Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

В целом — огонь-сутки у них выдались. Они-то, оказывается, с женой ещё ого-го! Могут когда хотят! Надо будет повторять периодически, только без такой идиотской прелюдии, как в этот раз.

А сейчас вытереть любимой слёзы, утащить на кухню — пить кофе и намечать дальнейшие шаги, по нормализации атмосферы в семье. Ну, и поцеловать драгоценную ещё раз по дороге, конечно, а что? Пора уже вспомнить, что Уля — тактильная девочка. У него.

Вопрос, как привязать жену к себе покрепче, до сих пор открыт, кстати.

80. Ульяна. Август. Санкт-Петербург

Жизнь моя заложила на редкость лихой вираж, и я пыталась просто не вывалиться на очередном крутом повороте.

В голове плавали розовые облака и скакали радужные пони, а в крови царили эндорфины и серотонины. В целом, я была такая дурочка-дурочка, как в двадцать лет. Но, если тогда всё было вполне оправданно, то сейчас ужасно неуместно. Увы, поделать с этим я ничего пока не могла. Артём меня не просто окружил собой, нет, он заполнил всё пространство вокруг. Он был везде и всё время. Мелькнула мысль — вот то, о чём я мечтала и, кажется, напрасно. Уж больно это утомляет. Но мысль, как появилась, так и пропала, сметённая мужниным энтузиазмом.

Завершив поздний воскресный завтрак, мы выдвинулись к свекрови, забрать наших многочисленных крошечек. Обнимашки, бурный восторг встречи, брызжущая во все стороны радость. Чрезвычайно тяжко эту бурю выносить, но, к счастью, недолго.

Радость получила своё закономерное продолжение, после того как Артём объявил, что едем мы к деду Роману и бабе Арине. Девочки ликовали, потому что не виделись с этими близкими и доверенными взрослыми очень давно. Почти месяц. Соскучились. А я подумала, что в новом мироощущении, с дорогими родителями ещё не встречалась. И есть рядом со мной источник невероятной всесторонней поддержки. Сейчас. Надо ловить момент.

Родители снова постарели, но выглядели неожиданно бодрыми и воодушевлёнными. Штирлиц, в моём лице, привычно насторожился.

Стало горько, печаль обняла удушливым тяжёлым одеялом. Слёзы зашипели на глазах, подступая очень быстро.

А потом я увидела это.

На подоконнике в зале стояла бутылка «Тархуна». Целая.

В нос ударил фантомный густой травяной аромат, в ушах запело питерское «кольцо» рёвом двигателей, визгом тормозов, свистом летящих машин. Плечи распрямились, дышать стало легче, слёзы исчезли за ненадобностью.

Я фыркнула, встряхнулась и, подхватив мужа под локоток, прошествовала в кухню — сердце дома, место семейных сборищ.

После основательного обеда, дети удалились в зал — рисовать, копаться в игрушках, мучить бабушкино пианино, а оставшиеся в наличии взрослые: мы с мужем, мои родители и брат, решили продолжить встречу кофе, чаем и десертами.

Пока всё это волшебство организовывалось, мне одновременно пришли: в голову мысль и в телефон сообщение от банка. Мысль могла подождать, а вот сообщение прочесть было любопытно. Оказалось, что мобильный банк порадовал меня очередным поступлением на счёт из Москвы. Вспомнив Нину Эдуардовну, я подивилась, как мысли прямо сходятся и совпадают. Я ведь только подумала, что надо спросить матушку, чего бы её душенька пожелала в подарок. А тут и средства поступили, кстати.

— Мам, давно мы с тобой в магазинах не были. Может, за туфлями выберемся или за сумкой тебе?

— Уля, что за новости? Мы тебя утомили, я понимаю, но откупаться от нас совсем необязательно, — матушка осуждающе взглянула на меня поверх заварочного чайника.

— Нет, это из другой оперы. Ты Нину нашла, ты меня в этот вязальный марафон втравила, ты теперь получаешь плюшечки.

— Это, как это? Прямо денег платят нормально? — такое знакомое изумление. Никто (даже я сама) в ценность моего вязания не верил. Вязала ли я подарки, украшения на ёлку, разные сувениры, рюкзаки или сумки — всегда это было баловство и мелочи.

— Да, денег платят нормально. На туфли от «Маноло» и сумку «Прада» хватит, — я хотела сделать приятно, и я его сделаю. Потому что хочу, а не потому, что положено или так велит воспитание.

— Ох, Ульяна, я не знаю даже, но подумаю, — моя мама смущённая и в замешательстве это столь редкое событие, что я смотрю во все глаза.

Всё, наконец, чай и кофе сервированы, а мужчины с лоджии призваны. Курить, и правда, достаточно.

Когда все расселись вокруг большого стеклянного круглого стола, слово взял отец.

Я сначала не очень слушала, так как обида и злость были сильнее, но минут через пять ухо уловило странные слова, а муж, в этот момент, с силой сдавил мои пальцы. Мы с ним, с тех пор как вышли сегодня из дома, так и ходили за ручку. И сидели тоже. Так странно для сорокалетнего возраста, но очень мило, как по мне.

— Мы долго думали и обсуждали это с мамой, и вот сейчас готовы вам официально объявить, — боже, куда это отца в дебри бюрократического стиля понесло, — мы изрядно утомили друг друга за сорок пять лет и с завтрашнего дня будем проживать отдельно. Официальный брак и все прочие обязательства касательно вас сохраняются неизменными. Просто жить мы будем отдельно.

Тишина и офигение — только так я могла бы охарактеризовать наступившее для нас внезапно будущее. Хотя если вспомнить мою собственную недавнюю эволюцию и принудительное сознательное отделение от родителей, то вполне себе ничего. Друг друга не прибили, не ругаются, тихо-мирно договорились — идеальные родители, да?

Удивительно, но моё нынешнее состояние души позволило воспринять новость спокойно, хотя родители глядели настороженно. Но здесь во всей красе себя явил дорогой супруг, и мои обалдевшие родственники полчаса слушали прочувствованную лекцию о переменах в жизни, течении времени, мечтах, взаимопонимании и семейных ценностях. Сразу слышно — всё пережито, прочувствованно и перенесено с себя. Подумала, какой же муж у меня… обучаемый. Прослезилась.

— Дочь, а ты случаем не беременна ли? — мамин вопрос вышиб дух.

Нет, нет, я была уверенна, что нет. Но, спасибо маме, теперь, до завтрашнего утреннего теста, буду периодически психовать. Боги, мне сорок лет, какие ещё дети? У меня уже есть три, а порой и четыре, когда мужа сильно плющит.

— Мам, так что с подарком-то ты решила?

— А наши с папой новости тебе ничего так, да? Какие подарки, когда тут такое! — мама сверкала глазами очень негодующе. Но я уже давно выросла, да и сама, кстати, мама, и не раз. Так что мне нормально.

— Вы с папой взрослые люди, которые вольны жить так, как вам обоим комфортно. А я давно выпорхнула из гнезда, чтобы сильно переживать происходящие в нём процессы. Если порознь вам комфортно и лучше, чем вместе, то и хорошо. Мам, правда, я за то, что у меня происходит дома беспокоиться толком не успеваю.

Мать посмотрела на меня с удивлением и лёгкой гордостью, что, в этот раз, никак меня не задело. Просто два взрослых человека беседуют. Удивительно.

Ещё более удивительным было то, что мужская часть семейства смирно пила свои напитки и не отсвечивала.

Пока я наслаждалась апельсиновым кофе с анисом и кардамоном (эту жуть мамочка готовит специально для меня, смешивает и варит в отдельной турке), Сеня слегка очухался и возопил:

— Это, что это происходит? Мы столько лет терпели, учились жить с вашими феерическими скандалами, приспосабливались, и что — всё зря?

— Сеня, молчи, бога ради, — зашипел мой, очень чувствительный сейчас, супруг.

— Чего это молчи? Это ещё Польки нет, а то бы она вам сказала, кто вы такие! — Семён порозовел от возмущения, глаза гневно сверкали, волосы, в негодовании, топорщились. Короче, я не удержалась. Хохотала долго, со всхлипами, так что, даже пришлось выйти из кухни. Проветриться и умыться. А брат, меж тем, обиделся. Надо же, столько лет, а всё ещё ребёнок ребёнком.

Пока я прогуливалась до ванной комнаты, охлаждалась, а потом проведывала детей, в вотсап свалились три новых сообщения.

От Леона благодарности и фото трёх пакетов с вязаным добром на заднем сидении его «Мазератти». Хитро улыбнулась и порадовалась, ибо изящно татуированное плечо моей Полюшки отчётливо просматривается в левом углу снимка. Конспиратор, блин.