Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович

Но если не будет знать, где я, то непременно промолчит о том, что останавливалась в ее доме. Потому что одно дело – с видом превосходства сообщить бывшей близкой подруге, что племянница находилась все это время в безопасности и под присмотром, а сеньора Лусеро всего лишь хотела убедиться, что на Эрилейских работают лучшие из лучших специалистов. И совсем другое дело – сообщить «милой Селии», что дала передышку девушке, которая рванула дальше.

Вопрос «Куда дальше?» зудел в голове постоянно. Поступать в местный университет – однозначно провальная идея, но и выбраться за границу без документов представлялось проблематичным. Выезжать придется официально. Варианты с переходом границ где попало я не рассматривала, они были слишком опасными со всех сторон: одинокой девушке уже не Сиятельной наружности связываться с криминальными личностями не стоило. Да и где их взять, этих личностей? Сеньора Лусеро наверняка знала, потому что визитеры к ней приходили и по ночам, а законопослушные личности по ночам спят. Так что она наверняка торговала с незаконопослушными и чем-то запрещенным. Но то, что она знала местный криминалитет, не наделяло знанием меня.

Я выучила расписание дилижансов – станция была неподалеку от лавки сеньоры Лусеро, но пока не рисковала ехать до границы с Варенцией или Теофренией, где могла застрять намертво, не зная, как ее пересечь. Еще существовали морские маршруты в другие страны, но не думаю, что там проверок нет. Вариант телепорта я отбросила напрочь, поскольку не могла предсказать, как моя личина поведет себя после перемещения.

Размышляя на эту тему, я двигалась вдоль прилавков с овощами, присматривая подходящие на гарнир к кролику, тушка которого уже лежала в плетеной корзинке, как вдруг заметила знакомую физиономию мальчишки, который направил меня к сеньоре Лусеро. В душе появилась надежда, что эта встреча не просто так и что мальчишки – создания такие, кто знает все. Надежда укрепилась, когда он ловко срезал кошелек нарядной барышни, рядом с которой терся, делая вид, что увлечен видом выложенных на прилавок румяных яблок, после чего ввинтился в толпу, смываясь с места преступления, пока преступления никто не заметил.

Настигла я воришку в ближайшем переулке, где он потрошил добычу.

– Тебе не говорили, что воровать – плохо? – вкрадчиво спросила.

Пацан дернулся, но я уже крепко ухватила его за плечо.

– Теофрениек можно, – убежденно ответил он. – Они Двуединому неугодны. Значит, те, кто их обворовывает, совершают богоугодное дело.

– А стража тоже так считает?

– Что сразу стража-то? – заныл он было, но тут же успокоился. – Вообще-то да, поругают малость и отпустят. Потому что теофренийка же, не наша.

– У нее что, на спине написано, что она теофренийка? – спросила насмешливо. – У девушки платье точь-в-точь как у меня.

Тут я себе однозначно польстила, потому что у обворованной особы, чей возраст со спины определить можно было только приблизительно, платье отличалось куда лучшим качеством ткани и пошива.

– У нее в кошельке только подорожная, – разочарованно шмыгнул носом пацан. – Ни одной монетки. Вот.

Он протянул мне кошелек, чтобы я убедилась, что тот пуст. Бумагу он держал в другой руке и явно собирался ее выбросить.

– Дай-ка взглянуть…

Подорожной оказался вариант паспорта с приметами, которые были столь размытыми, что нашлись бы даже у меня: глаза – голубые, волосы – светлые, родинка слева над губой. Положим, родинку я могла и свести…

Мальчишка под рукой опять дернулся в надежде, что я потеряла бдительность.

– Погоди, – сказала сурово, – дело есть. Сложно восстановить такой документ?

– Да чего сложного-то? – буркнул мальчишка. – Он же не магичный. Придет к своим в консульство со свидетелями, которые ее личность подтвердят, и получит новую бумагу. Штраф заплатит, и усе. Но штраф большой. А нечего вместо денег в кошельке бумажки никому не нужные таскать, – в его голосе прорезалось злорадство.

Надо же, какие плохие чувства вызвала у него бедная девушка. Интересно, здесь всегда не любили теофренийцев, или это началось после фиаско в храме, когда принцесса и Теодоро не получили благословения? А по поводу отсутствия магии на бумаге он не прав: печать фонит сильно, но только печать, остальная часть документа в этом плане чистая.

– А внести изменения в эту бумагу можно?

– Это как?

– Вписать другое имя можно?

– А чего нельзя-то? Дядько Гнус и не такое может.

Прозвище было поганым, но, возможно, назвали сеньора так потому, что он был чересчур дотошным, а не потому, что был гадом.

– Отведи меня к этому дядьке.

– С чего бы? – спохватился он. – Он посторонних не любит.

– А с того, мил друг, что либо ты ведешь меня к дядьке Гнусу, либо я тебя – к страже.

Пацан снова дернулся, но уже обреченно: понял, что хватка у меня крепкая. А ведь я даже ничего из магических навыков не использовала. Не привыкла, однако.

– Лучше к страже, – неожиданно решил он.

– Почему к страже? – удивилась. – Я заплачу твоему Гнусу за внесение изменений, не даром же ему работать.

– Ага, – шмыгнул пацан носом, продолжая сомневаться. – А потом он мне заплатит. Последнюю, так сказать, плату.

– Слушай, мне нужны фальшивые документы. Позарез, – сказала ему проникновенно, – вопрос жизни и смерти. То есть еще пара дней – и уже точно смерти. Я не собираюсь сдавать ни тебя, ни Гнуса. Ты приведешь ему клиентку, он тебе еще и процент со сделки будет должен.

Вряд ли мальчишка проникся моим жалким положением, потому что прошелся по мне оценивающим взглядом и спросил:

– А чем платить будешь? Ты на богачку не похожа.

– У меня есть чем, – уверила, – хватит твоему дядьке.

– Если обманешь, падет на тебя проклятие Двуединого, – мрачно сообщил он.

Вздохнув, вытащила мелкую монетку и вручила ему, после чего он неохотно двинулся из переулка, зыркая на меня как загнанный зверек.

Я шла за ним, ни на миг не расслабляясь, и размышляла, не могу ли я что-то из своего арсенала использовать для подделки. Надпись удалить могла, это да, но дальше все упиралось в то, что я не способна создать достоверную подделку. Совесть, грызущую меня сразу по двум направлениям: кража чужого документа и подталкивание пацана на путь воровства, – я успокаивала тем, что, если мне не удастся сбежать, грызть ей скоро будет некого. Что же касается девушки, то любой урок, даже такой неприятный, полезен. А пацана воровать отправляла не я.

Отошли мы от рынка довольно далеко, дома стали меньше, но не перестали быть аккуратными, и я даже удивилась, когда мы свернули к одному, перед которым буйствовал цветом