ошибка: всадники после атаки не собираются снова, - и он делает из этого вывод, что принц Руперт не понимал всего значения этого требования. Но так ли это? Какой же это кавалерийский генерал, которого не научил бы неоднократно повторявшийся опыт тому, как необходим сбор после атаки, как опасно беспорядочное преследование, или того хуже - погоня за добычей? Не могу я отказать в таком понимании принцу Руперту. Но ведь одного понимания мало. Это - вопрос военного воспитания; дело чрезвычайно трудное, требующее огромного морального напряжения, с которым пуритане, благодаря импульсу, который давали им их религиозные стремления, справились, а королевские - нет. Вот это-то различие между двумя кавалериями и решило исход сражений при Нассби и Марстон-Муре; правда, при Нассби, вопреки прежним взглядам, парламентское войско имело к тому же и большое численное превосходство114.

 От описания отдельных кампаний и сражений Кромвеля я могу отказаться: оригинально в нем было не столько то, как он вел свою армию, сколько описанный нами способ ее формирования. Впрочем, в дополнение отметим несколько интересных частностей, которые касаются всего военного дела той эпохи.

В момент возникновения гражданской войны пикинеры и мушкетеры стояли еще рядом. Твердо установленной схемы, как их надлежит размещать во взаимной связи, я в источниках не нашел. Неоднократно упоминается, что пикинеры отразили кавалерийскую атаку или что сшибались между собою их батальоны. Как на континенте, так и здесь мушкет начинает одолевать лику. Нередко упоминается о том, как в рукопашном бою мушкетеры пользовались своим оружием как палицей. В качестве существенного момента постепенного продвижения на первое место мушкета Ферт указывает на большую способность мушкетеров к походным движениям, так как они не носили панцирь. В первые годы гражданской войны самые длинные дневные переходы не превышали 10-12 английских миль, наиболее форсированный переход достигал 13 миль, следовательно, все же меньше 20 км. Впоследствии, когда отказались от панцирей, дневные переходы стали удлиняться, но все же едва достигали 3 немецких миль, или около 23 км.

 Окончательно англичане отказались от пик лишь в 1705 г.

 В начале гражданской войны еще пользовались вилками для мушкетов, но в "армии нового образца" они уже были упразднены.

В первые годы гражданской войны перед каждым сражением объявлялся боевой признак отличия и боевой клич, дабы солдаты обоих лагерей могли друг друга отличать. Под Эджгилем парламентские войска носили оранжевые перевязи, под Ньюбери - зеленые султаны на шляпах, при Марстон-Муре - кусок белой материи или лоскут белой бумаги на шляпе.

Так как такой значок легко мог потеряться в свалке сражения, введен был и боевой клич, как например "С нами Бог" (подобно шведам при Брейтенфельде) или у противной стороны при Марстон-Муре: "Бог и король".

 Еще во время войны Кромвель ввел однообразное обмундирование - красный мундир, который с тех пор оставался одеянием английских солдат в течение двух с половиной столетий.

 У англичан было обыкновение идти в атаку с громкими криками; шотландцы же молча наступали на врага. Монро смеется над имперцами, кричавшими при атаке: "Са, са, са"; они-де наступают, как турки, словно криком можно испугать храбрых солдат. Датчане и шведы тоже наступали молча115.

 Поскольку своеобразный характер пуританской армии придавала ей ее религиозность, а дело Кромвеля заключалось в использовании этого религиозного духа для создания военных форм и осуществления военных предприятий, то нельзя умолчать и о том, как этот характер армии, в свою очередь, отражался на политике.

 Военное командование сперва было в руках Ферфакса, а затем - заступившего на его место Кромвеля. Когда же военные вопросы принимали характер политических, то решение выносил совет офицеров, а когда в 1647 г. армия восстала против парламента, то и рядовые избирали "агитаторов" - солдатский совет, который должен был отстаивать их интересы. Парламент хотел дать стране пресвитерианскую церковную конституцию, которая обеспечила бы власть господствующих классов над страной при помощи церковной дисциплины116.

 Этому воспротивилась армия. В ней шевелилась, в противоположность аристократическому характеру традиционной парламентской конституции, демократическая идея. Духовному авторитету пресвитерианцев в такой же мере не хотели подчиняться, как и авторитету епископов, и отстаивали идею отделения церкви от государства, свободное образование сект, идею индепендентов. Наконец, выступил на сцену корпоративный дух армии как таковой; парламент хотел распустить армию после того, как она сделала то, что от нее требовалось - сразила короля. Полки же не хотели быть распущенными. Офицеры еще готовы были идти на какое-нибудь соглашение, но к этому нельзя было склонить солдат; и в конце концов офицерам удалось удержать в своих руках войска только тем, что они приспособились к их тенденциям. Сам Кромвель поддался этому давлению. Воинская субординация была восстановлена, причем несколько вожаков были расстреляны по приговору военного суда. Однако воля армии была выполнена по всем пунктам: король был казнен, парламент сперва очищен, а затем и устранен. Когда этот ход событий был обеспечен, исчез и солдатский совет. Но многих из "агитаторов" мы затем встречаем в качестве офицеров. Правит армия, а ее глава Кромвель становится и главой государства. Как ни мала база, представляемая малочисленной армией, все же Кромвелю удалось до самой смерти удержаться в качестве властителя над тремя королевствами: Англией, Шотландией и Ирландией, так как он пользовался своей властью для проведения энергичной внешней политики и успешно отстаивал интересы страны против конкурентов - Нидерландов и исконного врага - испанцев. "Я могу вам сказать, чего я не хочу, но никак не могу сказать, чего я хочу; ибо я это буду знать лишь тогда, когда это станет необходимо", - фраза, приписываемая Кромвелю и могущая служить для него меткой самохарактеристикой.

Глава VI. ОТДЕЛЬНЫЕ СРАЖЕНИЯ.

ЗИВЕРСГАУЗЕН 9 июля 1553 г.

 С обеих сторон рейтары вооружены пистолетами; открывают огонь, когда сошлись на такое близкое расстояние, чтобы "можно было различить белки глаз". О караколировании еще нет и речи. Обе армии очень сильны. У Морица - от 7 000 до 8 000 рейтаров, у Альбрехта - немногим меньше. Все сведения крайне противоречивы. Возможно, что компетентным анализом источников еще удастся восстановить сколько-нибудь ясную картину боя.

СРАЖЕНИЕ ПРИ СЕН-КАНТЕНЕ 117 10 августа 1557 г.

 Филипп II собрал армию не менее как в 53 000 человек с 70 орудиями и осаждал Сен-Кантен, который защищал Колиньи. Главная французская армия находится в Италии. Французы, пытавшиеся ввести в город подкрепление, разбиты превосходящими силами неприятеля, причем испанцы обстреливают орудийным огнем французские пехотные колонны и рассеивают их кавалерийскими атаками. После этого Сен-Кантен пал. Но замечательно то, что Филипп не в состоянии использовать свой успех, так как он не может выплатить жалование своим войскам. Он вынужден их распустить в ноябре или разместить по гарнизонам.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ГРАВЕЛИНГЕНЕ 13 июля 1558 г.

 После потери Сен-Кантена Генрих II вызвал свою армию из Италии и на этот раз имел на своей стороне превосходство сил, так как Филипп был вынужден распустить свои войска. Генрих взял Кале и опустошил Фландрию. Чрезмерное напряжение испанцев в предыдущем году несет за собою возмездие и парализует их силы. Однако по прошествии 6 месяцев обстоятельства меняются в обратную сторону. Французы раздробили свои войска и вторглись также в Люксембург, между тем испанцы под начальством графа Эгмонта атаковали их войско, осаждавшее Гравелинген между Кале и Дюнкерком, вдвое превосходящими силами и разбили его. И на этот раз кавалерия сыграла решающую роль.

 С обеих сторон были немецкие ландскнехты, которых обе стороны упрекали в вялости, может быть именно потому, что они, как ландскнехты, не хотели наносить друг другу слишком сильных ударов. Однако это не помогло ландскнехтам, служившим во французском войске; их перебили так же, как и прочих. Все войско, за исключением нескольких рейтаров, которым удалось спастись, было истреблено, важные господа попали в плен.