Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

Но сегодня я не чувствовала успокоения.

Зрящая мать отошла. Ее внимание переместилось. Судя до движению ее головы, она слушала то, что ей шепчет на ухо Аша.

– Мне пора, – сказала она. – Скоро стемнеет. Да и тебе надо возвращаться.

Я кивнула. Я внимательно следила за своей сущностью, поддерживая образ усердной и стойкой арахессы.

Зрящая мать сунула руку в сумку на поясе, достала оттуда кинжал в ножнах и молча протянула мне. Жест был будничным, словно за обедом она передавала кусок хлеба. Но стоило мне взять кинжал, как я ощутила онемение в пальцах.

– Кинжал благословлен, – пояснила она. – Один удар, поближе к сердцу, и завоеватель будет мертв.

Мертв.

Я изо всех сил старалась, чтобы мои лицо и сущность оставались спокойными.

– Мы узнали достаточно, – сказала Зрящая мать. – Пусть он захватит Каризину, а потом при первом удобном случае убей его и возвращайся в Соляную крепость.

Не дав мне времени на ответ, она повернулась и исчезла, ступив на нити. Я осталась с благословленным кинжалом в руках и приказом, от которого мне делалось еще хуже, чем от магического оружия.

28

В Терновый дворец я возвращалась кружным путем, наслаждаясь затишьем, которое наступало в городе вместе с сумерками. Войдя к себе, я застала там Атриуса.

Я замерла. Атриус стоял у окна и смотрел в щель между занавесками, как последний кусочек солнца скрывается за каменистым горизонтом.

Кинжал Зрящей матери, спрятанный у бедра, показался мне вдвое тяжелее.

– Рада твоему проникновению, – с нескрываемым сарказмом сказала я.

Наша обыкновенная перепалка. Мы часто обменивались подобными «любезностями».

– Должен напомнить, что весь замок теперь мой. – Атриус повернулся ко мне. – Кстати, твой брат проснулся.

У меня зашлось сердце. Только волевое усилие удержало меня от желания немедленно помчаться в комнату Наро.

– Я тут подумал, – продолжил Атриус. – Разумеется, ты отправишься с нами в Каризину. А если захочешь взять с собой брата, я сделаю соответствующие распоряжения.

Услышанное несколько удивило меня. Состояние Наро не годилось для путешествий. К тому же ехать в гуще вампиров… для брата это было бы очень опасно. Опасность перевешивала мое эгоистичное желание находиться рядом с Наро.

Наверное, и Атриус думал схожим образом.

– Мы оба понимаем, что в таком состоянии твоему брату тяжело куда-то ехать, поэтому я распорядился на его счет.

Совсем малая часть моей личности не хотела даже слышать об этом, поскольку я знала: мне будет тяжело оставить брата. Но я бесстыдно рассчитывала на помощь Атриуса.

– Распорядился? – переспросила я, подходя ближе.

– У вампиров нет опыта избавления от пристрастия к питоре. Но у нас есть зелья не менее пагубные, чем она. В прошлом это… вызывало большие трудности. Наши солдаты тоже страдали от пристрастия к этим зельям. – Атриус медленно, словно нехотя, приближался ко мне. – Кроверожденные целители придумали свои способы лечения. Не скажу, чтобы особо удачные. На людей они могут и не действовать. Но…

– Спасибо. – Слово выпорхнуло из моей груди, где вдруг появилась отчаянная надежда. – Спасибо.

Атриусу было столь же неловко выслушивать мою благодарность, как мне – его благодарить. Мы стояли посередине комнаты. Взгляд Атриуса скользил по моему лицу.

– Я не могу ничего обещать, – сказал он.

Он словно извинялся передо мной.

– Даже если бы и мог, я бы все равно не поверила твоим обещаниям.

Я была ему благодарна за честность. За его усилия, пусть и небезупречные. Тот, кто выживал подобно нам с Наро, не рискнет отрицать значимость такой помощи. Окажись на месте Атриуса другие, большинство из них не стали бы и пытаться помочь.

Кинжал у бедра теперь казался мне тисками, которые медленно сжимались.

– Мой народ научился сражаться за невозможное, – сказал Атриус. – Иначе мы бы не выжили.

Его слова откликнулись во мне сильнее, чем хотелось бы.

– Спасибо, – еще раз сказала я, и Атриус молча ушел.

* * *

Атриус не ошибся: Наро действительно проснулся. Он был похож на живой труп, но он бодрствовал.

Однако говорить со мной ему не хотелось. Он смотрел в окно и едва ответил на мое приветствие.

«Как ты? Тебе лучше? Тебе нужно что-нибудь?» – спрашивала я.

В ответ – молчание.

Я не знала, как себя вести. Внутри поднималось отчаяние.

Наконец я не выдержала:

– Ты хотя бы взглядом меня удостоишь? Ведь я пытаюсь спасти тебе жизнь!

В ответ раздался смешок, больно резанувший по мне. Такие же смешки я слышала от него в детстве, когда кто-то из ребят шутил или поддразнивал его.

– Удостоить тебя взглядом? А зачем мне это?

Потом он все-таки повернул голову.

– Нет, Ви. Зачем мне на тебя смотреть? Чтобы увидеть, как ты изуродовала себя, и все потому, что меня не оказалось рядом и некому было тебя защитить?

Я стиснула зубы. Вначале стало больно. Затем боль сменилась гневом.

– Ты же не виноват. Ты думал, что я погибла еще пятнадцать лет назад.

Наро вновь усмехнулся; на этот раз так зло, что брызги слюны полетели на одеяло. Я порывисто встала.

– А что ты скажешь о себе? Я же не отказываюсь на тебя смотреть, хотя постоянно вижу разлагающийся труп того, в кого ты превратился.

– Видишь, – язвительно бросил он. – Ты вообще не способна видеть.

– Я вижу слишком многое, – ответила я. – И вижу больше, чем видела бы глазами. Мне до жути противно то, что я вижу. Я вижу всю гниль, появившуюся в тебе стараниями Таркана. Все, что ты сам в себе сгноил.

Когда меня задевали или сердили, я умела быть жестокой. Зрящая мать часто напоминала мне об этом. Такие эмоции не приветствовались в Соляной крепости, а если вдруг проявлялись в ком-то из сестер, она ни в коем случае не должна была им потакать.

Плевать. В этот момент мне было очень паршиво, чтобы задумываться о подобных вещах.

– Как ты смеешь меня судить? – зарычала я. – Не я убиваю себя проклятой питорой. Мне стыдно за тебя.

Сущность Наро громко кричала. Все эмоции бурлили. Боль была настольно пронзительной, что я едва не попятилась от кровати. Он приподнялся, словно готовясь броситься на меня, но блеск в глазах намекал на слезы.

– Я служил своему королю, – заученно произнес брат. – Я отдал ему все, потому что он все мне дал. Это ты понимаешь? Я был гол и бос. Он меня спас. Не ты. Не твой поганый культ. Он. И это делало ему честь. Ты понимаешь, избалованная девчонка?