Caprichos. Дело об убийстве Распутина - Рина Львовна Хаустова

Ясно было: великому князю Дмитрию должно немедленно покинуть место убийства. Дмитрий сел в автомобиль и быстро выехал со двора.

Пуришкевич подошел к лежащему Григорию. Перед ним лежал труп. Положение, в котором оказался «трагический клоун» Пуришкевич, было впервые в его жизни по-настоящему трагично. Он оказался один, все его сообщники по убийству сбежали!

…и он, Пуришкевич, остался стоять один, дурак дураком, перед трупом Распутина с револьвером в руке.

Смешно? – куда как смешно!

Но Пуришкевичу было не до смеха. Нужно было что-то срочно предпринимать. И прежде всего надо уйти от трупа. Того и гляди заметит случайный прохожий!

И думский болтун побрел во дворец, по пути тяжко размышляя над тем, что делать. Двор всего на одно мгновение опустел…

…а через секунду в него вбежал Маленький князь Юсупов. Дальнейшее нам известно.

У Крестовского острова

Автомобиль великого князя Дмитрия медленно выбирался из города. Великому князю Дмитрию пришлось пренебречь опасностью и спустя некоторое время, он вернулся в юсуповский дворец за страшным, синего сукна свертком, сочащимся теплой еще кровью, которым был теперь Григорий Распутин.(60)

Это было опасно. Но что оставалось делать? Развевающийся на морозном ветру великокняжеский стяг был единственной порукой тому, что авто не остановят в пути…

Вот закончился город, и за опущенными стеклами замелькали бесконечные заборы и маленькие, темные домишки жителей рабочего петроградского пригорода…

Вдали показался Петров мост. Дмитрий замедлил ход, въехал на мост и остановился у перил. Великий князь потушил огни фар, и все вокруг погрузилось во мрак.

Из машины стали выходить люди.

Первым выскочил Пуришкевич, за ним – солдатик из юсуповской парадной и доктор Лазаверт. К ним присоединился поручик Сухотин, сидевший на переднем сиденье вместе с Дмитрием.

Вчетвером они вытянули тело Григория Распутина из машины. Разрезали веревки.

И вчетвером, сильно раскачав, забросили в промоину, темневшую под мостом. Вслед за телом в ледяную воду полетели ненужные уже гири и цепи. Все произошло очень быстро, две-три минуты, и дело было сделано.

Вновь ярко засветились фары, и великокняжеский автомобиль съехал с Петрова моста, набрал скорость и устремился в сторону города.

На Петровом остались только следы от машины, забытый впопыхах или намеренно (61) оставленный на виду ботик Григория Ефимовича, который уже ему был не нужен… да потревоженная горка снега на перилах моста.

В Юсуповском дворце

Если Маленький Феликс в самом деле терял сознание, то терял ненадолго. Слишком много неотложных дел было у него.

Стереть следы крови.

Уничтожить улики.

А главное – придумать, как совместить теперь признания Пуришкевича с его собственным признанием городовому, а убитого Распутина – с убитой собакой? И в его голове рождается изворотливая формула – «собака Распутин».

Допустим, слова Пуришкевича можно растолковать так: Владимир Митрофанович был пьян безнадежно и тяжело. Узнав про убитую собаку, начал плести вздор. Пуришкевич громко сожалел что убита собака, а не Распутин.

А Степан Власюк… он что? Просто дословно принял на веру пьяный лепет Владимира Митрофановича! Разве вы не знаете Пуришкевича? Да и городовой хорош! Ох, как хорош! Бестолковый он, этот городовой Степан Власюк! Из-за сущей ерунды устроил столько шуму!

Маленький и сам понимал всю шаткость придуманной им истории. Но выбирать не приходилось. Сейчас самое главное – не дать расползтись слуху, что Дмитрий как-то замешан в убийстве. Если Дмитрий подтвердит, что застрелил собаку, а Пуришкевич подтвердит, что был пьян и ничего не помнит, то, возможно, и пронесет!

В конце концов выяснилось, что за Григорием-то Ефимовичем никто не следил – он честно выполнил свое обещание и отпустил охрану. А значит… значит, можно настаивать, что мужик никогда не переступал порога княжеского дворца. И это – большая удача!

Теперь важно направить розыски убитого подальше от набережной Мойки. Поэтому будет очень хорошо, если некто неизвестный, еще до того как до властей дойдет весть о выстрелах в юсуповском дворце, позвонит по телефону и сообщит: следы пропавшего Распутина нужно искать у Петрова моста, возле Крестовского острова. Устроить такой звонок нетрудно!

И пусть ищут там! Это займет время. А только время сейчас по-настоящему и важно! После того как весь план будет завершен, вся эта история никого уже не будет интересовать.

И Маленький Феликс принялся за дело.

Несколько минут спустя во дворе промелькнет темный силуэт человека, ведущего на поводке собаку. И еще через мгновение из темной глубины сарая донесется глухой звук выстрела.

Часть шестая

Прошла ночь, наступило утро.

Был 1916 год, шла вторая неделя Рождественского поста, наступило утро 17 декабря. Первые проблески хмурого петербургского рассвета упали на снег внутреннего дворика дворца князей Юсуповых. Снег, притоптанный и разворошенный, окровавленный. Страшная картина, почти символ, почти пророчество – эта кровь на снегу.

Снег и кровь… Белое и красное…

Скоро вся Российская империя от края до края будет рассечена гильотиной революции на белое и красное.

А в это утро это всего лишь кровь крестьянина на последнем снегу великой Российской империи…

Утро. Гороховая, 64

Лишь город начал оживать от сна, в полицейском управлении прозвучал телефонный звонок. Чей-то голос глухо прошептал в трубку: «Распутин убит. Труп ищите на островах». (62)

И полиция устремилась на Гороховую.

Те, кому посчастливилось проходить в эту квартиру дальше приемной, с удивлением не обнаруживали в комнатах и следа роскоши, описанной в многочисленных газетных статьях. Обыкновенная обстановка не слишком дорогой меблированной квартиры.

Вот то, что Григорий Распутин называл своим кабинетом – пустой письменный стол, диван, кресло.

Спальня Распутина – железная кровать, сундук с одеждой, умывальник, стол, набитый прошениями посетителей его приемной. На стенах – иконы.

Столовая – простой обеденный стол, окруженный простыми венскими стульями, из всей мебели неожиданной роскошью выделяется оттоманка – подарок какого-то неизвестного просителя.

Немного уютней смотрится комната, в которой живут девочки – дочери Григория Распутина. Матрена и Варя обставили комнату по-девичьи нарядно. У них есть и кушетка, и кресла, и туалет, и гардероб.

В то утро, когда неяркий петербургский рассвет хмуро рассматривал окровавленный снег во внутреннем дворике юсуповского дворца, две дочери Григория Распутина, рассказав полиции, что знали об исчезновении «крестьянина тобольской губернии Григория Распутина», сидели в своей комнатке.

Когда полиция, допросив домашних, ушла, старшая, Матрена, вспомнила, что несколько дней назад отец написал письмо, запечатал его и положил в комнате возле зеркала. Отец велел не раскрывать письма до того, как в том не появиться нужда.

Матрена подошла к трюмо и разорвала конверт.

«Мои