Полюбить Ареса (СИ) - Дженкинз Елена

— Соленые…

В тепле ее шепота зажглась искра, которую не погасили годы; она вспыхнула и поглотила их, и они едва ли осознавали, что все еще на улице. Стас, не глядя, сунул фотографии в карман пиджака, подхватил ее под бедра, отрывая от земли и вжал в себя, вдыхая аромат ее кожи, как последний источник кислорода.

— Не говори никому, что я плакал, — попросил он со знакомой самоиронией в голосе. В ответ Саша обвила его ногами, крепко обняла за шею двумя руками и поцеловала, до боли, до исступления, чтобы не задохнуться без него снова.

Они сплетались языками, слезами и дыханием, без пустых сомнений, кто они: друзья, семья, чужаки или случайные спутники. Сейчас они были два обнаженных сердца, две родственные души, которым наконец позволили встретиться.

Стас именно так и пронес ее через холл, не отрываясь ни на минуту, игнорируя чужие взгляды, пока ни нажал на кнопку лифта и ни внес внутрь.

— Ты специально такие тесные джинсы выбрала? — пожаловался он, нетерпеливо расстегивая тугую пуговицу на поясе.

— Кто же знал, что ты сегодня прилетишь. Мог бы предупредить, надела бы юбку и никакого белья, — запыхавшись, пробормотала она, и Арес выругался.

— Не доводи меня, Саша, — предупредил он, и ее накрыло горячей волной предвкушения, пьянящей, пробуждающей того самого коварного демона, который рядом со Стасом никогда и не спал. Светлая челка упала ему на лоб, в потемневших глазах — знакомая жажда, а у нее самой — ни капли здравого смысла.

— А может, я хочу тебя довести. — Она облизала саднившие губы, расстегнула пуговицы на рубашке и медленно развела полы в стороны.

— Ч-черт, — Стас ударил кулаком по кнопке, останавливая лифт, и жадно поцеловал Сашу в шею, оставляя следы зубов вокруг едва заметного теперь шрама. Нетерпеливо скользнул ладонью по животу и ниже, под пояс джинсов и белье.

Она была горячая, готовая его принять, и он вошел в нее двумя пальцами, млея от дурмана в голове.

— Как же я скучал, на стенку лез…

Он помнил о ней все, каждый жест, каждый взгляд, и казалось, что с прошлого их раза прошли три минуты, а не три года.

Удерживая его руку на месте, Саша резко развернулась к нему спиной и потерлась о пах, выгибаясь, как кошка, давая понять, что тоже помнила, в какой позе он брал ее тогда. Стало душно, как в сауне, тесно, как в клетке. Стас отстранился, чтобы вдохнуть, а потом уперся ладонями в холодную зеркальную стену лифта, заключая свою светлую в плен рук. Она все еще стояла к нему спиной, раскрасневшаяся, с расстегнутой рубашкой, под которой был черный бюстгальтер. Стас смотрел Саше в глаза в отражении, касаясь губами ее темных волос, которые пахли так же, как он помнил, цветочным наваждением.

— Скажи, что ждала меня.

— Я ждала тебя.

— Могла бы позвонить хоть раз.

— Ты просил не звонить.

— Могла бы не слушаться.

— Привыкла.

— Так и знал. Вредные привычки во всем виноваты.

Взгляд вдруг упал на лейбл на воротнике рубашки, «Stas». Ему когда-то подарили эксклюзивную партию от Ральфа Лорена. Стас опешил.

— Э-это… моя рубашка?

— Теперь моя.

Стас умел быть нежным, но от захлестнувшей эйфории его переклинило. И когда Саша тихо, с безумной тоской прошептала:

— А я твоя… — его унесло волной в бушующее море, где он непослушными пальцами буквально сдирал с Саши тесные джинсы вместе с бельем; где она сама, как под кайфом, просила взять ее и пыталась дотянуться до его ширинки…

Он вошел в нее с хриплым стоном, вбиваясь мощными толчками, теряясь во времени и пространстве. Сердце грохотало набатом, во рту пересохло. Чистый адреналин, полет в нирвану. Саша упиралась руками в стену, чтобы выдержать его напор, волосы рассыпались по спине, но ему было все еще мало ее. Хотелось ближе, громче… Он подхватил ее под колени, отрывая от земли, и насадил на себя так глубоко, что ее надрывные грудные стоны перешли в срывающийся крик.

— Вот так, покричи для меня.

Она откинула голову ему на плечо, и он провел языком по ее щеке, чувствуя, как стали сокращаться вокруг его члена ее внутренние мышцы. Она царапалась, содрогаясь в его руках, и он хотел отстраниться, чтобы не кончить в нее, но светлая девочка замотала головой.

— Останься, останься…

Он опустил ее на пол и глухо зарычал, накрывая собой, заполняя собой и просто исчезая с этой чертовой планеты, растворяясь в импульсе мимолетного, всепоглощающего света.

…Они молча приводили себя в порядок, и Стас боялся коснуться ее лишний раз, чтобы снова не наброситься. Саша была настолько эротично женственной… она даже не представляла, какой долгой будет для нее ночь. Но сначала до квартиры добраться бы.

Она криво, на две пуговицы застегнула рубашку, поправила джинсы. Глаза лихорадочно блестели, но она всегда умела выглядеть невозмутимой… Именно с видом гордой королевы она и вышла из лифта, сопровождаемая удивленным взглядом соседа. Стас не знал его имени. Захотелось заехать по небритой физиономии, чтобы не пялился на чужую женщину.

Они вошли в квартиру, и сразу стало хорошо. Они вдвоем. Здесь… И наконец-то могут нормально поговорить.

— Кофе, чай? — предложил он. В доме не было ни того, ни другого, скорее всего, но Стас из последних сил пытался сдержать в себе озабоченного маньяка.

Но Саша ответила робким ангельским голосом:

— Душ?

Ну, если она сама просит…

Глава 19

Это был рай: видеть Ареса, прикасаться к нему, дышать им… Как же долго она ждала — а словно и не было разлуки. Вот они здесь, в этой квартире, где должны были решиться на близость еще четыре года назад…

Но именно потому, что в их жизни случилось все то, что случилось, чувства сейчас были настолько обострены, а осознание цены, уплаченной за эту возможность, заставляло еще сильнее стремиться друг к другу.

Они закрылись в запотевшей душевой кабине, и казалось, что они одни в целом мире. Стас бережно обводил пальцами контуры ее тела, слизывал капли воды с груди, но больше не брал и не позволял взять его. Он покусывал ее кожу, нежно целовал шрамы — на шее, на плече. Старые отметины их преданности друг другу.

Арес стал более мускулистым, но кожа все такая же золотистая, и тоже в шрамах… Столько новых… Откуда?

— Саша, ты знала, что я бредил тобой? — спросил он, и она замерла. Сердце защемило от сожаления и раскаяния. Слезы снова навернулись на глаза и потекли по щекам, смываемые струями теплой воды.

— Прости меня…

А Стас словно решил добить ее:

— Я сошел с ума в самый первый день, когда увидел тебя, услышал твой смех. Ты была ангелом, который спустился ко мне, чтобы спасти. Я не мог надышаться рядом с тобой, я…

— Не надо! — Она не выдержала, отвернулась и выбралась из кабины. Признания душили, но Арес не позволил уйти. Он удержал ее и стал медленно вытирать белым махровым полотенцем, заботливо изучая каждый изгиб.

— Стас, я не представляю, как мне искупить вину, — сказала она. — Я жила как умела, блокируя чувства. И тебя заблокировала, внесла в «черный список». Жить без тебя не могла, но врала себе, лишь бы не оступиться снова, не потерять землю под ногами. Прикрывалась бедным Володей… Нет, нет, я не буду об этом больше жалеть.

Она закрыла глаза, а Стас опустился на колени и поцеловал ее в живот, потерся о чувствительную кожу щекой, а потом сказал, разрывая душу в клочья:

— Саша, ты мой смысл, понимаешь? Я тонул, а ты коснулась меня своим смехом, и я пошел не ко дну, а утонул в тебе. Ты мой дом, маяк…

Он прижался губами к ее запястью, такому тонкому в его большой ладони.

— Я ведь тоже тебе ничего не говорил. Надеялся, ты сама ко мне придешь. Но ты ведь приходила. И сразу после знакомства. И потом, перед Новым годом, а я снова оттолкнул тебя… черт, прямо под пули толкнул… Потом думал тысячу раз: лучше бы засунул свою гордость подальше и любил тебя всю ночь. Была бы сплошная польза и для моего здоровья, и для твоего.