Русская философия. Анализ истории (русская национальная мысль) - Евгений Небольсин

Исходя из этого, получается, что эти люди (вверх ногами) такие же, как любой из нас, только им приходится более тяжело возвращаться естественное Богом сотворенное состояние, быть такими, как мы. Просто много такого, что нам нормальным достается просто и легко, этим же искажённым по природе дается мучительно и с огромными потугами, но также как мы довольствуются теми же источниками сил и, также как мы, без этого жить не могут. Вот примерно в таких аллегориях пытаюсь донести главную мысль этих книг, точнее одну из многих сторон Истины. При этом единство всегда сопутствующий побочный неотъемлемый, непорушимый продукт Божественного бытия, Его сопутствующее свойство. Так как Сие есть то, что не поражено грехом, то органами физических чувств не воспринимается, ибо чувственная природа воспринимает лишь то, что стало продуктом отчуждения. То есть стало тем, от чего следует очистить нетварные энергии, чтобы быть причастниками их. Природа чувствует сладости процесса падения, свойственные смерти, а жизнь утверждается горькой солью восстановления. Такова реалия познания с помощью природы с грехом, которая для усвоения Божественных Энергий, требует разрушения смертоносной сладости греха, чтобы потом адаптировать под свою святость окружающий мир. Поэтому прежде чем почувствовать садкий вкус яблока, его следует разрушить – сделать откус, но энергия, содержащаяся в нём, остается той же, закон сохранения работает и далее органы пищеварения вычленяют Божественное из проводника Божественного.

Изменим понятийный язык и распознаем те же самые реалии с помощью его специфических инструментов. Если мы включим закон диалектики, в котором всё движется от простого к сложному, то очевидно, что самым элементарным, простым и несложным объектом, который мы умом распознаём своей греховной чувственной природой была какая-то точка с естеством греха (со свойствами гегелевского отчуждения), из которой тут же начался долгий процесс движения (от абсолютно простого) к усложнению, в реалии которой происходит процесс восстановления и совершенствования. (Это то самое, над чем столько лет пыхтят самые выдающиеся физики). То есть через призму первородного греха, который носим в себе от самого рождения, мы увидели подобие греху – то самое противоестественное Богу начало всех греховных начал, в котором постепенно и неизбежно началось восстановление естественного порядка вещей, чувственно обозреваемое, как Вселенский взрыв. Бог попускает даже такой форме жизни, лишь бы оная имела способность к преображению. Его дальнейшая эволюция в рамках диалектического материализма, хоть и имеет образ разрушения взрывом, но на самом деле это должно быть только лишь иллюзия, это лишь чувственно воспринимаемая пораженной грехом природой реальность, ибо на самом деле, так как Бог есть, то и видимое умом разрушение должно шествовать только по пути нового отражения Божественных истин, по пути богословия в иной сфере реальности, восстановления Божественного образа, а именно животворящую исповедь только уже теперь новым инструментом – в естественное для Вселенной состояние выражения всей абсолютной полноты Божественного, Его Царствия Небесного в востребовано для естества жизни в новых реалиях строгой последовательности субординации, глубинного и точного выражения Истины в пределах всех свойств и возможностей природы. Просто живое требует для себя Божественной полноты во всех смыслах этого слова. Поэтому вселенский взрыв – только лишь начало нового свидетельства о Творце – в противном случае все в мире бы сразу же прекратилось, как неспособное жить. Просто не смотря на видимые изменения звездного неба, естество Царствия Небесного разрушенным быть не может. Оное по-прежнему удерживающее единство всего, у Врат которому стоит Архистратиг со вращающимся Мечом.

Так как Бог бесконечно велик, а грех бесконечно ничтожен, то процесс всеобщего становления выглядит бесконечным стремлением к совершенству после разрушительного бесконечно мгновенного грехопадения. То есть подобное порождает только своё естественное подобие, а именно, так как время греха мгновенное, то и образ его ничтожен и потому время нужное для свидетельства о бесконечно великом посредством бесконечно ничтожного абсолютно велико. Без этого живое не мыслимо, без этого стремления к абсолютному совершенству нет жизни, ибо до абсолютной полноты жизни может возрастать хоть и абсолютно ничтожная, но все равно это жизнь, какой бы оная не была. Время разрушения всегда мгновенно, как образ ничтожности греха – это носит имя взрыв. Это несопоставимо ко времени восстановления до величия, носящего имя Божественной прежней полноты тварной природы после грехопадения. По этой причине, окружающее нас течение всего представляется нам вечностью в пределах нашей природы приобщённой ко греху. Также подобное порождает только свое подобие, а потому грехом активирует в окружающей среде свое естественное подобие – также в природе с грехом (разрушает абсолютную пустоту греха), представленную нам как вакуум, обозреваемый опосредованно природы с грехом. Причем активирует нарушение абсолютного покоя и равновесия творения Творца, благодаря чему нечувственный вакуум или, говоря иначе, чувственно воспринимаемый вакуум перестает быть для нас греховной пустотой, но в нём появляется вещество, точнее он становится проводником возмущений. То есть мы замечаем в нём то, что родственно нам по физике плоти, что и становится строительным материалом для временной «кожаной одежды» (см. Священное Писание, книгу Бытия) самого человека, чтобы жить в его Вселенной, поражённой грехом. Прошу заметить, что речь идёт не о творении мира, а о возникновении составляющей, поражённой грехом. Так как подобное познаётся подобным – грех познается его подобием, то именно наша греховная природа созерцает световые волны и мы опосредовано её видим в нашей звезде не Светило, а взрыв; не вечную непреходящую энергию во всеобщем Законе Сохранения, а осколки в процессе нарушения равновесия. Стабильность и равновесие наделено пространством и имеет для нас вид вакуума, а потому у взрыва будут производные, кои неизбежно должны передаваться там, где это равновесие, наделённое пространством, имеет место наделённым одновременно и тем, и другим: и бытием во грехе (отпадением от равновесия) и наделено пространством. То есть человек, с одной стороны, наделён духовной составляющей, а, с другой стороны, плоть в земных условиях становится как бы временным конденсатором этого нарушения, явленного в осколках, в котором сознание наше, как естество дыхания Бога, явственно осознает противоестественную для себя скованность, ограниченность возможностей организма и понимает о том, что он пребывает в несовершенном мире, инородном для ума и духа. Как говорят духоносные отцы, плоть – темница души. Мы чувствуем свою связанность в окружающей обозреваемой Вселенной, полной галактических систем и созвездий. И это естественно для нашего положения в ней, ибо в лице Адама, ещё будучи в Раю утратив единство с Богом, начали прятаться от Суда Божьего за природу, мы адаптируем её под свои потребности, удаляемся на безопасное для жизни с плотью пораженной грехом расстояние. Тем самым узакониваем грех, и, на самом деле, отдаляемся от жизни, не становимся наделёнными живучестью и потому погибаем.

«7 И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.

8 И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая».

Человек начал перестраивать природу по своему греховному умыслу, рождая тем самым первые элементы научного прогресса с позиции греха, то есть без соучастия в Предвечном Совете (по образу устроительства скинии пророком Моисеем). С этого момента с одной стороны, человек в данном качестве природы в привычном её для нас восприятии родился на свет первородным грехом, а с другой стороны может нести в себе дух, как родственное Богу. Исходя из сказанного, всё обозримо созерцаемое или досягаемое вокруг опосредовано чувств греха, также пребывает в естестве пораженного грехом (что-то иное, кроме этого подобия самим себе, мы не можем видеть) и при этом реальная Истина воспринимается теперь только уже не воспалённым разумом из-за связи с чувственной природой, но опосредовано только образа поведения греховной природы в критериях Божественных влияний и свойств (например, о том, что планета удерживается Солнцем, мы судим по движению планеты по кольцу орбиты или исторические процессы в священном Писании или на Руси). И при этом одновременно в постоянном стремлении уничижения противоречия между двумя этими полюсами и возмущений, исходящих от антагонизма. Так как связь не утратилась, ибо разрушено могло быть только то, что обрело воспаление, то в более позднем развитии, как в постоянном движении к Богу, Творец этой Связью свидетельствует о Себе в промыслах, что выразилось во множественных проявлениях форм путей, ведущих к одной Цели, что и стало высшим стимулятором единства, как конечного результата (модуса). То есть само по себе единство, как свойство Царствия Небесного, так и осталось условием бытия всех проявлений форм единения одновременно, условием живого во всех его реалиях. Ибо Цель у всего вокруг одна и та же – жизнь через восстановление того прежнего состояния, в коем все вокруг было, и при этом ещё и опосредовано человека. Ведь только ему дано сознание, как личности ему дана возможность на равных общение с Началом всего, с Высшей Инстанцией Вселенной и тоже с Личностью (то есть мы в молитвах общаемся с Личностью, как с Человеком, а не с явлением природы, к примеру, утренней зарёй или хим. реакцией). Когда этот единящий момент общей цели уходит, то случается то противоестественное, что случилось с окружающей природой, когда Царь Израиля оказался на Голгофе.