Гончаров - Владимир Мельник

Большое место во «Фрегате» занимает тема миссионерства, цивилизаторской работы, перед нами разворачивается широкая картина изменения мира, все более могучего распространения христианства и внешней формы его бытования в мире — европейской (христианской) цивилизации. Нельзя не упомянуть один замечательный факт: Гончаров в числе многих других участников экспедиции и сам принял посильное участие в культурном освоении Сибири. 5 августа 1854 года он пишет письмо своему хорошему знакомому М. А. Языкову, который послал писателю для чтения и для работы книги, журналы, а тот решил подарить их поселенцам в устье Амура. В частности, он пожертвовал комплект журналов «Отечественные записки» и «Современник». Это были лучшие в то время журналы России. Точно известно, что в корабельной библиотечке Гончарова была книга Тургенева «Записки охотника». Скорее всего, она также осталась в руках поселенцев, которые, читая «Бежин луг», «Хорь и Калиныч», «Певцы», вспоминали родные места Орловской и Курской губерний… Писатель возвращался в Петербург через Сибирь. Он впервые видел этот огромный край, который поразил его не только своими масштабами, но прежде всего широкими нравами и подбором людей, а также культурной миссией русских подвижников. Гончаров не акцентирует свою мысль, но в очерке ощутимо, что Сибирь, столь далёкая от официозной столицы, рождает людей свободных, энергичных, предприимчивых, волевых, с независимым характером — «без всякой печати крепостного права». В Иркутске, куда он прибыл

25 декабря, Гончаров познакомился с декабристами, встречался с «князем-декабристом» С. Г. Волконским, С. П. Трубецким, A.B. Поджио, И. Д. Якушкиным и другими. Но более всего его впечатлила встреча с будущим московским митрополитом, а в то время архиепископом Камчатским, Курильским и Алеутским Иннокентием (Вениаминовым). В сибирских главах книги путешественник подчёркивает, что является свидетелем и участником событий новейшей русской истории. В письме к Майковым от 13 января 1855 года Гончаров восторженно характеризует владыку Иннокентия: «Здесь есть величавые и колоссальные патриоты. В Якутске, например, преосвященный Иннокентий: как бы хотелось мне познакомить Вас с ним. Тут-то бы увидели русские черты лица, русский склад ума и русскую коренную, но живую речь. Он очень умен, знает много и не подавлен схоластикою, как многие наши духовные, а всё потому, что кончил ученье не в академии, а в Иркутске и потом прямо пошел учить и религии, и жизни алеутов, колош, а теперь учит якутов. Вот он-то патриот».

В самом деле, святитель Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Попов-Вениаминов; 1797–1879) был выдающимся церковным деятелем, миссионером, просветившим светом Евангелия народы Восточной Сибири и Русской Америки. Сначала он был священником в Иркутске, в 1823 году вызвался ехать священником на остров Уналашка, где обратил в христианство алеутов. Для этого он изучил алеутский язык. Благодаря его стараниям христианство распространилось по всем Алеутским островам. Затем он был переведен на остров Ситха, где распространил христианство среди колошей. В 1840 году по смерти жены он принял монашество и стал епископом Камчатским, Курильским и Алеутским. Двадцать семь лет длился его апостольский подвиг в Восточной Сибири. Святое Писание было переведено на якутский, алеутский и курильский языки. В 1868 году он был назначен митрополитом Московским и Коломенским и стал руководить миссионерским обществом. Честная кончина святителя Иннокентия последовала в Великую Субботу перед Пасхой в 1879 году. Нужно сказать, что Гончаров со свойственным ему чутьем осознал необычный масштаб личности владыки, о котором ко времени их встречи уже писали в столичных газетах и журналах. Готовясь к путешествию, Гончаров много читал, в том числе и о миссионерской деятельности Русской церкви в Сибири. Прежде всего прочел он книгу самого преосвященного владыки, тогда еще протоиерея, «Записки об островах Уналашкинского отдела» (1840). Книгу писатель оценил высоко: «Прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории молодого и малоизвестного края. Нет недостатка ни в полноте, ни в отчетливости по всем частям знания: этнографии, географии, топографии, натуральной истории: но всего более обращено внимания на состояние церкви между обращенными… Книга эта еще замечательна тем, что написана прекрасным, легким и живым языком».[182] Читал романист и другую брошюру протоиерея Иннокентия — «О состоянии православной церкви в Российской Америке» (1840). Возможно, познакомился и с другими его книгами: «Опыт грамматики алеутско-лисьевского языка» (СПб., 1846) и пр.

Преосвященный Иннокентий был неутомимым тружеником, который много сделал не только как миссионер, но и как ученый. Это прекрасно осознал и Гончаров, предложивший владыке написать что-нибудь для журнала «Отечественные записки».[183] В письме к редактору журнала «Отечественные записки» A.A. Краевскому от 14 сентября — 25 ноября 1854 года он признается: «Я уж говорил с преосв[ященным] Иннокентием и думал не шутя выманить что-нибудь для Вас, но он человек такого, как говорит немецкий булочник Каратыгина, здорового ума, что у него не выманишь. Сам он, как видно, трудится и над историей и над языком якутов, но если будет издавать, то осторожно, потому что я в этом случае буду единственным авторитетом… которому, конечно, поверят, следоват[ельно], надо говорить верно, а верного мало».

Автор «Фрегата «Паллада»» сумел разглядеть всю крупность фигуры будущего святителя. Прежде всего, Гончаров вполне осознал доминанту духовной деятельности владыки Иннокентия — его апостольство. И осознал, очевидно, не только потому, что владыка апостольствовал среди язычников. Очевидно, и на самом себе ощутил Гончаров духовную силу епископа Иннокентия, поразившего писателя простой величавостью своего монашеского облика и духовного подвига. Современный исследователь пишет, что в XIX веке «тенденции отхода от веры и Церкви, а также проникновения в Церковь чуждых Православию «модных» религиозных веяний получили дальнейшее и быстрое развитие. Апостольство в такой сложной обстановке должно было осуществляться по отношению к людям, уже отошедшим или сознательно отходящим от Православия, а это было стократ более трудным, чем апостольство среди «детей природы» — язычников, еще не ведущих истины. Послужить на таком поприще мог с успехом тогда только святитель Иннокентий, сочетавший в себе глубочайшее смирение и сердечную простоту с величайшей апостольской ревностью и твердостью».[184]

Владыка вступал на московскую кафедру в то время, когда Гончаров заканчивал свой роман «Обрыв», направленный против разрушительных тенденций в обществе и Церкви. В фигуре святителя Иннокентия вышедший из либеральной среды Московского университета и петербургских салонов писатель видел живой и укрепляющий дух образец православной веры.