Виргинцы (книга 2) - Уильям Теккерей

Когда Джордж усаживал миссис Ламберт и ее дочерей в карету, дамы были чрезвычайно взволнованы и приятно возбуждены; они громко выражали свой восторг, и, само собой разумеется, наш герой на другой же день посетил их, дабы поговорить о пьесе, о публике, о зрителях, об актерах и — снова и снова — о достоинствах пьесы. Миссис Ламберт не раз приходилось слышать, что театральные дивы — опасное общество для молодых людей. Она выразила надежду, что Джордж будет благоразумен и не станет слишком часто посещать уборные актрис.

Джордж сначала отвечал с улыбкой, что у него есть надежное средство против театральных соблазнов и потому он их нисколько не боится: говоря это, он глядел Тео прямо в глаза, словно в них-то и скрывался тот талисман, который должен был уберечь его от всех искушений,

— А чего ему бояться, маменька? — простодушно спросила дочка, далекая от всяких мыслей о пороке и зле.

— Конечно, моя дорогая, я не думаю, чтобы ему что-нибудь угрожало, сказала миссис Ламберт, целуя дочь.

— Не думаете же вы, что мистер Джордж может влюбиться в эту размалеванную старуху, исполнявшую главную роль? — спросила мисс Этти, презрительно тряхнув головой. — Она же ему в матери годится.

— Скажите на милость, а ты, значит, считаешь, что дамами нашего возраста уже никто не может заинтересоваться или что у нас нет сердца? спросила задетая за живое маменька. — Думаю, — вернее сказать, надеюсь, и даже уверена, — что ваш отец, мисс Этти, придерживается другого мнения. Он, как мне кажется, вполне доволен. Он не позволяет себе насмешек над возрастом, как некоторые молодые особы только-только со школьной скамьи. Им, как видно, было бы полезно снова посидеть там и потверже запомнить пятую заповедь — вот что я вам скажу, мисс Этти!

— Чем же это я нарушила пятую заповедь — я ведь только сказала, что эта актриса годится Джорджу в матери, — возразила Этти.

— А мать Джорджа одного возраста со мной, мисс! Во всяком случае, в школе мы были ровесницами. А Фанни Паркер — она теперь миссис Маунтин — была на семь месяцев старше, и мы посещали французские классы вместе, и я никак не ожидала, что наш возраст может стать предметом пересудов и насмешек наших собственных детей, и соблаговолите в дальнейшем от этого воздержаться! А вы, Джордж, вы тоже находите вашу матушку очень старой?

— Я счастлив, что моя матушка одного возраста с вами, тетушка Ламберт, — с чувством произнес Джордж.

Сколь неисповедимы пути чувства и загадочны причуды рассудка! Нередко случается, что в период, предшествующий свадьбе, женихи прямо-таки влюбляются в своих будущих тещ! Наш добрейший генерал клялся и божился и, прямо надо сказать, не без оснований, что он ревнует. Ни одному члену своего семейства миссис Ламберт не уделяла такого внимания, как Джорджу. Она неусыпно следила за тем, чтобы Тео при встречах с ним всегда была одета к лицу; она была необычайно нежна со своей старшей дочкой и то и дело старалась привлечь ее внимание к Джорджу: "Ты не находишь, что он сегодня прекрасно выглядит?", "Тебе не кажется, Тео, что он сегодня как-то бледен?", "Ты не думаешь, что он слишком засиживается над своими книгами по вечерам?" — и так далее, и тому подобное. А стоило мистеру Джорджу схватить простуду, как она принималась варить ему овсяную размазню и настаивала на горячей ножной ванне. Она посылала ему всевозможные микстуры собственного изготовления. В его отсутствие она не уставала говорить о нем с дочерью, и, не скрою, предмет этот был мисс Тео весьма по душе. Когда же Джордж появлялся, неизменно оказывалось, что присутствие миссис Ламберт безотлагательно требуется где-то в другом конце дома, и она просила Тео занять гостя до ее возвращения. Но почему всякий раз, прежде чем войти в комнату, она так громко объясняла что-то за дверью младшим детишкам, или переговаривалась с прислугой, находившейся в верхних комнатах, или еще с кем-нибудь? Разве, когда она снова появлялась в комнате, мистер Джордж не сидел или не стоял на весьма почтительном расстоянии от мисс Тео,.. за исключением, пожалуй, того единственного случая, когда Тео как раз в эту минуту уронила ножницы и он, естественно, должен был наклониться, чтобы их поднять. Но почему же мисс Тео покраснела? Впрочем, для чего же розы, как не для того, чтобы расцветать весной, и для чего юные ланиты, как не для того, чтобы на них вспыхивал румянец? Да, кстати сказать, маменька никогда и не замечала этого румянца, а принималась непринужденно болтать о том, о сем, усаживаясь за свой рабочий столик и сияя от счастья.

Но вот наконец из Виргинии прибыло послание, написанное хорошо знакомым аккуратным почерком госпожи Эсмонд, и Джордж, трепеща и заливаясь краской, вскрыл конверт. В послании содержался ответ на письмо, которое он отправил домой, поведав в нем о своем чувстве к мисс Ламберт и высказав соображения по поводу приобретения офицерского чина для брата. Это его намерение в отношении Гарри получило полное одобрение госпожи Эсмонд. Что же касается его предполагаемой женитьбы, то вообще она не против ранних браков, писала маменька. Она понимает, что нарисованный им портрет мисс Ламберт сделан рукой влюбленного, и надеется, ради его собственного блага, что эта молодая особа обладает всеми теми достоинствами, которые он ей приписал. Денег, как явствует из письма, у нее, по-видимому, нет, и это чрезвычайно прискорбно, так как, несмотря на то, что их земельные владения очень велики, свободных денег у них в семье тоже не так-то много. Однако, с божьей помощью, в доме у нее денег хватит на ее детей и на детей ее детей, и с женами своих сыновей она всегда готова поделиться всем, что у нее есть. Когда она получит более подробное известие от мистера и миссис Ламберт, то, в свою очередь, напишет им более подробный ответ. Она не хочет скрывать, что лелеяла более смелые мечты, ибо ее сын с его именем и видами на будущее мог бы просить руки первой невесты в стране, но раз уж небесам угодно, чтобы выбор его пал на дочь ее старинной подруги, она дает согласие на брак и примет жену Джорджа, как свое родное дитя. Письмо это будет доставлено мистером Ван ден Босхом из Олбани, который совсем недавно приобрел большое поместье в Виргинии и отправляется в Англию, чтобы поместить свою внучку в пансион. Она — писала про себя госпожа Эсмонд — никогда не была корыстолюбива, и если ей желательно, чтобы ее сыновья оказали мистеру Ван ден Босху всяческое внимание, то это вовсе не потому, что его внучка является наследницей очень большого состояния. Поместья их расположены рядом, и если бы Гарри обнаружил в этой молодой особе те качества души и ума, которые принято считать первостепенно важными для спутницы жизни, для его матери было бы большим утешением на склоне дней видеть обоих своих детей возле себя. В заключение госпожа Эсмонд передавала самый нежный привет миссис Ламберт и выражала надежду получить от нее письмо, а молодой особе, которая должна стать ее нареченной дочерью, посылала свое благословение.

Письмо не отличалось сердечностью, и автор его, по-видимому, был не слишком доволен полученным известием, но так или иначе, формальное согласие было дано, и Джордж с долгожданной вестью в кармане помчался в Сохо. Надо полагать, что наши достойные друзья прочли эту весть при первом взгляде на его лицо, иначе почему бы, как только Джордж провозгласил, что письмо из дома получено, миссис Ламберт, сжав руку дочери, поцеловала ее с таким необычайным жаром? Сообщив эту весть, Джордж страшно побледнел и, обращаясь к мистеру Ламберту, произнес срывающимся от волнения голосом:

— Это письмо госпожи Эсмонд, сэр, — ответ на мое, в котором я извещал ее, что мое сердце принадлежит отныне одной особе, проживающей здесь, в Англии, и просил материнского благословения на наш брак. Я счастлив сообщить, что она дает свое согласие, и теперь мне остается только надеяться, дорогие друзья, что и вы будете столь же ко мне благосклонны.

— Благослови тебя бог, мой дорогой мальчик! — сказал добряк генерал, кладя руку на голову молодого человека. — Я рад назвать тебя моим сыном, Джордж. Полно, полно, не нужно становиться на колени, дети мои! Джорджу, впрочем, не возбраняется на коленях возблагодарить бога за то, что он послал ему в жены лучшую девушку в Англии. Да, моя дорогая, могу сказать, что ты никогда не причиняла мне огорчений, разве что когда тебе случалось заболеть, и счастлив тот мужчина, который назовет тебя своей!

Ну конечно, молодые люди, по обычаю того времени, преклонили колени перед родителями, и, конечно, миссис Ламберт расцеловала их обоих и, тоже как положено, обильно оросила слезами свой носовой платок. Этти не присутствовала при этой трогательной сцене, а, услышав о том, что произошло, сказала холодно и с невеселым смехом:

— Уж не думаете ли вы, что сообщили мне какую-то новость? Господи, да я знала об этом много месяцев назад! Вы, верно, считаете, что у меня нет ни ушей, ни глаз?