Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия - Кэрол Теврис

В январе 1979 г. в Иране начались массовые протесты против шаха Мухаммеда Реза Пехлеви, который бежал в Египет, а через две недели страна приветствовала своего нового лидера — возвратившегося в Иран исламского фундаменталиста, аятоллу Рухоллу Хомейни, которого десятью годами ранее шах отправил в изгнание. В октябре администрация президента Картера неохотно разрешила шаху ненадолго приехать в Соединенные Штаты для лечения рака. Хомейни, осуждая американское правительство, назвал его „большим дьяволом“, призвав иранцев к акциям протеста против Соединенных Штатов и Израиля, „врагов ислама“. Тысячи иранцев ответили на его призыв, выйдя па акцию протеста у посольства США в Тегеране. 4 ноября несколько сотен иранских студентов захватили главное здание посольства, взяв большинство находившихся там американцев в заложники, 52 из которых оставались заложниками последующие 444 дня. Студенты настаивали на возвращении шаха в Иран. Их целью было провести суд над шахом и вернуть украденные им, как они утверждали, У иранцев миллиарды. Этот кризис можно назвать 9-м сентября того времени. Согласно одному из историков, он был освещен в прессе лучше, чем любое другое событие, после окончания Второй мировой войны. Тед Коппел, в своем вечернем шоу „Американцы, ставшие заложниками“ (America Held Hostage), каждый день рассказывал американцам новые подробности кризиса. Шоу оказалось настолько популярным, что было продолжено даже после окончания конфликта но уже под названием „Вечерняя строка“ (Nightline). Американцы внимательно следили за событиями, действия и требования иранцев вызывали у них гнев. Ведь иранцы были злы на шаха, так за что же они переносили ненависть и на американцев?

До сих пор мы говорили о ситуациях, наличие ошибок в которых было неоспоримо. Это искажения воспоминаний, неверные убеждения, неправильные действия терапевтов. Теперь же мы перейдем к менее определенным ситуациям: предательствам, разрывам, жестоким разногласиям и конфликтам. Наши примеры будут варьировать от простых семейных ссор до полномасштабных крестовых походов, от обычной жестокости до систематических пыток, от проступков супругов до эскалации войны. Эти конфликты между друзьями, родственниками и странами могут сильно отличаться причинами и формами, однако все они „оплетены“ прочными нитями самооправдания. Когда мы будем распутывать эти нити, то учтем сложный характер плетения „тканей“ и не станем подразумевать, будто все „одеяния“ — одинаковы.

Иногда, как в случае Джима и Дайан, обе стороны согласны в том, кто был виноват; Джим не старался отрицать свою вину, утверждая, например, что это Дайан вынудила его завести себе подругу на стороне, так как была плохой женой. И иногда вполне очевидно, кто виноват, даже если виновный усердно старается оправдываться. Рабы не виноваты в своем рабстве, дети не провоцируют педофилов, женщины не просят, чтобы их насиловали, а евреи не устраивали сами себе холокост.

Хотя мы начнем с более общей проблемы: есть множество ситуаций, в которых непонятно, кто виноват, „кто все это начал“, и даже когда это началось. В каждой семье найдутся свои рассказы об оскорблениях, непростительных инцидентах и нанесенных ранах и бесконечных распрях: „Она не пришла на мою свадьбу и даже не подарила подарок“. „Он украл мое наследство“. „Когда мой отец был болен, мой брат исчез, и мне одному пришлось заботиться о папе“. В конфликте никто не собирается признаваться в том, что он соврал, украл или сжульничал без всякого повода: ведь только плохой человек станет делать это, и только бессердечный отпрыск покинет своих нуждающихся в его помощи родителей. Таким образом, каждая сторона оправдывает свою позицию, утверждая, что во всем виновата другая. Каждый просто реагирует на обиду или провокацию так же, как сделал бы любой разумный, нравственный человек. „Да, конечно я не пришла на твою свадьбу, а где была ты, когда у меня случился такой болезненный развод?“. „Конечно, я взял немного денег и вещей из дома наших родителей, но я не крал их — ты сам все это начал, когда 40 лет назад отправился учиться в колледж вместо меня“. „Отец всегда любил тебя больше, чем меня, он всегда слишком придирался ко мне, так что ты и должен о нем заботиться“.

В большинстве конфликтов каждая сторона обвиняет другую в заведомой эгоистичности, непреклонности, грубости и агрессивности, но дело не в этих личностных чертах, а в потребности в самооправдании. По всей видимости, Шиндлеры и Майкл Шиаво по своему характеру вовсе не являются упрямыми или неразумными людьми. Скорее, их упрямое и иррациональное поведение стало результатом 12 лет тяжелых решений (бороться или сдаться; сопротивляться или пойти на компромисс), последующих самооправданий и прочих действий, направленных на уменьшение диссонанса и амбивалентности. И чем дольше они были заложниками своего выбора, тем сложнее им было найти обратный путь. Чтобы оправдать свое первоначальное, естественное и понятное решение поддерживать жизнь своей дочери, родители Терри должны были оправдывать и свои последующие решения сохранять ее жизнь любой ценой, чего бы это ни стоило. Они не могли принять того, что ее мозг мертв, и оправдывали себя, обвиняя мужа Терри в самоуправстве, супружеской измене и, возможно, даже в желании убить свою жену, так как она была для Майкла тяжким бременем. Для оправдания своего вполне понятного решения позволить своей жене умереть, Майкл также встал на путь самооправдания, который не дал ему возможности отступить. Для самооправдания он обвинил родителей Терри в манипуляциях СМИ Для того, чтобы он не мог выполнить просьбу Терри избавить ее от такого жалкого существования. Шиндлеры злились на Майкла Шиаво, так как он отказывался слушать их и с уважением относиться к их религиозным взглядам. Майкл же был разгневан на Шиндлеров за то что они сделали их проблему предметом судебного разбирательства и достоянием общественности. Каждая сторона считала поведение другой оскорбительным, каждая считала, что ее предали. Кто же начал последний спор о контроле над жизнью и смертью Терри? Каждый обвинял в этом другую сторону. Почему ситуация стала трудноразрешимой? Ответ: самооправдания.

Когда иранские студенты взяли американцев из посольства в Тегеране в заложники в 1979 г., для американцев это выглядело бессмысленным актом агрессии, неожиданным и беспричинным как „гром среди ясного неба“. Они считали, что подверглись неспровоцированному нападению со стороны группы „этих сумасшедших иранцев“. Но для иранцев все начали США, так как разведка Соединенных Штатов способствовала перевороту 1953 г., в результате которого был свергнут их харизматичный, демократически избранный лидер Мохаммед Моссадык, на место которого американцы посадили шаха. В течение следующих десяти лет росло недовольство иранцев шахом, который, как они считали, накопил несметные богатства и проводил прозападную политику, находясь под влиянием Соединенных Штатов. В 1963 г. шах подавил восстание исламских фундаменталистов и выслал из страны его популярного лидера аятоллу Хомейни. С ростом активности оппозиции шах разрешил своей тайной полиции САВАК проводить репрессии против диссидентов, что только подлило масла в огонь.

В какой момент начался кризис, кульминацией которого стал захват заложников? Когда США поддержали свержение Моссадыка? Когда США начали снабжать шаха оружием? Когда они закрывали глаза на жестокие действия САВАК? Когда США приняли решение впустить в свою страну шаха для лечения? Может быть, все началось, когда шах изгнал Хомейни, или когда аятолла после своего триумфального возвращения понял, что может укрепить свою власть за счет недовольства иранцев Соединенными Штатами? Или когда иранские студенты поддались на призывы Хомейни и провели демонстрацию у посольства США? Большинство иранцев выбирают ответ, оправдывающий их ненависть к Америке, а большинство американцев выбирают ответ, оправдывающий их ненависть к Ирану. Каждая сторона считает себя пострадавшей и имеющей право на месть. Кто виноват в захвате заложников? Каждая сторона обвиняет в этом другую. Почему ситуация стала трудноразрешимой? Из-за самооправданий.

Из всех историй, придуманных людьми для оправдания своей жизни, любви и потерь, те, которые они изобретают для того, чтобы объяснить, кто был инициатором вреда или несправедливости, а кто оказался их жертвой — наиболее убедительны для них и влекут за собой наиболее серьезные последствия. В этих случаях самооправдания важнее, чем то, кто именно был антагонистом (любовники, родители и дети, друзья, соседи, страны), и то, что было предметом конфликта (неверность, семейное наследство, раздел собственности, обманутое доверие или военное столкновение). Мы все порой совершали что-то, что злило других, но все мы так же порой сами злились, если другие делали нечто подобное по отношению к нам. Каждый из нас умышленно или ненамеренно причинял боль другому человеку, после чего он, возможно, будет всю жизнь считать нас злодеем, предателем и негодяем. Каждый когда-либо чувствовал острую боль, оказавшись жертвой несправедливости, получив рану, которая, возможно, полностью никогда не заживет. Особенность самооправданий состоит в том, что вы можете мгновенно менять роль на противоположную и при этом полностью забывать все, что мы узнали в предыдущей роли, переходя к противоположной роли. То, что мы побывали в роли жертвы несправедливости, не значит, что мы реже будем поступать несправедливо по отношению к другим или будем больше сочувствовать жертве. Создается впечатление, будто между этими двумя видами опыта существует нерушимая стена, которая не дает нам заглянуть на другую сторону.