Блэк Свон Грин - Дэвид Митчелл

Я кивнул.

– Мне жаль разочаровывать тебя, Джейсон, но нет. Провокаторы в основном группируются ближе к границе с Северной Ирландией. А я вырос в Корке, в торфяном болоте с леприконом по имени Микки и питался одной лишь картошкой.

– Прости, я не это имел в виду…

Дэнни примирительно вскинул руку.

– Вежливость по отношению к ирландцам – это не самая сильная черта англичан. На самом деле ирландцы – самые мирные и дружелюбные люди на свете. Даже на севере страны. Просто мы иногда деремся и стреляем друг в друга, вот и все.

Мороженое таяло и текло по рожку.

Я даже не знаю, чего я не знаю.

– Посмотри на этих воздушных змеев! Когда я был мальчишкой, у нас таких не было. – Дэнни не сводил взгляда с двух цветастых змеев с длинными вьющимися на ветру хвостами. – Разве они не прекрасны?

Мы щурились из-за солнца.

Хвосты дрожали, шевелились как живые, красные и синие.

– Да, они – эпичны. – Согласился я.

– А каково это – работать на моего отца?

Официантка в забегаловке «Капитан и бездельник» подошла к нашему столу с едой. Дэнни откинулся на спинку стула, чтобы она могла поставить подносы на стол.

– Майкл Тейлор, дай подумать. Он справедливый, основательный… не терпит дураков… он раз или два замолвил за меня словечко перед начальством в тот момент, когда это было особенно важно, и я благодарен ему за это… я ответил на твой вопрос?

– Конечно. – Я залил свои рыбные палочки кетчупом из бутылки в форме помидора. Это было забавно – слышать, как отца называют «Майкл Тейлор».

Вдоль набережной зажглись фонари – они были похожи на светящееся жемчужное ожерелье.

– Похоже, тебе нравится.

– Я люблю рыбные палочки. Спасибо.

– Твой отец платит. – Дэнни заказал креветки в панировке, хлеб и салат, чтобы сделать из всего этого сэндвич. – Не забудь сказать ему «спасибо». – Он повернулся к одной из официанток и попросил баночку 7up. Другая официантка тут же подбежала к нашему столу с газировкой в руках и спросила, все ли нам нравится.

– О, прекрасная еда. – Сказал Дэнни.

Она как-то странно облокотилась на Дэнни, словно он был мебелью.

– А твой братишка будет пить что-нибудь?

Дэнни подмигнул мне.

– Колу (удовольствие от того, что меня приняли за брата Дэнни, было лишь чуть-чуть подпорчено Палачом, который не дал мне сказать «Сэвэн-ап»), пожалуйста.

Первая официантка принесла мне колу.

– Ты сюда на выходные приехал?

– Нет, по делу. – Дэнни умудрился вдохнуть тайну в скучное слово «дело».

Клиенты прибывали, и официанткам пришлось оставить нас.

Дэнни кивнул им вслед и сказал мне:

– Нам надо бы устроить двойное свидание, а?

Из кухни доносилось шкворчание фритюрницы.

Заиграла песня «One step beyond» группы Madness.

– У тебя есть (в последний момент я испугался слова «девушка») братья или сестры?

– Не знаю. – Дэнни никогда не говорит с набитым ртом. – Я сирота.

О господи!

– Ты вырос в детском доме?

– Да, в католическом детском доме. От обычного он отличался большим количеством Иисусов и меньшим количеством еды. Но это было терпимо, во всяком случае, непоправимого урона моему здоровью это не нанесло.

Я перестал жевать.

– Извини.

– Не стоит. – Дэнни, похоже, рассказывал эту историю уже миллиард раз. – Я не стыжусь этого. Почему ты должен?

На этом месте Джулия, мама и вообще любой вежливый человек постарался бы сменить тему… но не я:

– А с твоими родителями случилось что-то плохое?

– Угу, они встретили друг друга. Передай кетчуп, пожаулйста. Они живы, здоровы и до сих пор живут на полную катушку – по отдельности – насколько я знаю, но так даже лучше. Эксперименты с приемными родителями окончились для меня неудачно. Я был, что называется, «вздорным ребенком». И в конце концов на меня махнули рукой и оставили на воспитание в Иезуитском Братстве.

– Это что такое?

– Иезуиты? Почтенный религиозный орден. Монахи.

– Монахи?

– Да, настоящие, живые монахи. Они владели детским домом. Люди, напрочь лишенные чувства юмора, но зато отменные учителя. Многие ребята из нашего приюта учились так хорошо, что получили университетскую стипендию. Нас кормили, одевали, о нас заботились. У нас было Рождество, к нам приходил Санта. Вечеринки по большим праздникам тоже бывали. Это было не самое плохое место на свете, во всяком случае я могу назвать десятки мест, где точно было бы хуже: Бангладеш, Момбаса или Лима или еще пятьсот городов с трущобами. Сиротство – это лучшая школа жизни: мы научились самостоятельно заботиться о себе, импровизировать, никогда не верить на слово… и еще многим другим полезным в бизнесе вещам. Поэтому нет смысла ныть, вскинув руки к небу: «Почему я?»

– И ты никогда не хотел встретить своих настоящих родителей?

– А ты не из тех, кто ходит вокруг да около, а? – Дэнни закинул руки за голову. – Родители. Ирландские законы не очень дружелюбны, но мне все же удалось однажды выяснить, что мои биологические родители живут в Слайго. Они владеют каким-то гламурным отелем, или типа того. Однажды, когда я был примерно твоего возраста, я вбил себе в голову, что должен поехать туда и найти их. Но дальше Лимерика я так и не доехал.

– А что случилось в Лимерике?

– Гром, молния, град. Самый жуткий шторм в истории. Автобус не мог ехать дальше, потому что прямо у нас на пути рухнул мост. К утру солнце встало, ко мне вернулся здравый смысл, и я решил вернуться обратно к Иезуитам.

– У тебя были проблемы из-за этого?

– Нет, с чего бы? Это ж приют, а не тюрьма.

– И что? И все?

– Угу. Все. – Дэнни поставил вилку вертикально на большой палец. – Если мы в чем-то и нуждаемся – мы, в смысле, сироты – если нам чего-то и не хватает, так это фотографий. Фотографий людей, похожих на нас. Ты можешь победить любой соблазн, но не этот. Вот увидишь, в один прекрасный день я доеду до Слайго с одной лишь целью – сделать фотографии. А если у меня не хватит духу подойти к ним, я сделаю несколько снимков с дистанции с помощью мощного объектива. Но такие дела не терпят спешки. Зрелость, Джейсон, это когда ты понимаешь, что всему свое время. Еще креветок с чесночным соусом?

– Нет, спасибо. – Пока Дэнни говорил, мне в голову пришла идея. – Поможешь мне купить воздушного змея? – Спросил я.

Стажеры «Гренландии» словно колонизировали фойе отеля «Экскалибур». Они сменили деловые костюмы на одежду попроще – треники и затертые майки. Увидев меня с Дэнни, все они заухмылялись. И я знал почему: присматривать за сыном босса – это задание для неудачника. Один из стажеров крикнул:

– Даниель-Спаниель! – и засмеялся, обрадовавшись собственной шутке, точь-в-точь как Росс Уилкокс. – Мы идем в город сегодня – займемся энтомологией, будем изучать ночных бабочек Дорсета. Ты как, с нами?

– Вигси! – Ответил Дэнни. – Ты себя в зеркало видел? Ты грязный, вечно пьяный жулик. И появиться с тобой в общественном месте равносильно социальному самоубийству.

Вигси ничуть не обиделся, наоборот, ответ Дэнни привел его в восторг.

– Хочешь поздороваться с молодой порослью «Гренландии»? – Дэнни повернулся ко мне.

Нет, этого я точно не хочу.

– Можно я просто пойду в номер и подожду папу?

– Что ж, мне не в чем тебя винить, публика здесь и правда так себе. Я скажу Майклу, что ты у себя. – Потом Дэнни пожал мне руку так, словно мы коллеги. – Спасибо, что составил мне компанию. Увидимся утром?

– Конечно.

– Надеюсь, фильм тебе понравится.

Я взял у него ключ и побежал вверх по лестнице, вместо того, чтобы дождаться лифта. В голове у себя я включил музыку – саундтрек из «Огненных колесниц», чтобы заглушить вопли этого Вигси и перешептывания остальных «Гренландцев».

Но не Дэнни. Дэнни крутой.

Будильник зазвонил в 7:15, но отца все еще не было. Если верить расписанию «Огненные колесницы» начнутся в 7:30. Я запомнил все расписание, чтобы произвести впечатление на отца. 7:25. Отец никогда не забывает о назначенных встречах. Он должен прийти. Мы пропустим рекламу и ролики с фильмами «скоро в прокате», но на сам-то фильм мы еще успеем – девушка с фонариком покажет нам наши места в кинотеатре. 7:28. Может мне спуститься вниз и напомнить ему? Нет, не стоит, если я начну спускаться в тот момент, когда он будет подниматься, мы разминемся, и это будет моя вина – нужно держаться первоначалного плана. 7:30. Что ж, мы пропустим первые минуты фильма, и нам придется угадывать кто есть кто и что вообще происходит на экране, но мы все еще сможем получить удовольствие от фильма. В 7:35 в коридоре раздались шаги. «Так! – Скажет он, ворвавшись в номер. – Надо спешить!»

Шаги проследовали мимо двери. И не вернулись.

***

Узор в виде нарциссов на обоях медленно выцветал с приближением сумерек. Я не включил свет. С улицы доносился какой-то ведьмовский смех и еще музыка – сотни разных песен из всех пабов Лай-Реджиса одновременно. По телеку наверняка показывали что-то интересное, ведь сегодня суббота, но я не стал включать его, чтобы отец, войдя и увидев меня одного в темноте и в тишине, почувствовал себя виноватым. Я думал: интересно, а что Салли из Парка Развлечений делает сейчас, прямо в эту секунду? Целуется. Наверняка целуется. И парень лапает ее голый живот и спину, ведь на ней такой короткий топ. Она сто процентов целуется с кем-нибудь вроде Гарри Дрэйка, Нила Броуса или Дункана Приста. Я плохо запомнил черты лица Салли, поэтому мне пришлось как бы дорисовывать ее в воображении. Я представил, что грудь у нее такая же большая как у Дэбби Кромби. А волосы, как у Кейт Алфрик, вьются-вьются вокруг шеи. Я пересадил ей лицо Дафны Маддэн, а так же провел трансплантацию глаз Дафны. Куда же я без этого ее садистского взгляда? Нос я взял у мадам Кроммелинк, такой, знаете, слегка вздернутый. И, конечно, губы Дэбби Харри – пухлые, ярко малиновые.