Как стать писателем (2-е изд.) - Юрий Никитин

Может быть, это и не стоило бы начинающим… но ведь не зря говорится – береги честь смолоду? Давайте проскочим через эти нелегкие будни, когда пишете, конечно же, замечательные книги, а всякое тупье отказывает в доступе к большим тиражам, когда заставляют переделывать, иначе в работу не берут вовсе, когда публика та-а-а-ак медленно привыкает к вашей гениальности, а вам самому это давно ясно…

Но вот это поняли самые сметливые, потом поняли и все тупые. Вы прошли огонь и воду, все вытерпели, вынесли, и – наконец-то! – пришла слава. Со всех сторон бегут женщины, ради которых все и делается, президент предлагает орден Спасителя Отечества, Академия искусств приглашает нагнуть выю под лавровый венок, пионеры несут красный галстук, а монархисты предлагают вам титул потомственного дворянина… нет, сразу князя.

Огонь и воду вы прошли, начинается испытание медными трубами! Увы, я что-то не вижу, чтобы хоть один наш писатель его прошел… Во всяком случае, сразу вот так припомнить не могу. В голову лезут всякие там… ладно, не будем показывать пальцем, вы сами их прекрасно знаете, этих гениев, целующих руку Власти в обмен за орден! А вот человека сразу так с ходу вспомнить не могу. Ладно, вполне возможно, что им будете именно вы.

Основным Заповедям Творца практически никто не следует. Если кто и следует, хотя, повторяю, я таких не могу вспомнить… то разве что инстинктивно. Первая заповедь – самая трудная, просто немыслимо трудная: творящий не должен принимать наград! Ни официальных из рук властей, ибо тем самым становитесь им на службу, а служивый писатель – это, знаете ли… ни даже из рук общественных комитетов, клубов, фондов.

Дело не только в том, что все кем-то да контролируются. Все равно эти группки собираются по интересам. Получив премию из рук кружка по защите бабочек, уже неловко сказать, что гусеницы грызут листья и наносят урон садам! Если взять из рук Нобелевского комитета… ну, настоящего творца обязательно бы смутило море крови, пролитое динамитом, на крохи от продажи которого учреждена эта премия!

Конечно, обидно смотреть, как щеголяют в орденах и медалях молодые и старые брежневы, вот и берут сами. Но на свете есть и другая награда! Об этих, премияносцах, спрашивают с недоумением: «Как ему удалось получить это звание? Не иначе как в родне с таким-то, или же его ставит креветкой такой-то, а этот такой-то главный в их тайной распределиловке…» Лучше, если будут удивленно спрашивать: «Как, вы все еще не лауреат?» – а властям будут писать письма, требующие присвоить вам хотя бы звание Героя Человечества. Сейчас заря Нового Мира.

В старом хорошо бы оставить и эту дикость, когда князек или просто атаман шайки милостиво одаряет из награбленного своих разбойников и своих шутов, что сумели угодить подхалимажем или развеселой песней. Не важно, как называется теперь этот князек: президент, премьер, или глава фонда, ведь шаман все равно шаман, если даже переименовался в папу римского, верховного муфтия, патриарха или архиепископа.

Где сверхлауреаты, Герои, лавроносцы советской системы?.. Всяк увидел их подлинную цену. Впрочем, видели и тогда. Как видят подлинную цену и нынешним лауреатам, лауреатикам и лауреатишкам – им несть числа. Каждая фирма, кружок, печатное издание плодит своих самых замечательных, самых талантливых, заодно сбывая лохам их нетленные труды.

Конечно, при чем здесь наша Россия?.. Так и на Западе, все верно. Более того, там этих лауреатишек еще больше. Там те же фирмы, общества, фонды, кружки, движения… И все остервенело бьются за расширение, за сферу влияния. А брошенная со стола феодала кость шуту… ладно, барду – способна еще как повысить рейтинг феодала за счет благодарственной песни сытого певца!..

Сформулируем так: всякий, кто принимает орден или лавровый венок, записывается в челядь того, кто бросает эту кость. Даже если вам лавровый венок вручают от имени некоего общества, чистого и незапятнанного… Предположим невероятное, что это общество никем тайно не финансируется и не контролируется. Оно в самом деле чистое и незапятнанное. Но все-таки вы начинаете ему служить… Ведь просто неприлично кусать руку, которая вас гладит или кормит. Но тогда где ваша свобода?

Самое главное, самое важное, вы – творцы! Вы важнее, в миллионы раз важнее всех этих президентов и канцлеров, что будут вручать ордена!.. Вы – сердце человечества, а сердце важнее, чем даже мозг, ибо сердце приказывает, а мозг лишь придумывает, как лучше это выполнить.

Не записывайтесь в челядь даже очень знатных! Не нужно, вы сами – боги!

Да, вы – писатели, владыки этого мира. Это только простой люд все еще по старине считает вершителями судеб президентов, канцлеров, даже королеву, папу римского и прочих коронованных или избранных, ха-ха, всенародным голосованием плебса, что за panem at cirzenses проголосует хоть за козу в президентском кресле.

Вы давно показали свою мощь. К примеру, пару сот лет назад один из вас написал пьесу «Овечий источник», в которой феодал принуждает крепостную к исполнению ею обязанности первой брачной ночи. Разгневанные зрители сразу после премьеры пьесы разгромили имение ближайших аристократов, а потом пошли жечь их и дальше по стране, вешать, громить и вообще изничтожать как класс. Восстание не затихло, как ожидалось, ширилось и в конце концов привело к полной ликвидации того, что называем фе­одальными привилегиями.

Но и тот случай не научил относиться к писателям с достаточным почтением. Или осторожностью. Наверное, потому, что в массе своей писатели – достаточно тупые и недалекие твари, а нормальный человек судит по одному обо всех. Это, собственно, верно, но писатели – исключение. Ни один человек не может быть сильнее другого втрое или впятеро, а вот писатель может быть сильнее остальных своих собратьев, вместе взятых, в сто тысяч раз, в миллионы, в неизмеримое количество раз.

Меня лично ни одна из премий не впечатляет, а сам я давно и твердо отказался от любых премий. Дело в том, что даже самая престижная, элитнейшая из премий давно служит политике. Ладно, оставим подозрения, что члены присудителей куплены-перекуплены, как радостно подтвердит обыватель, он везде видит подкуп. Предположим, что там только честнейшие и добродетельнейшие мужи, радеющие о человечестве. Вот перебрали они лучших литераторов-социологов и собрались присудить премию…

И тут один из них… предположим, что без подсказки извне, хлопает себя по лбу и говорит: братцы, да что ж делаем? Третий раз подряд присуждаем европейцу! А ему: при чем тут европеец или не европеец? К тому же в позапрошлый раз получил испанец, в прошлый – англичанин, а сейчас дадим французу…

А тот, умный, кричит: да вы что, не понимаете, что таким образом мы льем воду на мельницу фашиствующих молодчиков, что тут же завопят о превосходстве белой расы? Нет, надо дать негру. Да не просто негру, а негру из самой Африки, чтобы поддержать этот черный-пречерный континент. Ему промямлят, что в Африке и литературы нет, как и науки, но тот возразит твердо, что такой ерундой можно поступиться ради великой идеи равенства рас, религий и народов. То есть во имя торжества общечеловеческих ценностей! И хрен с нею, справедливостью.

Торжество общечеловеческих требует на окровавленный алтарь эти крохотные ничтожные жертвы, как честность или справедливость… которые давно уже надо стереть в порошок и забыть о них!

Любому стоит просто взглянуть на списки лауреатов… Я бы сказал, что дело СССР живет и побеждает: мне в те времена однажды отказали в одном издательстве, мол, география перекошена, надо выправить. На мой вопрос: «Что это такое?» – мне объяснили, что слишком много было опубликовано из Харькова, вообще украинцев, надо опубликовать столько же текстов из Якутии… Не важно, есть там писатели или нет. Хоть кого-то. А потом еще и дать премию. Чтоб все видели: для советской власти нет любимых или нелюбимых регионов!

Если вы чего-то стоите, то вам не нужны все эти смешные звания и премии.

Вот сейчас вспомнил, что не сказал такую важнейшую вещь для любого автора, будь он начинающим или великим мастером: о времени и действии!

Обычно в голову приходит какой-то момент из будущей вещи, какая-то прекрасная идея, которую автор спешит запечатлеть, пока еще свежа, пока не стерлась, ибо завтра покажется уже не такой яркой, а через неделю для самого будет выглядеть неинтересной. И он записывает ее в виде самой идеи или же в виде сжатого диалога, что уже есть художественная ткань.

Чаще всего это вот, записанное по горячим следам, выглядит достаточно свежо, ярко, в таком виде и просится в произведение. В редких случаях в самом деле можно в таком виде, но и в этом случае начинается долгая и обязательная работа по оформлению.