Настоящее имя - Даниил Корецкий

Фокин старался не думать о Наташе. Но если стараешься о чем - то не думать, это никогда не получится. Он почти воочию видел ее: подавленную транквилизаторами, апатичную, с потухшим взглядом. Странное дело: чем дальше он мстит за её боль и унижение, тем больше отдаляется от нее. С каждым трупом. С каждым погружением в чужую плоть. Вдруг он поймал себя на мысли, что после происшедшего и наташкина плоть стала чужой.

Ему больше не хотелось ложиться с ней в постель, снимать белье, гладить тело, лаская самые потаенные закоулки... Потому что там побывали грязные и мерзкие твари, оставившие свою слюну, сперму, микрочастицы кожи и волосы на территории, где мог оставлять все это только он сам. Осквернение святыни! Эта мысль доминирует, она превратилась в идефикс, недаром след от скотча вокруг губ воспринимался им как засос от поцелуев этих скотов... Эффект отчуждения - вот как это называется. Избавиться от него очень не просто, даже с помощью психиатров. Те говорят, что надо уничтожить причину - ту закорючечку в мозгу, которая все это и вызывает. Но забраться в мозг невозможно, и он уничтожает первопричину - выкорчевывает из реального мира виновников происшедшего зла. Это куда более радикально, но и это не приносит результатов, во всяком случае пока. А может и не принесет вовсе!

Лиза начала смеяться - вначале тихо, потом все громче и заливистей. Руками она упиралась ему в грудь, нащупав растопыренными ладошками твердый прямоугольник удостоверения в кармане и ремни пистолетной сбруи. Вначале он подумал, что она смеется над ним, над его полной расконспирацией и испытал сильнейшее раздражение.

- Ты что? Ну! Что смешного?!

- Мне... хорошо... - выдохнула она.

Фокин уже рассмотрел искаженное оргазмом лицо и понял, что ошибся, но раздражение нейтрализовало возбуждение, он почувствовал запах её ног и пыл его безвозвратно пропал. Лиза добросовестно пыталась поправить дело: раскидывалась на столе в позе, подходящей для гинекологического осмотра, тут же соскакивала и опускалась на колени, умело работая то рукой, то языком, когда её усилия давали некоторый результат разворачивалась и перегибалась через стойку, растягиваясь в полушпагате, становилась на четвереньки на пол...

- Ну что? Как ты хочешь? Так? Или так? - с придыханием повторяла она.

Лиза старательно предлагала имеющийся товар. Фокин ошалел от калейдоскопа распахнутой красно-шерстяной промежности, приглашающе распущенных ягодиц, белых, слегка волосатых ног с бледными пятками, жадных чувственных губ... Но почему-то все это утратило для него сексуальный смысл и напоминало то ли медицинское освидетельствование, то ли анатомический театр. Бессмысленная и бесплодная возня продолжалась до утра и закончилась ничем.

В шесть часов усталый, невыспавшийся и злой, Фокин подходил к Большому дому. Темно, улицы пусты, лишь фонари отражаются в мелких весенних лужах. Слипались глаза, болела голова, на щеках чернела и отвратительно скрипела под пальцами щетина, во рту - будто кошки нагадили, влажно и липко в трусах, ныли яйца, как после школьной вечеринки с поцелуями и обжиманиями. Бр-р-р... Он был противен сам себе! Больше всего хотелось добраться до кабинета, побриться, почистить зубы, сменить белье на чистое из "тревожного чемоданчика", выпить кофе с таблеткой американского аспирина, посидеть с закрытыми глазами, а может и вздремнуть до начала работы...

- Сергей Юрьевич! Можно вас на минутку? - раздался сбоку незнакомый голос.

Фокин настороженно повернулся. Под ярким фонарем, у блестящего лаком черного "мерседеса" с проблесковыми маячками и правительственным номером стоял молодой человек в строгом прямом пальто и без головного убора. В вырез пальто проглядывала белая сорочка с серым галстуком. Волосы зачесаны на аккуратный пробор и слегка блестят - то ли от воды, то ли от укладочного лака. Майор увидел себя глазами этого франта и почувствовал себя бездомным бомжем.

Молодой человек медленно приблизился, как будто боялся спугнуть помятого небритого детину с красными глазами.

- Я помощник Павла Андреевича Арцыбашова, - представился он и протянул солидное удостоверение в натуральной бордовой коже. - Меня зовут Валентин Егорович Шаторин.

В удостоверении имелась цветная фотография молодого человека, исполненные типографским шрифтом фамилия, имя, отчество, указана должность: "помощник Главы Администрации Президента Российской Федерации", заверяли эти сведения личная подпись Президента и его же гербовая печать.

- Павел Андреевич хотел бы с вами встретиться, если вы, конечно, располагаете временем. Он ждет вас прямо сейчас.

- В шесть утра? - переспросил ошарашенный Фокин.

- Павел Андреевич ждет вас с вчерашнего вечера, - мягко пояснил Шаторин. - К сожалению, мы не смогли вас найти...

- Мне надо побриться. И вообще - привести себя в порядок...

- К сожалению, на это нет времени. Речь идет о деле государственной важности, которое не терпит отлагательства. Поэтому ваш внешний вид не имеет никакого значения.

Салон "мерседеса" был обит белой кожей, пахло освежителем воздуха и дорогим одеколоном. Затемненные стекла не позволяли всматриваться в ночь, казалось - машина летит в пустоте. Фокин развалился сзади на широком, мягко пружинящем сиденье и старался не дышать, хотя и понимал, что все равно испортит благородную запаховую гамму. Водитель и молодой человек сидели вытянув спины, смотрели прямо перед собой и не разговаривали.

Вскоре машина остановилась у обычного жилого дома - двенадцатиэтажной "свечки" из желтоватого кирпича.

- Прошу! - Шаторин широким жестом показал на освещенный подъезд.

- Это не похоже на Кремль! - настороженно пробурчал Фокин. Появилась глупая мысль, что его заманивают в ловушку.

- Совершенно верно, - без улыбки подтвердил помощник. - Это не Кремль. Прошу!

Вестибюль охранялся, но их пропустили без всяких вопросов. Просторный зазеркаленный лифт остановился на пятом этаже. Молодой человек позвонил в одну из двух расположенных на площадке квартир. Дверь сразу открылась.

Шаторин остался в прихожей, а его двойник, только с сухими волосами, провел Фокина через широкий коридор и просторный холл в комнату без окон: мягкий свет из-под подвесного потолка, встроенные шкафы по периметру, небольшой диванчик, два кресла, журнальный столик, справа - чуть приоткрытая дверь в отделанную розовой плиткой ванную, слева ещё одна, такая же, и прямо - по обе стороны диванчика - две широкие двустворчатые двери.

Фокин несколько лет стоял в квартирной очереди и знал цену квадратным метрам - он понял, что эта хитроумно устроенная комната по ордеру не входит в жилую площадь, так же, как прихожая, холл, коридор, ванные комнаты, и кухня - добрых пятьдесят "квадратов" - больше, чем общая площадь их с Наташкой двухкомнатки в Кузьминках. Той самой двухкомнатки, которой его попрекают до сих пор... Он осмотрелся: узорный паркет, неизвестного образца обои, мебель хотя и дорогая, но явно купленная за казенный счет... Жилым духом здесь не пахло: никаких вещей, ни забытой чашки, ни пепельницы с окурком - ничего.

- Прошу! - с той же интонацией произнес сопровождающий и открыл правую дверь. Фокин вошел.

Навстречу ему, отбросив клетчатый плед, поднялся с незастеленного велюрового дивана заспанный всклокоченный человек в спортивном костюме. Рано погрузневшая фигура, простоватое курносое лицо с отпечатавшимся рубцом от подушки, неряшливая светлая щетина - в таком виде могущественного Павла Арцыбашова не показывали по телевизору и не печатали в газетах. Но Фокин его сразу узнал.

- Приношу извинения за внешний вид, - Павел Андреевич пригладил волосы и сграбастал лицо в ладонь, разглаживая складки и морщины.

- Впрочем, у вас вид не лучше... Это что, кровь?

Фокин проследил по направлению его пальца и увидел бурые потеки на правом рукаве куртки.

- Наверное, - как можно спокойней сказал он. - Был в морге, на вскрытии, видно эксперт зацепил перчаткой...

- Ну ладно, - Арцыбашов прошел к стоящему у окна столу, сел в вертящееся кресло, жестом пригласил присесть и гостя. Полированная столешница была пуста, только солидная кожаная папка лежала слева, у самого подоконника. За окном начинался рассвет.

- Нам известно, что вы раскрыли ряд финансовых махинаций "Консорциума", - без предисловий начал хозяин. - Но вам не дают развернуться и фактически принуждают спустить дело на тормозах. Это так?

- Так, - кивнул обалдевший Фокин. - Но откуда вы...

- Не задавайте детских вопросов, - помятый и беспомощный со сна человек закаменел лицом, на глазах превращаясь в могущественного чиновника - важную фигуру государственного аппарата. Такие не спят на незастеленных диванах, не мнут лицо на жестких подушках нежилых квартир. Они все и про всех знают и могут в один миг восстановить справедливость.