Когда шатается трон - Андрей Ильин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А что при этом подумал – это только ему одному ведомо.
* * *
Работа кипела, десятки людей в черных телогрейках долбили ломами мёрзлую землю, вкапывали в ямы столбы, растягивали на них колючую проволоку, ставили по углам вышки с прожекторами, раскатывали брёвна под барак и заливали фундаменты… По всему периметру горели жаркие костры, возле которых грелись «строители». А потом они снова долбили, копали, пилили и стучали топорами.
Среди зэков бродили гражданские инженеры с мерительными лентами и уровнями и что-то такое мерили и считали в блокнотах.
– Вот здесь угол не соответствует заданным техническим параметрам. На полградуса. Полюбуйтесь, любезнейший. Так нельзя, это стройка союзного значения, а вы допускаете халтуру.
Хотя никакая это не стройка, а чистая туфта для отвода глаз. И инженер этот – туфта, хотя об этом не догадывается, честно надрывая на стройке пуп.
– Я настоятельно прошу переделать вот здесь и здесь…
И еще один сотрудник, с каким-то совочком и круглыми от возмущения глазами.
– Я взял пробы бетона.
– Ну, хорошо.
– Ничего хорошего! Это… это безобразие! Вы какой марки цемент используете? Что?! А надо пятисотый, с морозоустойчивыми добавками. Это фундамент, голубчик, а фундамент – основа всего!
Кто бы спорил…
– Вот теперь берите ломы и разбивайте от этого места до вон того.
А вот здесь уже хочется поспорить.
– Он же схватился в монолит, его отбойником не расшибить.
– А вот это меня не волнует. Я отвечаю за качество, так что будьте любезны. Я не хочу, как вы, в телогрейке…
Ну, ладно, раздолбим, наше дело маленькое: начальник сказал – зэк сделает. Беломорско-Балтийский канал кирками и лопатами прорыли, а здесь десяток кубов бетона искрошить. Тем более спешить некуда, потому что работа идёт не на результат, а на время.
Ну вот, главного инженера принесло.
– Вы что тут долбите?
– Фундамент. Цемент не той марки оказался.
– Какой цемент?.. Вы с ума сошли, у меня сроки, с меня голову снимут за срыв сдачи объекта. Ну-ка, дайте сюда кувалду… – Долбанул пару раз со всей дури, так что искры полетели. – Нормальный бетон, в самый раз. Начинайте кладку…
Ну, хорошо, начнём. Зэку пофиг, что он там делает, его итог не интересует, он так далеко не загадывает.
От КПП дежурный прибежал.
– Там эти… менты приехали, начальство требуют.
Менты в шинелях и шапках-ушанках бродили вокруг «бобика», от нечего делать пиная мёрзлые комья земли.
– Что тут у вас?
– Стройка.
– Мы видим, что стройка. Где разрешение на строительство?
– Вот разрешение, вот землеотвод, вот проект… Что еще?
– Нам надо посмотреть, столько заключённых! А ну как они в бега подадутся? Тут посёлки вокруг, школы, дети.
Экие настырные попались.
– Всё понимаю, но объект режимный, под грифом «Секретно», так что доступ посторонним сюда закрыт.
– Какие мы посторонние, это наша территория. Нас начальство сюда пригнало, глянуть, что да как, может, помочь чем. Случись беда, вместе беглых ловить будем.
– А начальству передайте, что этот объект строится по заказу Спецкомитета, который курирует лично товарищ Берия, и если у кого-то есть вопросы, то он может обратиться непосредственно к нему. Могу телефончик дать…
Милиционеры побледнели и вытянулись по стойке смирно.
– А если кто-то что-то еще хочет узнать, могу удовлетворить его любопытство, но тогда ему придётся остаться здесь, на общих работах, до завершения строительства и снятия грифа секретности. У нас как раз пара зэков вчистую откинулись, так что вакансии имеются. Ну что, желаете еще что-то спросить?
– Никак нет! Всё понятно, всё в порядке.
– Привет начальству.
Милиционеры повернулись и чуть ли не бегом кинулись к машине.
Эти сюда больше не сунутся. Имя Берии охраняет надёжнее, чем минные поля, пулемёты и три ряда колючей проволоки.
– Что там у вас?
– Заглубление траншеи. Минимум еще полметра копать надо. Вот, посмотрите сами. Ну нельзя же так, ей-богу. Прикажите своим рабочим, чтобы они немедленно взяли лопаты и выбрали грунт вот до этой отметки…
* * *
Редко остаётся товарищ Сталин один – круглые сутки вокруг него людишки толкутся, много дел у него, ничего упустить нельзя. Не может страна без хозяина, с древних времён на Руси так повелось – один за всех ответ держит, про всех всё знает и никому спуску не даёт. Вот поэтому-то на площадях переломанные на дыбе мертвецы сохнут, отрубленные головы на кольях частоколом торчат, да висельники на перекладинах сухими гроздьями болтаются. А как иначе, когда народишко российский по натуре своей своевольный да вороватый – чуть отвернись, всю державу растащат. От того и молчит народишко, когда его в бараний рог царьки гнут, последние соки выжимают. Уж так повелось. И товарищ Сталин гнёт, не жалеючи, страну через колено ломает. Да только своя плеть всяко милосердней будет, чем иноземная.
Всё так. Но когда товарищ Сталин один остаётся, одолевают его мысли разные, нехорошие, и о них никому знать не положено. Сидит генералиссимус, в пустоту смотрит, в кулаке давно потухшую трубку мнёт-терзает. Где его грозный взгляд, от которого маршалы бледнеют, где прищур ехидный? Ничего нет, только пустота во взоре и усталость. Никто его таким не видит и не знает, всем кажется, что Отец Народов – вождь несгибаемый, без страха и сомнений. И так и должно казаться, иначе окружение его, что та волчья стая, почуяв слабину, вмиг набросится, разорвёт, растерзает. Одолевают товарища Сталина сомнения: всё ли как надо он делал, ведь через кровь шли, чуть не по колено, сколько людей извели, чтобы другим счастливо жилось… Искупают ли такие жертвы счастье народа?
Но ведь писал враг, кровник власти советской, великий князь Александр Михайлович Романов: «Никто не спорит, они убили трёх моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников…»
Значит, не зря… Но не спросится ли за злодеяния с него здесь, но больше – там?.. Товарищ Сталин – марксист, но куда прошлое девать, как семинарию забыть, в которой он школяром Закон Божий зубрил и в примерных учениках ходил, перед иконами молебны вознося. В это время и закладывался его характер, все мы родом из детства. Не вытравить прошлого…
Не раз товарищ Сталин с патриархом с глазу на глаз беседовал да вопросы разные задавал.
– Скажите, Ваше Святейшество,
