Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

Четыре года, выброшенных коту под хвост!

— Ваша кока-кола, мэм.

Лаки открыла глаза и села на топчане.

— Доброе утро, — сказал Крейвен. — Как самочувствие?

Она взяла у служителя бокал, бросила еще один быстрый взгляд на солидное уплотнение у него в плавках и с улыбкой поставила закорючку на счете отеля.

Потом она повернулась и взглянула на мужа. Ей уже не шестнадцать, а двадцать, и все это время на уме у нее только одно: развод.

— А, цинковый мальчик, — протянула Лаки. Крейвен прекрасно знал, что ее бесит, когда он мажет физиономию цинковой мазью!

— Я плохо спал, — заскулил он. — В комнате всю ночь жужжали комары. Ты слышала?

Крейвен постоянно на что-нибудь жаловался. Точно старик!

— Нет. — И с невинным видом, но довольно игриво добавила: — Накололи тебя, да?

Он как-то странно посмотрел на нее.

— Не накололи, а укололи. Укусили. Ужалили.

— Ах да. — «Накололи», или «прокололи», это то, что получала она сама. Время от времени. Если повезет. Или если не повезет. Это как посмотреть.

Через два месяца после медового месяца Крейвен свел занятия любовью к одному разу в неделю, потом к одному разу в месяц. А потом стал руководствоваться исключительно своим желанием, а оно появлялось крайне редко. Лаки пришлось смириться с тем, что ее муж равнодушен к сексу. Ей было смешно. Джино выдал ее замуж, потому что считал, что у его дочери бешенство матки. Ну так она докажет, что так оно и есть!

Она взяла первого любовника еще до окончания медового месяца. Это был тот самый управляющий отелем, копия Марко. Служащий ее отца. Замечательно! Она сама его соблазнила — под предлогом, что получила письмо от Джино, явилась в его апартаменты на верхнем этаже и вдруг разделась догола и взглядом дала понять, что от него требуется. Он испугался. Страшно выполнить приказ, но еще страшнее отказаться. В любом случае он окажется в проигрыше: ведь она — дочь Джино Сантанджело. Это все очень осложняло.

Лаки не смотрела ни на что. Ей нравился мужик, и она брала его, если только он не артачился — таких было раз-два и обчелся. Конечно, она соблюдала осторожность. Большому Папе незачем знать, что вместо того чтобы помешать ей трахаться направо и налево, брак толкнул ее на эту дорожку.

— Давно здесь лежишь? — полюбопытствовал Крейвен.

— Примерно с час, а что?

— Так просто, — Крейвен кряхтя улегся на соседнем топчане.

Лаки поднялась и, сделав пару шагов, грациозно нырнула в бассейн.

Она отдавала себе отчет в том, что почти каждый самец украдкой наблюдает за ней. В шестнадцать лет она была дикой маргариткой, а в двадцать стала дикой розой. Смуглая кожа, черные глаза. Тонкая и стройная. Груди округлились, придав ей чувственный вид. Она отрастила густые вьющиеся волосы, и теперь они волнами доходили до талии.

Она почти не пользовалась косметикой. Не было необходимости. Немного подвести глаза, подкрасить губы и там-сям нанести чуточку золотистых блесток. Вот и все.

Ее не оставляли мысли о собственной несчастной жизни.

У мистера и миссис Ричмонд была шикарная квартира в Вашингтоне. Лаки разъезжала на ярко-красном «феррари» — свадебный подарок отца. У Крейвена был белый «линкольн-континенталь». Он получал двести тысяч долларов в год плюс проценты за четыре года по вкладу в швейцарском банке. Джино заплатил Крейвену, чтобы тот женился на его дочери. Шантажом вынудил Бетти и Питера Ричмондов дать согласие. Однажды в разгар семейной ссоры Бетти выложила это — без подробностей. Лаки решила: в один прекрасный день она докопается до подоплеки.

Сам факт, что Джино заплатил кому-то, чтобы тот женился на ней, был настолько ужасен, что вначале Лаки отказывалась верить. А потом слетала в Нью-Йорк, чтобы атаковать Джино вопросами.

— Ну и что? — удивился он. — Зато теперь ты член одной из лучших семей всех чертовых пятидесяти штатов. Превосходная сделка. Подумаешь, я просто снабдил его деньгами, чтобы было с чего начать.

Начать — что? Крейвен так и не устроился на работу. Он околачивался возле отца, играл в теннис с матерью, а от Лаки требовалось блистать на приемах, играть в гольф, кататься верхом и принимать участие в любительских соревнованиях по теннису. Обо всем этом помещались подробные репортажи в прессе. Скоро она убедилась: Питер Ричмонд пальцем не шевельнет, если поблизости не крутится фотограф.

Не о такой жизни она мечтала!

Лаки дошла до точки.

— Я хочу работать, — заявила она мужу. — Без этого мой мозг превращается в шарик для пинг-понга.

— Не самая удачная мысль, — буркнул Крейвен.

— Не самая удачная мысль, — заявила Бетти.

— Не самая удачная мысль, — проворчал Питер.

Чего у Ричмондов не отнять — они всегда заодно.

— Дорогая, — проворковала однажды Бетти, — ты никогда не задумывалась о том, чтобы родить ребеночка?

Задумывалась ли она? Да от одной мысли ее бросало в жар.

— Я свободно владею четырьмя иностранными языками. У меня активный склад ума. Нет, Бетти, я не хочу пока иметь детей. Мне нужно настоящее дело, иначе я свихнусь.

Они скрепя сердце позволили ей проводить несколько часов в день в офисе Питера. Она выдержала неделю. Работать на Питера вместе с другими задолизами было еще хуже, чем ничегонеделание.

Лаки пробовала заполнять свои дни покупками, чтением, ездила в гости к подругам, которые, в сущности, были всего лишь приятельницами. Часами гоняла на своем «феррари» туда и обратно по автостраде, просто чтобы убить время. Выжимала предельную скорость, включала на полную мощность стереомагнитофон с записями в стиле «соул». Отдавалась острым ощущениям, бросалась с головой в омут мимолетных связей — ни одна не длилась больше недели. Изредка встречалась с отцом. Он прилетал в Вашингтон или они с Крейвеном летали в Нью-Йорк. Обычно по какому-нибудь поводу: званый обед, презентация… Кругом толпились люди. Пару раз мелькнул Дарио. Брат, с которым они когда-то были так близки, стал таинственным незнакомцем; им было нечего сказать друг другу.

Лаки чувствовала себя в западне. Она вела жизнь, которая была ей противна, но которую навязал Джино.

Так почему она вела ее? На этот вопрос ей самой было трудно ответить. Лаки страстно ненавидела отца. И в то же время стремилась угодить ему.

Его устраивало видеть дочь замужем.

Ее устраивало трахаться со всеми подряд.

Лаки заставила себя выйти из воды и вдруг увидела, что Крейвен, как безумный, машет руками. Она нарочито медленно направилась к их топчанам.

— В чем дело? — и тряхнула мокрыми волосами, обдав его волной брызг.