Нордшельский отшельник - Камиш

Ездовых животных выхаживали, тренируя на полигонах, конюхи усердно следили за их здоровьем и состоянием подков. Почтовую службу тренировали сбрасывать на вражеское полчище склянки с ядами и другими стопорящими и пагубными зельями. Часть из них была настолько смертоносной, что заживо разъедала плоть, сталь, камень. Это должно было сработать и на отродьях тьмы.

Военный дух рос. Многие чувствовали усталость вперемешку с растущей силой.

Несмотря на это, подготовка шла без устали, командоры пытались компенсировать разрыв численности их войск от армии тьмы. Но каждый из них понимал, что ни одна из известных им стратегий не позволить победить врага на этот раз. Они готовились к последней битве.

В конце концов, сама природа должны была ополчиться против вторжения, если ей хватит сил.

Конницу решили оставить на подходах к замку, ведь на каменистой, зыбучей и песчаной местности она потеряет преимущество. Часть лучников и магов заняли посты на наблюдательных вышках, расположенных на защитной стене, окружающей город. Тяжелые ворота должны были пропустить армию эльфов в Нордшельский лес и закрыться за ними навсегда.

Ночь мрака настала так же неожиданно, как и пронизывающих холод окутал земли. Трава и цветы замерли под коркой льда после пролитых дождей, вся численность армии спешно надела утепленные плащи и высокие меховые сапоги. Доспехи сияли даже несмотря на то, что солнца не было видно уже несколько дней, и они лучились теплом и светом даже в сумеречные часы.

Ворота Милтона натужно отворились под натиском охранников, пропуская под сень неизведанных лесов и хмурых деревьев первый отряд.

В середине ноября с неба посыпалась мелкая снежная крошка, оседая на холодных шлемах и широких плечах. Она хрустела под ногами сотни воинов, а после проезжающих катапульт на промерзлой земле отпечатывались полоски ровных рвов.

Эльфы, повинуясь игре нескольких затесавшихся в толпу бардов, затянули песнь-легенду о спасении nordschelem.*

«Шпалов трещит по чешуе,

Не подчинится дракон мне;

Сей твари голову снести,

И его силы обрести.

Ленара завещала эльфам

По миру сеять свет.

Но в битве с этим злостным зверем

Это плохой совет.

Вот говорилось в старину,

Но времена прошли:

Дракон для эльфа — старый друг,

Зло от добра дели.

Поведаем сей старый взгляд,

На волю молодых.

Доколе стрелы не свистят,

И криков нет грудных…

«…В лесной ночи горят глаза янтарного оттенка

Но чтобы к зверю подойти, нужна самооценка.

Шираны, монстров приручив, не сгинув в недрах пасти,

Народу хроно помогли, закинув в море снасти…»

— Нет, погоди, начни с того, как создавался мир наш.

Ведь ты по логике вещей слагаешь с середины.

— Какая разница, солдат, об этом в замке есть витраж,

После победы наших сил устрой ему смотрины.

Так спорил весь эльфийский взвод, шагали все на гибель.

Нордшельский лес сопел, гудел — скоро придет вредитель.

Легенду, спор, сковал мороз — упал он им на плечи.

В подземной зале крепости сквозняк задул все свечи.

Где-то далеко за городом дрожала земля.

Ширанская битва ждала их в таинственных глубинах леса.

Война началась.

*** *** ***

Фалио не обращал внимания на резкую перемену погоды и пререкания солдат — он был погружен в свои мысли, нервно сжимая перчаткой рукоять меча. Он низко опустил лицо, глядя как сотни сапог и ботинок оставляют на свежем рыхлом снегу свои следы, и старался держать строй. Он держался середины, отделяя пехоту от лучников. Позади всех грузно скрипели катапульты, нагруженные снарядами — для равновесия камни располагались в желобах по обе стороны конструкции. Их тащили лошади, которые после своей работы должны были повернуть назад. Несколько эльфов направляли их. Сапоги были непромокаемыми, поэтому снег почти не замедлил их — падая по мере их шествия, он не успевал создавать больших преград из сугробов. Вечнозеленый лес преобразился на глазах, надевая пушистое свадебное платье. «Скоро оно все будет в крови» — промелькнула в голове мысль.

Ропот толпы добавлял лесу мрачности и таинственности. Он поднял глаза к небу. Черные тучи, будто обволакивающие клубы дыма, нависали над верхушками деревьев, давили, закрывали обзор. С юго-востока будто обдавало теплом, и небо там начало окрашиваться в цвет палящего солнца. Толпа подсвечивала свой путь фонарями и факелами, мечники шли с оружием наготове. Лучники выглядели более расслабленными, но постоянно озирались и прислушивались — нет ли где засады? Животные и птицы где-то схоронились, чувствуя приближение опасности, словно надвигающейся бури.

Земля содрогнулась, солдаты едва удержались на ногах. Лошади забеспокоились, встали на дыбы. Повозки и катапульты встали, и наблюдающие подперли их с обеих сторон, опасаясь, что они смогут перевернуться. Но все быстро успокоилось. Ржание лошадей прозвучало резко в напряженной тишине. Ропот стих. Зазвенели доспехи и мечи, когда все понемногу пришли в себя и продолжили путь.

— Землетрясение? — удивленно спросил Эйнор, нагоняя Фалио.

— Похоже на то, — мрачно подтвердил командир, крепче сжимая рукоять.

Эйнор не был человеком, который паникует по пустякам, но в этот раз все было иначе. Нервозность и страх постепенно передавался каждому, кто сейчас шагал в строю, а навязчивые мысли заставляли руки подрагивать. Многие сейчас беззвучно шептали молитвы холодными губами, вглядываясь в непроглядную темноту.

— Это будет мешать сражению. Надеюсь, ничего больше не случится.

Фалио промолчал. Они двигались из замка на северо-восток, к морю, чтобы встретить на заснеженном берегу среди павших соратников свою гибель. Конечно, на землетрясении их невзгоды не кончатся, но зачем заранее запугивать своих воинов? Холод постепенно подкрадывался под одежду, лица их раскраснелись на морозе, изо ртов вырывались облачка пара. Главное не околеть до того, как они доберутся до берегов, иначе их поражение будет стремительным. По плану им предстояло около четырех или пяти привалов — если они будут проходить по намеченному почти прямому маршруту определенное количество часов в день, то смогут преодолеть это расстояние за неделю пути. Главное — не околеть и держать воинов сытыми и в хорошем расположении духа…

С грузными и неповоротливыми катапультами было сложнее — лошади могли быстро выбиться из сил, и придется сменять конницу несколько раз, а это повлечет за собой временные потери. Да и всадники, возвращаясь обратно в город, будут уязвимы к нападению. Единственное радовало — в лесу не было ни единой живой души. Скорее всего орки, почуяв неладное, решили залечь на дно и не выказывать носа. Звери и птицы тоже попрятались в скалы, норы и дупла — отчасти из-за страха, отчасти из-за холода.

Постепенно разговоры вернулись в