Нечего терять - Ли Чайлд

— Ты изменился, — заметила Воэн.

— В каком смысле?

— Я о твоей одежде, идиот.

— Я купил все новое сегодня утром, — сказал Ричер. — В магазине скобяных товаров.

— Эта лучше, чем та, что была раньше.

— Не стоит к ней привыкать. Скоро ее не будет.

— Какой у тебя наибольший срок для одежды?

— Восемь месяцев, — ответил Ричер. — Полевая форма для пустыни, во время первой войны в Персидском заливе. Я ее ни разу не снимал. У нас была ужасная путаница со снабжением. Приходилось обходиться без запасной одежды, даже пижам не было.

— Ты был там во время первой войны?

— От начала и до конца.

— Как там было?

— Жарко.

Воэн отъехала от мотеля и двинулась на север, к Первой улице. Потом свернула налево, в сторону Канзаса.

— Мы поедем кружным путем? — спросил Ричер.

— Думаю, так будет лучше.

— Согласен, — отозвался он.

Всем было понятно, что это полицейская машина, к тому же дорога оставалась пустой, и большую часть пути Воэн выдерживала среднюю скорость девяносто миль в час. Они мчались прямо в сторону гор. Ричер немного знал Колорадо-Спрингс. Там находился Форт-Карсон, где стояли армейские части, но в большей степени это был город военно-воздушных сил. В остальном довольно приятное место. Красивые виды, чистый воздух, много солнца, особенно впечатляюще выглядел Пайкс-Пик.[21] Центр города был аккуратным и компактным.

Лаборатория штата размещалась в каменном государственном здании. Это был филиал главной лаборатории в Денвере, столице штата. Вода в Колорадо имела большое значение. Ее здесь было не так уж много. Воэн передала бутылку и заполнила форму, а лаборант обернул ее вокруг бутылки и закрепил резинкой. Затем он торжественно унес бутылку, словно эта кварта могла спасти или уничтожить мир. Вернувшись, он сказал Воэн, что результат ей сообщат по телефону, а также попросил отправить в лабораторию некоторые цифры, характеризующие потребление ТХЭ в Диспейре. Он объяснил, что штат использует грубый эмпирический метод, а потому следует учитывать, что какая-то часть вещества может испариться, кроме того, еще какую-то часть абсорбирует земля, поэтому критичным является величина утечки и глубина водоносного пласта. Штату известна глубина водоносного пласта округа Хафвей с точностью до дюйма, так что единственной переменной величиной будет точное количество ТХЭ, уходящего в его сторону.

— А каковы симптомы отравления? — спросила Воэн. — Если предположить худшее?

Служащий посмотрел на Ричера.

— Рак простаты, — сказал он. — Это раннее оповещение. Первыми уходят мужчины.

Они вернулись в машину. Воэн казалась задумчивой и рассеянной. Ричер не знал, о чем она думает. Она была полицейским и заботилась о своем городе, но сейчас ее явно тревожила не только угроза химического отравления воды в Хоупе. Он не совсем понимал, почему она попросила его поехать вместе с ней. Они мало разговаривали. Он сомневался, что его общество доставляет Воэн удовольствие.

Она отъехала от тротуара, но через сто ярдов остановилась перед светофором на Т-образном перекрестке. Слева запад, справа восток. Зажегся зеленый свет, но Воэн не шевелилась. Она сидела, сжимая руль, смотрела то налево, то направо, но не могла принять решение, куда свернуть. Сзади начали нетерпеливо гудеть. Она бросила взгляд в зеркало и посмотрела на Ричера.

— Ты поедешь навестить моего мужа?

Глава

49

Воэн свернула налево, к горам, а потом еще раз налево и поехала на юг — в Пуэбло, согласно указателю. Много лет назад Ричер уже ездил по этой дороге. Форт-Карсон находился между Колорадо-Спрингсом и Пуэбло, к югу от одного из них и к северу от другого, с небольшим отклонением на запад.

— Ты не против? — спросила Воэн.

— Нет.

— Но?

— Это странная просьба, — ответил Ричер.

Она ничего не сказала.

— И слово ты выбрала странное, — продолжал он. — Ты могла бы сказать: «познакомиться с моим мужем». Или: «встретиться с ним». Но ты сказала «навестить». А кого обычно навещают? Ты уже говорила, что он не сидит в тюрьме. И не лежит в больнице. Так где же он? В меблированных комнатах вдали от дома? Находится на какой-то постоянной службе? Заперт на чердаке у сестры?

— Я не говорила, что он не лежит в больнице, — уточнила Воэн. — Я лишь сказала, что у него нет рака от курения.

Она повернула направо и съехала с автострады I-25, далее они покатили по четырехполосному шоссе, слишком широкому для такого скромного движения. Примерно милю шоссе шло между зелеными холмами, затем Воэн свернула налево через сосновую рощу, и они оказались на старой серой дороге без разделительной полосы. Здесь не было колючей проволоки или каких-то знаков, но Ричер не сомневался, что эта земля принадлежит армии. Он знал, что тысячи свободных акров за северной оконечностью Форт-Карсона реквизированы десятилетия назад, в разгар лихорадки горячей или холодной войны, и практически не используются. А то, что он видел в окно, очень напоминало владения Министерства обороны. Эти владения повсюду выглядели одинаково. Природа, ставшая единообразной. Немного мрачноватая, немного равнодушная, немного пострадавшая, не дикая и не обработанная.

Воэн проехала еще милю, сбавила скорость и свернула на едва заметную подъездную дорожку. Они проехали между двумя приземистыми кирпичными колоннами. Кирпичи были коричневыми и гладкими, а известка — желтой. Стандартное армейское производство середины пятидесятых. На колоннах остались петли, но ворот не было. Через двадцать ярдов появилась современная доска для объявлений на тонких металлических опорах. На доске был начертан корпоративный логотип и слова: «Центр ЧМТ “Олимпик”».

Еще через двадцать ярдов стояла другая доска с надписью: «Посторонним вход воспрещен». Через следующие двадцать ярдов трава на обочинах оказалась скошена, правда, с тех пор прошло некоторое время. Скошенный участок тянулся сотню ярдов и привел их к круглой стоянке перед группой низких кирпичных строений. Армейские здания, давно признанные ненужными и проданные. Ричер узнал архитектуру. Кирпич и плитка, зеленые металлические переплеты окон, зеленые полые перила, скругленные углы, сделанные в те времена, когда все это считалось ультрасовременным. В центре стоянки находился круглый участок заросшей сорняками земли — видимо, прежде там был розовый сад, которым могло бы гордиться командование. Смена владельца подтверждалась еще одной доской с теми же надписями: логотип корпорации и «Центр ЧМТ “Олимпик”».

Часть лужайки справа была перекопана и засыпана гравием. На ней стояло пять машин с местными номерами, все старые и грязные. Воэн припарковала «краун вик» рядом, заглушила двигатель, перевела переключатель скоростей на нейтраль, поставила машину на ручной тормоз и наконец вытащила ключ из зажигания. Медленно проделав все это, она откинулась на спинку сиденья и уронила руки на колени.

— Готов? — спросила она.

— К чему? — отозвался Ричер.

Воэн не ответила. Она распахнула дверцу, повернулась на ворсистой обивке и выбралась наружу. Ричер последовал ее примеру, и они вместе направились к входу. Три ступеньки наверх, дверь, вымощенный крапчатой зеленой плиткой пол, по какому Ричер ходил тысячи раз. Армия США, середина пятидесятых. Все здесь было давно заброшено, и хотя позднее кто-то установил современные детекторы дыма (в глаза бросались небрежно уложенные провода), но в остальном здание не сильно изменилось. Справа находилась дубовая будка, которую прежде занимал озабоченный сержант. Теперь здесь были собраны какие-то медицинские карты и сидел мрачный, худощавый, чем-то недовольный мужчина лет сорока в серой футболке. Его длинноватые немытые волосы давно следовало подстричь.

— Здравствуйте, миссис Воэн, — сказал он.

И ничего больше. Ни тепла, ни энтузиазма.

Воэн кивнула, но не посмотрела в его сторону и не ответила. Она молча прошла по коридору и свернула налево, в большое помещение, которое раньше могло использоваться для самых разных целей. Скажем, как приемная, или гостиная, или офицерский клуб. Теперь все изменилось. Здесь давно следовало сделать ремонт. Стены были замызганные, пол тусклый; повсюду лежала пыль, с потолка свисала паутина. Слабо пахло антисептиками и мочой. От больших красных кнопок аварийного сигнала шли провода, проложенные прямо по стенам. В комнате стояли лишь две инвалидные коляски, к которым были пристегнуты двое мужчин. Оба молодые, оба с совершенно неподвижными, застывшими лицами, открытыми ртами и пустыми взглядами, устремленными в никуда.

У обоих были обритые головы и изуродованные черепа, покрытые жуткими шрамами.

Ричер застыл на месте.

Поглядел на красные кнопки.

Вспомнил о медицинских картах.