Запретные цвета - Юкио Мисима

— У меня встреча в три часа. У нас уйма времени. Ты пообедал? — спросила она.

Юити сказался неголодным. Они помолчали. Стеклянная дверь на веранде надоедливо подрагивала от ветра. Темнела пыль, скопившаяся на среднике. Даже полоска солнечного света поперек веранды казалась пыльной.

— В такой день никуда не хочется выходить. По возвращении придется мыть волосы.

Вдруг она запустила пальцы в его волосы.

— Какие пыльные! Это оттого, что ты напомадил их сверх меры.

Юити сконфузился, уловив в ее голосе нотки придирчивости. Каждый раз, когда она смотрела на него, ей хотелось сбежать. Она почти не чувствовала радости от встречи с ним. И не могла представить, что удерживает их порознь; что мешает им быть вместе. Целомудрие? Не смеши меня! Женская чистота? Делай паузы между шутками! Невинность Юити? Так ведь он женат уже…

Как ни старалась госпожа Кабураги, но она не могла принять разумом всю горькую правду собственного положения при всех своих женских ухищрениях. Конечно, она любила Юити неустанной любовью не потому, что он был красавцем, а потому, что он вовсе не был влюблен в нее. Не иначе как!

Мужчины, которых госпожа Кабураги отвергала на неделю, потом любили ее неистово или телом, или душой, если не и так и так. При всем разнообразии дарований они были похожи друг на друга. Только в Юити, этом абстрактном любовнике, она не могла найти ни одного качества, подмеченного у кого-либо прежде. Ей ничего не оставалось, как шарить на ощупь в темноте. Когда ей казалось, что она поймала его, он был далече; а когда думала, что он далеко, он был рядышком. Она словно гналась за эхом, словно пыталась прикоснуться к луне, отраженной в воде.

Дело не в том, что в тех неожиданных обстоятельствах у нее недоставало времени поразмыслить над тем, любит ли ее Юити или не любит, а в том, что это было время, когда ее сердце переполнялось так называемым блаженным чувством, но тогда она знала, что вовсе не ищет какого-то там счастья-фортуны.

Даже идиотский фарс той ночью в гостинице «Ракуё» ей было бы легче перенести, если бы оказалось, что Юити действовал заодно с Сюнсукэ при его подстрекательстве, нежели принять запоздалое объяснение Юити, что старик обошелся с ней таким образом якобы из ревности. Сердце ее, запуганное счастьем, стало склоняться к тому, что влюбленность эта имеет дурное предзнаменование. Всякий раз, встречаясь с Юити, она молила о том, чтобы глаза его наполнились отвращением, или презрением, или грубостью, однако вместо этого она с разочарованием обнаруживала в них прежнюю незамутненную ясность.

…В маленьком садике, состоящем только из сосны, саговой пальмы и камней, взвился беременный пылью ветер и вновь затряс стеклянную дверь. Госпожа Кабураги пристально посмотрела сквозь звенящее стекло, глаза ее воспалились жаром.

— Небо пожелтело, не правда ли? — вымолвил Юити.

— Не переношу этот ветер ранней весной, — сказала женщина голосом, в котором послышались пронзительные нотки. — Ничего не разглядеть.

Служанка внесла десерт, собственноручно приготовленный госпожой для Юити. Он проглотил теплый сливовый пудинг в ее присутствии; созерцание его мальчишеской непосредственности, кажется, было спасительным для ее души. Эта непринужденность желторотого птенчика, склевавшего корм из ее рук! Какая сладостная боль от его жесткого маленького клювика! Как хорошо было бы, если бы то, что она скормила ему, было плотью ее бедер!

— Объедение! — выпалил Юити.

Он знал, что откровенное простодушие наделяет его очарованием. Он взял игриво обе руки ее и принялся целовать их — не иначе как в знак выражения благодарности за угощение.

Она зажмурилась, страшно сморщив лицо. Тело ее занемело и задрожало.

— Нет, нет! Мне больно! Нет! — выдавила она из себя.

Если бы госпожа Кабураги десятилетней давности увидела себя нынешнюю в этих игриво-ребяческих телодвижениях, то она разразилась бы по своей вульгарной привычке резким суховатым смехом. Она никогда не мечтала о том, чтобы один поцелуй мог снабдить ее пищей для стольких эмоций; чтобы он наполнил ее такой смертельной отравой, что она почти инстинктивно отпрянула от него. Притом что этот хладнокровный любовник не спускал глаз с серьезного лица этой распутной женщины, отчаянно отбивающейся от пошлых поцелуев, как если бы он смотрел сквозь стекло на смехотворную агонию женщины, тонущей в резервуаре с водой.

Юити не мог не чувствовать удовлетворения перед очевидным проявлением собственной силы. Скорее всего, он ревновал к пьянящему страху, который испытывала женщина. Этот Нарцисс был недоволен тем, что госпожа Кабураги, в отличие от ее умелого супруга, не способна была сделать так, чтобы он опьянел от своей собственной красоты. «Почему, — занервничал Юити, — почему она не позволит, чтобы я забылся от своей красоты, как желал бы я сам? Или она собирается оставить меня навеки при моем постылом одиночестве?»

Госпожа Кабураги пересела на стул поодаль и закрыла глаза. Лимонно-желтая кофточка на ее груди вздымалась волнами. Стеклянная дверь продолжала дребезжать. Казалось, что звуки эти болезненно царапали ее виски. Юити заметил, что женщина вдруг постарела года на три или четыре.

Пребывая в этом мечтательном состоянии, госпожа Кабураги ума не могла приложить, как скоротать оставшийся час назначенного свидания. Что-то должно произойти. Великое землетрясение, или взрыв, какая-нибудь катастрофа должна случиться и разнести их обоих вдребезги. Если не так, то она предпочла бы превратиться в каменного истукана за время этого мучительного свидания.

Юити напряг слух. У него был вид молодого животного, которое навострило уши, заслышав отдаленные звуки.

— Что такое? — спросила госпожа Кабураги.

Юити не отвечал.

— Что ты там услышал?

— Тише! Кажется, я слышу что-то…

— Противный! Ты просто дурачишься от скуки.

— Вот, я снова слышу! Это сирена пожарной машины. Нынче часто случаются пожары.

— И вправду… Они так гудят, будто проносятся мимо нашего дома. Интересно знать, где загорелось на сей раз?

Они посмотрели на небо. Все, что они увидели, был второй этаж главного особняка, теперь уже ветхой гостиницы, возвышающейся по ту сторону ограды садика.

Сирены приближались шумно; хаотичные завывающие звуки бились на ветру, переплетались с ветром и тотчас отступали. И только стеклянные двери продолжали дрожать.

Госпожа Кабураги встала, чтобы переодеться. Юити лениво подошел к печи и разворошил кочергой тлеющие угли. Раздались потрескивающие звуки, будто встряхнули кости. Огонь набросился на угли.

Юити, открыв дверь, подставил ветру голову. «На самом деле, что за прелесть! — подумалось ему. — Этот ветер вышибает из головы все мысли».

Вновь появилась госпожа Кабураги в слаксах и юбке. В полумраке коридора обновленная помада на ее губах проступала ярким художественным мазком. Завидев Юити с высунутой наружу головой, она ничего не сказала. Прихорошившаяся наскоро в последний момент, с перекинутым через руку весенним пальто и бесхитростным жестом, приглашающим на выход, она будто бы свидетельствовала всем своим обликом, что уже год как сожительствует с этим молодым человеком. Юити показалось, что этим притворством она намекала на что-то.

Он вышел проводить женщину до ворот — по ходу тропинки, которая пролегала от веранды до шоссе, имелась еще одна маленькая калитка из прутьев в живой изгороди, возвышавшейся в человеческий рост с левой и правой сторон. Из-за пыли зелень на изгороди потускнела, казалась безжизненной.

Цок-цок-цок — послышались по другую сторону калитки по мощеной тропинке звуки от высоких каблучков госпожи Кабураги. Юити следовал за ней, обутый в сандалии, что стояли на веранде, пока не натолкнулся на запертую калитку. Решив, что она заигрывает с ним, Юити с силой толкнул дверцу. Не пожалев своей желтой кофточки, она напирала с обратной стороны всем телом на плетеную бамбуковую калитку. В ее упорстве чувствовалась некоторая злонамеренная серьезность. Юити отпрянул.

— Что случилось? — спросил он.

— Довольно! Дальше не надо. Если пойдешь дальше провожать меня, тогда я не в силах буду расстаться с тобой.

Она прошла параллельно изгороди и остановилась. Изгородь заслоняла ее по самые глаза. Волосы ее — она была без шляпы — разметал ветер, обвивая их вокруг листиков подстриженного кустарника. Взметнулась вверх ее беленькая ручка с изящными змеевидными золотыми часиками на запястье и поправила волосы.

Юити стоял напротив госпожи Кабураги, их разделяла изгородь. Выше ее ростом, он легонечко облокотился поверх изгороди, уткнулся в нее лицом, посмотрел на женщину. Были видны только его глаза и брови. Вновь пробежался вдоль пыльной дорожки ветерок. Волосы ее перепутались и рассыпались по лицу. Юити опустил глаза от пыли.