Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания - Уильям Теккерей

Теккерей Уильям Мейкпис

Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

Уильям Мейкпис Теккерей

Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

ОБ ЭТОЙ КНИГЕ

Намерение издать библиографический указатель "Теккерей в русской печати" существовало давно. Еще в 60-е гг., в пору работы над изданием "Чарльз Диккенс: Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке" (1838-1960) один из составителей, Ю. Р. Фридлендер, начала вести рабочую картотеку материалов, посвященных Теккерею, с которыми она сталкивалась при просмотре русской дореволюционной и советской печати. Такой метод сбора материала "попутно" и "впрок" понятен и рационален. Диккенс и Теккерей не только два имени в истории английской литературы, тесно сопряженные друг с другом, но и два неразрывных явления в истории становления английского классического реализма. Говоря об одном из корифеев, исследователи практически всегда неизбежно вспоминают о другом.

Однако "росли" и наполнялись картотеки неравномерно. Солидной становилась та, что условно называлась "русский Диккенс", скудной, особенно по сравнению с "соперницей", была "русский Теккерей". Результатом первой стал указатель "Чарльз Диккенс". Судьба второй оказалась драматичной.

Во время командировки в Ленинград в 1984 г. я попыталась найти следы этой бесценной картотеки, о которой немало слышала. Да, вспоминали старейшие работники Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, верно, Ю. Р. Фридлендер вела такую картотеку, но после ее ухода на пенсию она как будто бы была передана в архивный отдел Библиотеки, находящийся в одном из помещений Александро-Невской лавры. Нет, возражали другие, близко знавшие Ю. Р. Фридлендер по работе, уйдя на пенсию, составительница взяла картотеку домой и продолжала над ней работать. Родственников у нее не было, так что сказать, куда попала после ее смерти картотека, трудно. Поиски ни к чему не привели. Судьба картотеки Ю. Р. Фридлендер неизвестна мне и по сей день, но всякому, кто может сообщить что-либо о ней, я была бы чрезвычайно признательна. Ведь нет смысла говорить, что материал, собранный таким компетентнейшим библиографом и специалистом, наверняка, отличался особой полнотой.

Раздумывая, почему все же составители указателя "Диккенс" Ю. Р. Фридлендер, И. М. Катарский, М. П. Алексеев не создали аналогичного указателя о Теккерее, я пришла к выводу, что их остановила именно "скудость" сведений. Убеждение подтвердилось и тем, что вдова М. П. Алексеева на вопрос, нет ли в архиве ученого неопубликованных материалов о Теккерее, ответила отрицательно.

Казалось бы, следовало отступиться. Ведь и просмотр основных библиографических источников - летописей Всесоюзной книжной палаты, отраслевых библиографических пособий, справочных изданий, собраний сочинений русских и советских писателей и критиков, мемуаров и переписки писателей и деятелей культуры, а также годовых комплектов целого ряда русских периодических изданий XIX в. и советских периодических изданий и ежегодников - не особенно воодушевлял. Коллеги, работающие над другими библиографическими изданиями и по доброй, старой традиции приносящие карточки "по твоему писателю", появлялись с такими дарами редко, и в их глазах читалось сочувствие: "Нет Теккерея в русской культуре". Однако уверенность, что мы на правильном пути и что издание о Теккерее в русской печати должно состояться, подкрепилось, в частности, тем, что такой видный ученый, как Ю. Д. Левин, предложил своей аспирантке С. Нураловой тему о Теккерее и об отражении его творчества на страницах дореволюционных изданий. Диссертация эта уже защищена, и С. Нуралова пришла в ней к любопытным выводам.

Немалую пользу принесла и работа с картотекой М. Бахтина в Пушкинском доме. Как известно, М. Бахтин регистрировал в ней все, что ему "попадалось" о писателях Европы, а "попадалось" ему, отличавшемуся удивительной научной тщательностью, убеждением, что библиографические записи - это память культуры, сваи мостов, которые перекидываются из одной эпохи в другую, немало. Некоторые записи он аннотировал, и можно лишь поражаться тому, что эти скупые заметки не потеряли своего значения и сегодня. В годы, когда еще не занимались поэзией Теккерея и даже специалисты-западники имели о ней довольно отдаленное представление, М. Бахтин сумел определить суть поэтического дара Теккерея. Под записью о "Балладе о Буйабесе" М. Бахтин пишет: "То юмор, то задушевно". Даже ошибки, неточности М. Бахтина - и те интересны. О раннем стихотворении "Тимбукту" он говорит, как о "великой казацкой эпопее". Видимо, он спутал "Тимбукту" с поэмой "Святая София", которая и до сих пор плохо освоена даже специалистами.

Очень полезной и важной оказалась статья из архива В. В. Сиповского (ИРЛИ, ед. хр. 279, оп. Э 62), в которой исследователь доказывает, что судьба Теккерея в России достойна самого пристального изучения. Говоря о степени популярности писателя, В. В. Сиповский замечает, что лучше всего ее определять подсчетом его изданий. По систематическому каталогу Межова, продолжает В. В. Сиповский, отражающему издания с 1820 по 1870 г., можно увидеть, что изданий Диккенса было 12, Теккерея - 7. В Публичной библиотеке насчитывается 18 названий произведений Теккерея, изданных до 1917 г., среди них - одно собрание сочинений, пять изданий "Ярмарки тщеславия", три издания "Пенденниса". Сиповский внимательно исследовал и связи Теккерея с русскими писателями, указал на предположительные заимствования у Теккерея и на параллели, существующие между произведениями Теккерея и Толстого, Теккерея и Тургенева, Теккерея и Гончарова и т. д.

Были и настоящие находки. Одна из них состоялась в Рукописном отделе Пушкинского дома. В ответ на просьбу показать картотеки С. Венгерова и Н. К. Михайловского дежурный сотрудник отдела сказал: "Смотрите, но Теккерея у нас нет". И вдруг в архиве Н. К. Михайловского (ИРЛИ, ф. Э 181, оп. Э 3, ед. хр. Э 333, Э 1) я прочла письмо Теккерея к неизвестному лицу. Еще раз просмотрев работу Ю. Д. Левина об автографах в Пушкинском доме, не нашла в ней материала об этом таинственном письме. Но ведь был же у Теккерея адресат, почему-то эта записка оказалась в архиве Н. К. Михайловского. И вот открытие... Впрочем, читатель узнает о нем, познакомившись с этой книгой...

Приятные неожиданности ожидали и в Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Там тоже разговор начался не слишком обнадеживающе: "Теккерей? Сейчас посмотрим. Впрочем, вряд ли у нас есть что-либо интересное". И вот передо мной архив Н. А. Добролюбова. Ед. хр. Э 16. Огромные листы бумаги, с трудом умещающиеся в солидные картонные папки. Читаю описание: "Добролюбов Николай Александрович. Заметки о ходе крестьянской реформы. Сделаны [карандашом] на полях рукописи В. В. Бутузова [отрывка из перевода романа В. М. Теккерея "Виргинцы", глава XXI. Невинная малютка]. Помета Н. Г. Чернышевского [карандашом] на полях и надпись на обложке. Видимо, 1859 г.".

От такой встречи захватило дух - тройной автограф: почерк переводчика Теккерея В. В. Бутузова, о котором мы знаем пока еще очень мало, но который и чувствовал и понимал стиль Теккерея, почерк Н. А. Добролюбова, почерк Н. Г. Чернышевского. И все это на полях романа Теккерея "Виргинцы". Соединились не только разные культуры, но и история - русская и американская. Может быть, не случайно, что именно на полях исторического романа об Америке Добролюбов оставил свои заметки о ходе крестьянской реформы?

И все-таки Теккерей есть в русской культуре! Только этот пласт надо откопать, он зарыт, а уж почему - над этим стоит поломать голову. Ведь "минус судьба в культуре" или "судьба под спудом" - это ведь тоже судьба, хотя и изломанная. Ведь отрицательные величины подчас бывают важнее величин положительных...

...Архив Платона Львовича Вакселя в Публичной библиотеке. Ед. хр. Э 2672, оп. Э 1. Письмо Вакселя неизвестной даме, проживающей в Лондоне, в Кенсингтоне, которая, как можно судить по тексту, ему дорога. Здесь же очень хороший и не встречавшийся мне никогда до этого ни в одной зарубежной книге фотопортрет Теккерея. К портрету справка о Теккерее на немецком языке, составленная Вакселем. На обороте фотографии приведены слова Теккерея о Гете, видимо, выбранные Вакселем не случайно. В них - оценка и самого Теккерея. И надо заметить очень высокая: "В этой голове отразился весь мир и отразился в такой духовной гармонии, как никогда с тех пор, как нас покинул наш Шекспир; даже мир подлости, в котором ты ведешь тяжелую борьбу и иногда при этом спотыкаешься, является перед тобой в новом виде и в истинной своей сущности".

Фотография замечательна. Она тем более ценна, что знакомство с фотографиями и портретами Теккерея, иные из которых были сделаны выдающимися английскими живописцами, например, С. Лоуренсом и Д. Маклизом, приводят к любопытному выводу. Почему Теккерей такой разный на всех этих фотографиях и рисунках? Такое впечатление, что снимали и рисовали не одного человека, а многих и выдавали за автора "Ярмарки тщеславия". Вот он светский надменный денди, вот глубокий старик, хотя умер 52 лет от роду, вот уверенный в себе литератор, вот старый растерянный человек, сидящий в своем кабинете. Да, изображений много, но нет - лица. Так и кажется, что тот, кто позировал художнику или сидел перед объективом фотографа, задался целью скрыть свою персону.