Игроки и любовники. Книга вторая - Джеки Коллинз

Джекки Коллинз

ИГРОКИ И ЛЮБОВНИКИ

Книга вторая

Глава 40

— Посмотри в окно, — обратился Пол к выходившему из ванной комнаты Элу.

С высоты восемнадцатого этажа они увидели, что вся улица запружена толпами девиц. Они держали в руках огромный плакат с надписью: „С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ЭЛ. ТЫ — КОРОЛЬ!".

— Думаю, тебе стоит появиться, — заметил Пол. — Они там весь день торчат.

— А как насчет охраны? — огрызнулся Эл. Он уже становился параноиком в том, что касалось собственной безопасности.

— Там кругом полицейские. Администрация гостиницы предлагает, чтобы ты помахал им с балкона первого этажа. А потом они выведут тебя через черный ход прямо в парк.

— Ладно. Я согласен. Этот перелет меня доконал. Я почти весь день проспал.

— У тебя день рождения, делай, что хочешь.

— Я и так всегда делаю, что хочу.

— Верно, для тебя каждый день — день рождения.

— Тут ты прав, братишка, прав на все сто!

— Тогда приводи себя в порядок, а я скажу, что ты появишься на балконе через час. Тебе времени хватит?

— Да.

Пол ушел. Эл включил телевизор. На одевание ему больше пяти минут не понадобится. Он лениво переключал каналы, пока не напал на вестерн. Черт возьми! Как же молодо выглядит Пол Ньюмен. Молодое лицо без морщин. Наверное, здорово давнишний фильм. Разумеется, Ньюмен выглядел потрясающе, но ведь всегда знаешь, что он просто еще один старый, но молодящийся актер. Что же старит людей по-настоящему?

Эл рванулся к зеркалу и принялся изучать свое лицо, лицо суперзвезды, которой стукнуло тридцать восемь. Значит ли это, что он уже пожилой человек? Эл Кинг — пожилой? Ни за что в жизни. Но эта мысль испортила ему настроение. Жизнь торопится вперед, оставляя его позади. Верно, его часы на сцене полны прежней магии, он воздействует на зал с небывалой силой. Однако ему вдруг показалось, что этого недостаточно, хотелось большего. Чего именно? Он толком и сам не знал. Если б знал, обязательно бы купил.

Он раскурил сигару, хотя курить после сна время еще не пришло, но какого черта. Возможно, рак и спасет его от старческой дебильности. Он мрачно улыбнулся. По правде говоря, он неважно себя чувствовал, ничего особенного, просто какое-то гнетущее чувство, которому он не мог найти объяснения. Он сгорбился перед телевизором, но на экран не смотрел. Он беспокоился об Эване, ему не нравилась его компания. Сначала все вроде сводилось к шутке — Эван и эти две барракуды. Эл считал, что все кончится через пять минут. Но Эван упорно не желал, чтобы они исчезли. Он даже попросил разрешения взять их в самолет, когда улетали из Хьюстона. Эл скрепя сердце согласился. Он знал, что напрасно, но, Бог мой, мальчишка впервые завел себе друзей, не хотелось показывать свою отцовскую власть. Он попытался поговорить с Эваном о девицах, но без всякого результата. Эван отказался говорить на эту тему, просто бормотал невнятные „да" и „нет".

До Эла наконец дошло, что у него нет контакта с сыном. Но какого черта? Не его это вина, он давал мальчишке достаточно денег, чтобы купить все, чего душе угодно. Просто Эван не умел ничего ценить.

Линда столкнулась с Полом в вестибюле.

— Я сделала несколько дивных снимков! — похвасталась она.

— Мне кажется, у него депрессия.

— У кого?

— У кого! Только ты можешь задать такой вопрос.

— Простите.

— Ты успела все подарки приготовить?

Линда шутливо отсалютовала.

— Естественно. Я не забыла, что сегодня день рождения нашего хозяина.

Пол взглянул на часы.

— Слушай, мне надо бежать. Проверь, все ли готово.

— Можешь не беспокоиться, черноглазенький. Увидимся позже.

Он поцеловал ее в щеку.

— До встречи.

Линда смотрела, как он идет через вестибюль. Сентиментальный дурачок. Он так суетился по поводу дня рождения Эла, будто шла речь о каком-то обойденном судьбой младенце. В самом деле, очень трогательно. Но если подумать, именно это и привязало ее к Полу — его врожденная доброта.

Она увидела, что в вестибюль вошел Эван, как обычно в компании своих расхристанных подружек. Жаль, что Пол запретил эту троицу фотографировать. Какой бы мог получиться снимок!

— Привет, — бросила она, когда они проходили мимо.

Остекленевший взгляд Эвана скользнул по ней. Интересно, знает ли Эл, что эти две уродины приучают его сына к наркотикам? Скорее всего, не знает.

Может, сказать ему? А может, и не надо. Она вздохнула. Ничего себе был бы подарок на день рождения.

Свет в зале погас, и публика одобрительно заревела. Терпение зрителей подходило к концу, даже „Выскочки" не могли их отвлечь. Им нужен был Эл. Они хотели Эла. И не желали больше ждать.

В полной темноте послышалась медленная дробь барабанов, к которым скоро присоединились тамбурины, потом гитары. Первые аккорды к песне „Случайная любовь". Неожиданно яркие прожекторы осветили стоящего в центре сцены Эла. Публика вскочила на ноги и в восторге завопила.

Эл почувствовал поднимающееся волнами возбуждение. Он атаковал их с помощью ритма — двигался, раскачивался, наклонялся, перегибался назад, — пока все они не стали его частью. Он любил весь зал одновременно.

Прожекторы высвечивали каждое его движение, следовали за ним, как послушные рабы. Он сделал глоток из бутылки с шампанским, стоящей на одном из усилителей, и толпа завизжала: „С днем рождения, Эл!" — и слишком приблизилась к охранникам, стоящим вокруг сцены.

Он решил не петь свою обычную программу, а переключился на пародию песни Джеггера „Удовлетворение", потом на „Мэгги Мей" Стюарта и затем на свою собственную „Любовь на всю ночь". Толпа впала в неистовство.

Он допел песню только до половины, когда толпа прорвала цепь охранников и ринулась на сцену подобно обезумевшему стаду. Он запаниковал. Страх парализовал его. Он не мог пошевелиться.

Девушка обхватила его за шею, прежде чем он успел сообразить, что происходит. Ее грубо оторвал от него Люк, появившийся с молниеносной быстротой. Другая девица уцепилась за его ноги, впившись в него когтями и издавая странные мяукающие звуки. Ее с трудом оторвали от него.

Все завертелось, как в кошмарном сне. Только что музыка и полная гармония — и вдруг безумие и насилие, Люк тащил его со сцены, ногами и локтями отбиваясь от стада. Его ноги едва касались пола. Он опомнился только в машине.

— Срань собачья! — воскликнул он. — Что случилось?

— Я говорил им, у них мало людей спереди, — проговорил Люк. — Я говорил Берни, что они прорвутся.