Слёзы Шороша - Братья Бри

– Их уже трое.

Кинжал до мгновения сократил время между словом хозяина и явью, заключавшую в себе смерть одного из четверых. Не медля, Лавуан схватил меч сражённого им до этого врага. Вдруг воздух над его головой заколыхался и зашептал. Узнав этот шёпот, Лавуан поднял голову… и тут же упал на колено: в него угодила стрела. Это была стрела того, чей манёвр он упустил из виду. Она вонзилась ему под правую ключицу. Ореховые головы, окружив его, остановились. Превозмогая боль, Лавуан снял из-за спины лук и выдернул из себя стрелу: он уже понял, что умрёт раньше, чем изойдёт кровью. Он нашёл глазами обидчика, забравшегося на дерево. Дерево понимало, что непрошеному злодею надо было притаиться в кроне и выждать, а не доставать вторую стрелу, тогда он остался бы в живых, но душой оно было на стороне лесовика и сделало для него то, что было в его силах, – помахало ему веткой. Выпуская последнюю стрелу, Лавуан произнёс, с гордостью:

– Палерард.

Горхун подмял под себя Лавуана и, закрыв, словно навесом, раскидистыми крыльями место своего ужина от голодных взоров ореховых голов, которые жаждали добить его, принялся рвать добычу. Тронорт, будто обезумев, стал кататься по земле, бить её кулаками и вырывать из неё клочья травы.

– Нет! Нет! Нет! – вопил он.

Со спины крылатой крысы спрыгнул маленький оранжеволикий горбатый человечек. Он подошёл к Тронорту.

– Ты позвал Зусуза. Я здесь. И я помню тебя, и чувствую тебя. Но я не знаю твоего имени – назовись.

Через тридцать три года (по здешнему течению времени) после их первой встречи Тронорт снова услышал этот сильный голос. Он не поднял головы и не ответил: он противился воле уродца.

– Его имя Тронорт, Повелитель, – сказал один из трёх ореховых голов, стоявших поблизости. – Тот, огненноволосый, звал его так.

– Угомони свою жалость, Тронорт, – голос Зусуза продолжал придавливать его к земле. – Ты пришёл, чтобы повелевать.

Тронорт поднял глаза и тут же отвёл их в сторону. Не каждый осмеливался взглянуть в глаза Зусуза. Неприступность их происходила то ли от рельефа его лица, то ли оттого, каким духом они были напитаны, то ли от первого и второго вместе.

– Он был моим проводником. Мы ехали вместе десять дней. Мы пытались понять друг друга. Защищая меня, он бился до последнего дыхания… Ты сказал: повелевать? Я избранник, но не убийца.

Вдруг он вспомнил топор гильотины, упавший на голову бродяги ради славы художника, по имени Феликс Торнтон, и опустил глаза.

– Видишь: себя не обманешь. Избранник призван повелевать, а чтобы повелевать, надо не единожды пролить кровь. Твой проводник убил двенадцать моих воинов. Он больше похож не на проводника, а на того, кто всю жизнь воевал или готовился к войне. Не жалей воина, когда идёт война.

Тронорт хотел что-то сказать, но губы его слипались, у него пересохло во рту. Он снял с пояса флягу и… вдруг зарыдал: это была фляга Лавуана. Зусуз вынул из-за пояса палку.

– Выбери, на чьей ты стороне, Тронорт. Сделай это сейчас, пока воздух пропитан запахом крови твоего проводника. И если ты не со мной, я отпущу тебя… в последний раз. Но знай: ты и я – одно, в нас обоих горит огонь Чёрной Молнии, – Зусуз ткнул палкой в грудь Тронорта. – Почувствуй его.

И Тронорт почувствовал. Палка Зусуза пробудила в нём к жизни то, что Лавуан назвал кривизной, а Зусуз – огнём Чёрной Молнии, то, что вложило в его уста зловещие слова: «Наступает новое время, лесовик», то, что охладило его кровь теперь. Он отбросил флягу, из которой только что отглотнул воды, разбавив ею горечь слёз, стекавших по его щекам на губы.

– Откуда же взялся во мне этот огонь, Зусуз? – с усмешкой спросил он.

Зусуз поднял свою палку, погрузил её в мрачнеющий воздух и начертал число сорок шесть, которое тут же растворилось, вернувшись в память.

– Сорок шесть лет назад мне удалось проникнуть в самое сердце горы Рафрут, что возвышается на Скрытой Стороне. Там, в пещере Руш, моё любопытство привлёк камень, раскалённый добела неведомой силой. Сдвинув его, я освободил эту силу. Она предстала предо мной в виде сгущённого до черноты тумана. Это был клуб тумана. Незримую силу его почувствовала моя палка и через неё я. Клуб медленно поплыл вверх под самый свод пещеры. Не найдя выхода, он заревел диким рёвом и в один миг, словно прыгнувшая на жертву змея, распрямился нитью Чёрной Молнии, которая рассыпалась на десятки огненных стрел. Они пронзили стены скалы и разлетелись по Мирам. Одна из них заметалась по пещере – я оказался на её пути. Другая нашла тебя. Огонь Чёрной Молнии разжёг в нас жажду повелевать.

Тронорт вспомнил автопортрет, который он рисовал, если прикинуть… сорок шесть лет назад… зеркало, трещину на нём…

– Это была не трещина на зеркальном полотне, – признался он самому себе в том, в чём никогда до этого не признавался. – Это была кривизна… во мне. Это был огонь Чёрной Молнии… Ты прав, Зусуз: я и ты – одно.

– Я и ты – одно. Но нас двое. Когда тебе будет мало оставаться только Тронортом и ты ещё раз скажешь, что ты это я, а я это ты, мы станем единой плотью и разделённый огонь в нас – единым огнём. И из пещеры Руш, что в горе Рафрут, в которую войдут Повелитель Скрытой Стороны Зусуз и избранник Слезы Тронорт, выйдет Повелитель Мира Яви, и имя его будет Трозузорт.

Провозглашённая Зусузом идея привела Тронорта в безудержный восторг, и он разразился бешеным смехом, который заставил горхуна повернуть голову к нему и зарычать.

– Тихо, Шуш. Тихо, – успокоил свою крысу Зусуз.

Потом он подошёл к ореховым головам, ждавшим приказа.

– Благодарю вас, мои воины! – сказал он и тремя сокрушительными ударами своей палки убил их.

– Зачем?! – в изумлении воскликнул Тронорт. – Они… даже не ранены!

– Воины не должны быть свидетелями слабости, которую позволил себе их Повелитель, – сказал Зусуз, обратив свой холодный лик к Тронорту. – Твоя слеза для них хуже безнадёжной раны. Садись на горхуна. Я покажу тебе Выпитое Озеро – моё здешнее владение.

Тронорт с опаской приблизился к кровожадной крысе.

– Шуш, Шуш, я с твоим хозяином, я… гость твоего хозяина.

Зусуз рассмеялся. Потом сказал:

– Проникни в суть и подчини. Это то, на чём я стою с тех пор, как рука моя приняла палку, сделанную из болотного двухтрубчатника. Вот эту самую палку. Запомни эти слова: теперь это и твой девиз.

– Проникни в суть и подчини… – повторил Тронорт. – Я изображу наш девиз в виде символов, и каждый наш воин на своём панцире, на месте сердца, понесёт волю Повелителя Мира Яви Трозузорта.

– Ты обязательно сделаешь это. Теперь садись – не мешкай. Я сяду сзади. Крепче держись за ошейник. Домой, Шуш!

Тронорт почувствовал, как всё тело горхуна напряглось. Тот сделал несколько пружинистых шагов и, опёршись крыльями на воздух, оторвался от земли. Тронорт вцепился в ошейник и изо всех сил сдавил бока Шуша ногами. Голова его закружилась, он будто опьянел от полёта. Ему и хотелось быть сейчас пьяным и забыть обо всём, что было… и не думать о том, что будет. Потом – очнуться в своей мастерской, где в кресле будет сидеть Мо, и запечатлеть на полотне… своё головокружение, а не символ воли Зусуза. Только бы пьяные руки не выпустили… ошейник.

…Тронорту стало страшно, когда горхун вместе с ним и вторым наездником погрузился в слепой туман. Казалось, ему не будет конца. Казалось, из него нет выхода…

– Зусуз, скоро мы доберёмся до Выпитого Озера? – громко спросил Тронорт, повернув голову назад, чтобы увидеть хотя бы того, кто был за его спиной.

Но туман пропустил только голос. Сначала это был знакомый густой смех. Потом – ответ:

– Оно под нами. Шуш знает, где надо сесть. Он не ошибётся даже там, где без огня не ступишь и шага. Он чует ушами.

– А-а! – вскрикнул Тронорт и, потеряв равновесие, едва не свалился со спины горхуна: Шуш неожиданно стал снижаться.

Вдруг взору Тронорта открылась картина, которая поразила его.

– Это твоё владение?! – воскликнул он.

– Наше владение! – первый раз в голосе Зусуза слышался трепет: это гордость взыграла в нём. – Мы облетим его, прежде чем сядем. Слышишь, Шуш?

Тысячью огней горела котловина, огромная, едва подвластная взору. От её глубины захватывало дух. Стены по периметру котловины спускались террасами, к каждой из которых со дна вели ступени. Снизу доверху себя проявляла жизнь. Но обжита была не вся котловина – лишь четвёртая часть её. Сотни упорядоченных отверстий в стенах на каждом уровне служили входами в рукотворные норы – жилища воинов Зусуза. Над входами горели факелы. Многие жилища были освещены изнутри огнём костров. Подле некоторых суетились их обитатели: ореховоголовые мужчины, не заточённые в панцири, и женщины, вероятно, их жёны.