Сумерки Эрафии - Александр Бауров

— Меня интересует только первый!

— Тогда на стены ставим две сотни людей, соберем все луки, арбалеты и баллисты, что у нас есть. Наши идут на северную, западную и восточную стены. Гхондровцев на южную, там никто не пойдет.

— Да это наше самое сильное место, сток от канала, там влажно и болотисто, не подогнать осадные машины. Ты им все-таки не доверяешь?

— Нет, доверяю. Если бы не доверял, то легче было бы всех… — Нагиль показал большим пальцем в землю. — Измена в любом месте равносильна сдаче. Мы очень рискуем.

— Нам все равно умирать. Я сказал, что уговорю их, значит, так и будет! Верь мне, и все!

— Хорошо, запасов продовольствия хватит на месяц осады пяти сотням людей или на год пятидесяти. Что-то мне подсказывает, что мы не успеем все съесть.

— А вода?

— Все отлично, запасы есть, а подземный источник никому, кроме нас с вами, неизвестен, он дает пятьсот ведер в неделю.

— Что ж, я смотрю, у нас есть шансы не подохнуть тут с голоду и не начать есть коней раньше времени…

Рейнхард не договорил — снаружи раздался вначале глухой шум, а затем страшный рев, от которого задрожали окна и двери. Рыцарь ордена святых и Нагиль бросились на улицу.

Над стеной замка, часто махая широкими кожистыми крыльями, завис огромный — тридцать ярдов длиной — золотой дракон эльфов. Солдаты — и местные, и Гхондра — отовсюду сбегались во двор, в ужасе и смятении наблюдая за огромным зверем.

— Защитники Харлхорста! — раздался голос наездника, сидевшего в кресле, смонтированном на спине дракона. — Его величество король Эдрик Грифонхат дает вам сто часов на размышление. Если через четыре дня вы не сдадитесь, то замок будет взят штурмом! Все, кто окажет сопротивление, будут убиты. Ваши женщины и слуги станут собственностью короны и правительства!

Затем всадник протрубил в боевой рог. Монстр взвился на высоту в несколько сот ярдов и, сделав горку, начал падение, переходящее в бреющий полет.

Люди в ужасе падали на землю, но стрелки у недавно поднятой на стену баллисты не растерялись. Они развернули свое орудие и выстрелили в чудовище, когда монстр уже мчался над самой кромкой стены. Дракон чуть приподнял голову и изверг мощный столп огня, который поджег деревянные перекрытия и подпорки крыши западной башни. Смоляные сосновые доски только недавно отремонтированного строения полыхнули ярким заревом. Огромный двухъярдовый баллистный болт ударил чуть ниже хвоста монстра, уткнулся в один из зубцов стены, выбил из него град булыжников и сломался пополам. Дракон резко поднялся вверх и вскоре скрылся за западным лесом. Лишь несколько минут спустя люди во дворе замка стали понемногу приходить в себя. Демонстрация силы была яркой и убедительной. Кто-то бежал за водой, кто-то вспоминал об эльфийской войне. Нагиль поинтересовался у Рейнхарда, как тот себя чувствует. Кавалер ордена всех святых сплюнул и ответил:

— Эти фокусы, конечно, нас не запугают, но надо продумать контрмеры. Помнится, стрелы с ядом в войну отлично работали!

Рейнхард понял, что надо было раньше говорить с людьми Гхондра. После такого нервы выдержат не у всех. Он приказал Нагилю, чтобы тот собрал во внутреннем дворе всех людей казначея как можно скорее.

Уже через полчаса почти сотня широкоплечих, как на подбор, высоких молодцов стояла во внутреннем дворе замка. Люди перешептывались, многие были при полном вооружении. На всякий случай комендант расставил на внутренних стенах верных генералу лучников и арбалетчиков, нервно поглаживавших свое оружие. Все были на взводе. Каждый случайный жест мог спровоцировать бойню, тянуть больше было нельзя.

Двери балкона на втором этаже главной башни открылись, и перед собравшимися появился Рейнхард в сопровождении Нагиля и двух своих рыцарей.

Генерал был подтянут и говорил так же резко и ясно, как перед сражением в Лордаронских горах или на королевском совете, когда придворные чинуши пытались сократить расходы на армию. Именно то, что он легко овладевал вниманием толпы, было одной из причин обвинения его в гордыне и оскорблении величия Грифонхатов, что привело его к отставке несколько лет назад. Год за годом теряя позиции, сперва отлученный от двора и столицы, а потом из действующих войск, Август Рейнхард все равно оставался одним из самых известных и популярных в стране людей. Сейчас он понимал, что никто из собравшихся не знает о том, что произошло с Гхондром. Двое преданных рыцарей-телохранителей казначея были схвачены и заточены в подвал, за чем внимательно проследил Нагиль.

— Господа, свободные жители Эрафии! Вы все прекрасно знаете, в каком мы положении. Мы хотели выступить против короля, против разложившегося двора и алчных торгашей, и мы выступили! Выступили в защиту вас, ваших родных, всего дворянского сословия и свободных граждан! Вы ступили в защиту мечтаний о новом часе всемирной славы нашего оружия, о восстановлении Империи Солнца. Но мы потерпели поражение…

Ропот в рядах гхондровцев усиливался, и некоторые руки потянулись к оружию. Нагиль напрягся, как только мог, — один взмах его руки, и верные стрелки дали бы первый залп.

— Мы проиграли из-за подлого предательства, предали нас многие, но подлее всего, к сожалению, поступил ваш сеньор!

Раздались крики: «Не может быть! Ты лжешь! Долой! Где Гхондр? Пусть он скажет!»

Комендант хотел уже махнуть рукой, но Рейнхард силой удержал его. Лучники на стенах напряженно следили за указаниями Нагиля.

— Тихо! Я доскажу, а потом вы будете решать, последнее слово за вами! Гхондр сказал, что ему не по пути с теми, кто не в силах встать на сторону победителей. Он решил присоединиться к королю. Я сказал ему: «Как же твои вассалы и их люди, они ведь верят в наше дело, а ты предаешь их в руки безжалостного королевского суда?!» Он ответил: «Скотское это дело идти на бойню! Мне жизнь дорога!»

— Ты лжешь! Хотим говорить с Гхондром, дай ему сказать! Долой!

Крики были еще яростнее и злее, чем раньше, народ явно заводился, Нагиль не понимал, зачем его старый друг так поступает, рискуя жизнью, ведь среди людей казначея также были неплохие лучники.

— Нет! — крикнул кавалер ордена всех святых. — Он вас предал, но вы все же имеете право переговорить с ним. Я не убил его, хотя очень хотелось. Но я все же хозяин замка, и у меня нет желания иметь враждебную армию внутри, когда снаружи подходят королевские легионы. У вас теперь только два пути! Тихо! Слушайте меня, только два пути! Либо вы уходите из замка со всем оружием и частью провианта на все четыре стороны. В этом случае я даже отпущу из подвалов вашего сеньора. И там, за стенами, на глазах все прибывающей королевской гвардии, вы можете достаточно долго выяснять, кто кого и сколько раз предал!

Народ неодобрительно загудел, многие кричавшие за Гхондра приутихли.

— Или же вы можете остаться здесь и в смертельной схватке с королевскими войсками и эльфийскими монстрами выстоять или умереть, покрыв себя незабвенной славой, что переживет поколения! Выбирайте, но быстро! Я жду! Еще раз говорю вам, Гхондра я выпущу только в случае, если вы покидаете замок.

Рейнхард разжал руки, прежде до боли вцепившиеся в перила. Он отошел чуть назад и стал пристально смотреть то на толпу, то на дым, что еще поднимался над подожженной драконом эльфов западной башней.

Люди Гхондра некоторое время тихо перешептывались, словно пристыженные, затем говор стал все громче. Разнородные кучки становились все агрессивнее, и через пару минут из толпы выделился человек особенно крепкого сложения, ростом не уступавший самому генералу.

— Мы подумали, Рейнхард, и решили: мы с тобой! Поддержим тебя и будем твоими ленниками! Пусть Гхондр летит в преисподнюю! Семеро из нас не согласны. Выпусти их без боя, и пусть уходят на сторону короля, если их там простят. Мы остаемся с тобой!

После этой фразы чернобородый выхватил огромный меч и, уткнув его в землю, пал на одно колено. Следом за ним то же сделали почти все люди вице-казначея Эрафии. Лучники и арбалетчики на стенах выходили из-за своих укрытий, радостно улыбаясь. Они были рады, что не пришлось стрелять по своим.

— Ну вот видишь, Генри, — обратился к Нагилю Рейнхард, — я же говорил, что удастся их перетянуть!

— Вы великий оратор, сир! Вы должны были стать канцлером, а не покидать Энроф.

Рейнхард тяжело вздохнул, будто перед его глазами вмиг пролетели целые годы жизни.

— Думаю, на то была воля не короля, даже не Инхама Ростерда и его торговцев, а могущественная рука Севера. Арагонцы хотят, чтобы ни мы, ни эльфы не стали достаточно сильны, чтобы действовать без оглядки на них, в этом вся соль! Увидишь, когда-нибудь они сами пожалеют о том, что у нас нет на самом деле права выбора. Меня и крестьяне, честно говоря, не так волновали, как это. Будь моя воля, я бы выгнал из церкви и ордена всю эту сволочь! Но теперь уже не погуляем, эх!