Выше головы! - Расселл Джонс

Странное объяснение.

— Почему? — поинтересовался я, ковыряясь ложкой в тарелке.

В скучной столовой при архиве был ограниченный выбор — не для Сары, конечно, ей доставили обед из спецменю. А вот мне пришлось довольствоваться чем-то овощным и пюреобразным.

— Они же операторы, они же работают с камиллами! Они никогда не смогут выключить такого, как ты, — начала она объяснять, обрадованная моим участием в разговоре.

Интересно: Сара называла Дозорных «они». Значит, не чувствует себя одной из них?

Я перебил её:

— Почему бы ты им не позволила?

Этот вопрос как будто испугал её, и она не сразу ответила.

— Я хотела спросить тебя… Ирвин очень много рассказывал о тебе. Я все выпуски пересмотрела! — смущённо хихикнула Сара.

В её исполнении смешок был похож на всхлип. Однако она оставалась спокойной — руки не дрожали, и дыхание было в порядке.

— Ведь ты… Вам же не сразу это сказали, правда? Ты помнишь, как узнал, что ты андроид?

Такого вопроса я не ожидал!

— Помню, конечно, — ответил я, а про себя добавил: «Хотел бы я забыть!»

— Ты помнишь, что ты чувствовал к профессору Хефнеру? Он же был вам как отец?

— Хофнер, — поправил я. — Профессор Хофнер. Да, он был как отец. И остаётся таким. Я помню, что я чувствовал. Сначала я понял, кто я. Потом обрадовался, что догадался и нашёл доказательства. Потом разозлился, что нам врали. Что он врал! Потом я понял, почему. Потому что то, кем я был и каким осознавал себя, было невозможно без этого вранья. И вообще это был проект по клонированию и мозговой ткани тоже. Для них это не было ложью… В общем, это было сложно. И это длилось полтора месяца — от того дня, как Чар… Как эта идея прозвучала и до того дня, когда мы получили официальное подтверждение, — и я принялся за остывающий суп, оставив её переваривать услышанное.

Я прикончил первое, когда она снова заговорила:

— Но ты не обижался?

— Разве что немножко! — усмехнулся я, вспоминая, каким довольным становилось лицо Проф-Хоффа, когда ему удавалось вызывать в нас это смешное чувство.

— И ты не хотел мстить?

Я выразительно посмотрел на неё.

— За что?

— За то, что тебе сделали.

Я пожал плечами и пододвинул второе.

— Вы хотите сказать, за то, что меня сделали?

— Ну, да, — она отложила вилку и погладила свой живот. — Конечно… Это глупо! Дети не обижаются, что им дали жизнь, если это счастливая жизнь.

— Я не жалуюсь, — отозвался я и с демонстративным аппетитом захрустел тем, что в меню было обозначено как «зелень с крилем». — И не обижаюсь. Да я и не был ребёнком. Я помню себя уже взрослым.

— Конечно… — кивнула она. — Но ты мог чувствовать, что… Что это нечестно. Несправедливо.

— Наверное, мог. Это уже философия какая-то! Зачем вам это?

— Я пытаюсь понять, почему они предали нас, — прошептала она.

— Кто?

— Б-класс.

И опять она меня удивила.

— А вам-то что с того? — поинтересовался я, и, похоже, в моём голосе было слишком много насмешки и даже пренебрежение, потому что Сара впервые за время беседы подняла на меня взгляд.

И глаза у неё были строгие — тяжёлая предгрозовая синева.

— Раньше я была посредником. Посредником Б-класса. Пять лет я проверяла их сеть, защищала их права, помогала с адаптацией. Я была на их стороне! — отчеканила она. — И я ничего не заметила. Я пропустила… — и, оттолкнув нетронутую тарелку, она опустила голову.

— Не надо, — попросил я и, перегнувшись через столик, погладил её по плечу. — Не надо.

— Ты должен ненавидеть меня, — пробормотала она. — Из-за того, что я пропустила, у тебя эта кнопка. И ты никогда не сможешь ничего… Останешься так…

— Да ладно. Переживу как-нибудь!

Но она меня не слышала.

— Если бы они не позволили мне стать донором, не знаю, что бы я с собой сделала! А я же не хотела раньше… Скандалила, когда мне предлагали. Думала, что не обязана, если хорошо делаю свою работу. А что тут хорошего?! Я должна была увидеть, что там не так, я должна была видеть изнанку, дно у всего, что происходило. Хороший садовник сначала заботится о корнях…

— Что? — вздрогнул я. — Что вы сказали? Про корни?

— Хороший садовник заботится о корнях, — повторила она, успокаиваясь. — Это мне папа говорил. Он был садоводом… То есть и сейчас тоже… Ох, я не должна волноваться. Малыш… Ох, прости меня, пожалуйста, — она вновь погладила себя по животу. — Прости! Я больше не буду!

— Спасибо вам большое, — пробормотал я, — Спасибо! — и выскочил из столовой, не доев и не поставив оценку.

Повара мне этого не простят!

Мышиный с белым и чёрной оторочкой

Это место плохо сочеталось с людьми, и даже я чувствовал себя здесь лишним. Другое дело — обслуживающие камиллы. Они то и дело проскальзывали мимо меня, растопырившись вдоль стенки. Компактные, паукообразные, способные при необходимости протискиваться в самую узкую щель и передвигаться по наклонной поверхности, они не замечали тесноты. Кажется, они ею наслаждались.

Низкие коридорчики напоминали ходы, вырытые жуками-древоточцами. Всего лишь минус два метра, но с учётом перекрытий получалось метр семьдесят. Взрослому приходилось идти, согнувшись — как мне. А вот подросткам в самый раз. Или профессору Миду — в нём было сто шестьдесят сантиметров. Он вполне мог организовать в подполе тайник, чтобы хранить всё необходимое и работать вдали от любопытных глаз. А теперь это место «унаследовала» банда Фьюра.

Если с нулевого уровня Сад казался сплошным полем, то снизу походил на мозаику, выложенную из прямоугольных элементов. Или на лабиринт — если воспринимать проходы между ёмкостями как нечто самостоятельное.

Каждый отдельный фрагмент представлял собой замкнутую систему. Сверху промежутки перекрывала гибридная трава вроде той, что украшала коридоры и помещения станции. Она не нуждалась в особой заботе, а вот основные посадки требовали внимания. И камиллы отлично справлялись с поставленной задачей.

Упругие, слегка прогибающиеся стенки компенсировали тесноту проходов. Приглядевшись, я понял, что они прозрачные — из-за содержимого ёмкостей это было не сразу заметно. Почвенная смесь, корни, трубки, подводящие воду и питательные вещества, — как будто я смотрел на многократно увеличенный срез живой плоти, причём плоти, которая продолжала развиваться и расти.

Я слышал бульканье воды и всплески — это крошечные садовники обрабатывали корни и следили за чистотой наполнителя. Изнутри по стенкам ползали улитки. Камиллы? Не похоже. Рядом вертелась парочка явных камиллов — с паучьими манипуляторами и лягушачьими лапками. Пастухи следили за стадом «естественных очистителей», подталкивая их и направляя в нужную сторону. Судя по мелькающим теням, в ёмкостях были и другие обитатели.