Как стать писателем (2-е изд.) - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И хотя сейчас всю нашу дурь и все наши промахи принято валить на советскую власть, это так удобно, когда не мы виноваты, а тот, кто даже не в состоянии оправдаться, но, если честно, не советская власть виновата.
Ну не можем сидеть только на сладком! При виде хрустальных дворцов Чернышевского так и хочется «а-ля Достоевский» швырять в их сверкающие стены из грязных подвалов булыжники. И чисто русский характер ни при чем. Это везде. Вот включил телевизор, а там снова показ «Трех мушкетеров», выключил, но успел ощутить симпатию к главному герою, хотя умом понимаю, что вообще-то это бездельник и дурак. Половозрелый дурак с умом десятилетнего мальчишки. Но – сочувствую. Свой. Ну, главному всегда сочувствуешь, так как обычно ассоциируешь себя и свои интересы с ним. Вообще сочувствуешь первому, кто появляется, потому главного надо выводить на сцену всегда раньше его противников. Но здесь не только это…
А вспомните дурацкую сцену, где он вытаскивает шпагу супротив Атоса, Портоса, Арамиса. И если бы не полиция, то эти не признающие законности и порядка люди перебили бы друг друга. Или если бы полиция появилась чуть позже. Ну а так эти люди… у бандитов свой кодекс чести и свои, понятно, интересы – сразу же объединились и дали отпор полиции, убив семерых, если не ошибаюсь. Семерых честных и законопослушных граждан, которые всего лишь выполняли свой долг, охраняли город мирных граждан и их детишек с невинными слезинками. А наш молодой бандит сумел даже серьезно ранить самого крутого Уокера!
Трое мушкетеров – братки, бандиты, которые оказали сопротивление полиции и даже не были за это повешены. Все верно. Соглашаясь с этой непривычной, но глубоко верной трактовкой, я должен буду по инерции согласиться и с выводами… Интересно, что дальше.
Ну и где ваши симпатии? На чьей стороне? Увы, наверняка на стороне бандитов. У нас настолько глубоко заложен инстинкт неприятия порядка, законности, дисциплины, учебы, что Робин Гуда всегда считали лучше его противника, шерифа. Пугачев ходил в народных героях, а сейчас, когда пришла свобода от всего, когда на экраны и прилавки книжных магазинов наконец-то выплеснулась вся та грязь из наших душ, которой раньше стеснялись, когда жизнь проституток, мафиози, наемных киллеров стали изображать намного красивее, романтичнее и престижнее, чем жизнь ученых, изобретателей, просто честных и добропорядочных людей, то… мы оказались к этому готовы!
Более того, мы это жадно ждали и, стыдно сказать, желали!.. А какой отклик находит примитивный детский лозунг мушкетеров: «Один за всех – все за одного!» Омерта, так сказать. Не важно, прав этот один из наших или нет, он свой. Дети еще не разбираются в высоких истинах, для них важнее: «Наших бьют!» А что наши не совсем правы, это плевать. Ну, самый типовой признак любой бандитской группировки.
Что же заложено в нашей психике? Вроде бы понятно, что даже эти вот книги и типографии, в которых печатаются наши труды, созданы благодаря ненавистному порядку, дисциплине, учебе, то есть гвардейцам кардинала! Вопреки тянущим назад в анархию и беспредел мушкетерам… однако же сочувствуем этим лихим браткам… правильно я назвал этих бандитов?
Да хоть гангстеры, мораль и законы чести у них одни и те же. И только для своих, в то время как у гвардейцев кардинала – для отечества.
И все же, все же в счет идет, сколько хлеба вырастили, а не сколько съели! Сколько построили, а не разрушили. Сколько супа сварили, а не число тарелок, в которые плюнули. Пик антигероев уже прошел. Человек – то существо, которое, увы, без глотка дерьма жить не может, но ему также надо и глоток чистого воздуха, доброе слово, руку друга.
Кто-то успел сорвать куш на воспевании дерьма, но теперь ситуация обратная: мы все в шкафу с дерьмом. По уши, и некому сказать: не гони волну.
Самое время распахнуть дверь в Доброе, Чистое, СветлоеВспомнить о Чести, Достоинстве, Любви. Честное слово, ну очень уж хочется глоток чистого воздуха!
А раз хочется, то самое время делать это Доброе-Чистое-Светлое!!! И зарабатывать на этом. А что? Литература в целом делается не подвижниками, а честными, добросовестными профессионалами. Которые, подчеркиваю, честно и добросовестно делают свое дело.
Но если им не платить, основная масса вынуждена будет зарабатывать чем-то другим. Останутся подвижники, которые, недоедая и недосыпая, будут писать безгонорарно. Не стыдясь сидеть на шее родителей, жены, родственников, друзей. Но, как я уже говорил, литература, как и наука, не держится на подвижниках.
Сейчас благоприятное время для тех, кто захочет выбраться из дерьма и писать о Чистом, Светлом, Одухотворенном…
И надеяться, что маятник не качнется в обратную сторону.
Не качнут.
Литература в целом делается не подвижниками, а честными, добросовестными профессионалами. Которые, подчеркиваю, честно и добросовестно делают свое дело.
Неограненный алмаз выглядит хуже ограненного булыжникаГосподи, когда же переведутся те идиоты, что заявляют: «Я хочу поделиться с читателем своими мыслями». Только что перестал пачкать пеленки, а уже стремится поделиться своими мыслями!.. Мыслями! Своими!.. И не смешно ему, всерьез уверен, что читатель должен жадно наброситься читать его драгоценные мысли.
Вернее, перелопачивать кучи дерьма в тщетной попытке найти эти громко объявленные мысли.
Ладно, предположим такое чудо, что там мысли в самом деле есть. Но создание литературного произведения сродни рассказыванию анекдота или интересной истории: вы следите за лицом слушающего и стараетесь донести до него всю соль ситуации, подчеркнуть все смешные и комичные ситуации, умело выделить умную мысль и, не давая заскучать, подвести к неожиданному финалу.
Так почему же этого не делаете в литературном произведении? Только потому, что не видите скучающих глаз читателя?
Нельзя жить вдохновением. Пегас чаще идет шагом, чем скачет.
Засилье хеппи-эндов – хорошо или плохо?Хеппи-энды – чума нашего времени. Сплошь и рядом, везде и всюду торжествуют счастливые концовки фильмов, игр, книг, пьес. Что, собственно, и понятно: везде победила демократия, то есть ма-а-а-аленький меленький человечек, о котором так заботились Достоевский и прочие русские гуманисты. К власти пришел человечек с его меленькими интересиками, запросиками, потребностями.
Трагедии уже ему недоступны, он искренне считает, что в литературе должно все изображаться «как надо». И все должно завершаться счастливой концовкой и нравоучением, что вот, мол, добро побеждает всегда, надо только за него бороться.
Ушли в прошлое античные трагедии и заложенные ими высочайшие нравственные принципы, когда главные герои не могли ради поднятого ныне на пьедестал высшей ценности инстинкта сохранения жизни принести в жертву высшие жизненные принципы. Они гибли, вызывая у зрителей рев, слезы, очищая им души и поднимая самих зрителей до уровня этих героев.
Увы, современный общечеловек с его общечеловеческими принципами от трагедии шарахается. Моя бабушка, добрый и хороший человек, всякий раз зажмуривалась или отворачивалась, когда видела, как на экране один человек целится в другого из пистолета. Дай ей власть, она бы запретила все трагедии.
Сейчас она эту власть получила. Сперва она просто перестала покупать книги, «которые плохо кончаются», потом в литературных и прочих творческих кругах обосновала необходимость оптимистической литературы в противовес упаднической, что сеет неверие в силы человека, упомянула о необходимости воспитания молодежи в нужном русле, так что всякий, кто посмеет написать трагедию, сразу попадет в опасные смутьяны.
Та литература, «старая», не нуждалась ни в назидательных концовках, ни в хеппи-эндах, ни в приглаживании: «Ах, у этого ужасного Юрия Никитина в романах столько крови, жестокости!.. И столько мух!..» Нравственное содержание той литературы, старой, основывалось на полном доверии к нравственному чувству человека, ныне потерянному общечеловеками с их мелкими запросами.
Размывание нравственных чувств, ранее незыблемее горных хребтов, привело к тому, что сперва возникло недоверие, что этот общечеловечек не сумеет сам, без подсказки, отличить добро от зла, белое от черного, правую руку от левой, и пошли косяком хеппи-энды с назиданием… ну прямо церковные «Поучения…»! А потом и вовсе общечеловечек с общемировыми ценностями решил: а на кой ему вообще запоминать, что есть добро, а что зло? Да еще держать себя в каких-то рамках, пусть и оч-ч-ч-чень широких?
Да, сказал, общечеловечек, все дозволено. И добро, и зло. Вернее, нет ни добра, ни зла. Есть только мой желудок, мои гениталии, мой дом и мой огород. И все должно служить им. Наука, техника, искусство, литература.
Современному человеку уже непонятно, зачем древние писали трагедии, когда можно писать комедии, что раньше было «низким жанром» для слуг и рабов.