Месть - Нэнси Розенберг

— Извини, — сказала она, — просто сегодня, видимо, не лучший день месяца. У меня, кажется, предменструальный синдром.

Уголки ее рта слегка приподняла робкая улыбка, но она быстро сбежала с лица, уголки губ снова опустились.

Ричард пододвинул стул поближе к ее столу, протянул руку, снял с полки стопку папок и положил их на пол, рядом с собой.

— Я сегодня приехал на работу в шесть тридцать и уже разобрался со всеми своими делами. Ну что, теперь ты чувствуешь себя повеселее? Расскажи лучше, как Шейна перенесла вчерашнее опознание?

— Во первых, Ричард, я не хочу, чтобы ты брал на себя всю работу в отделе, брось эту привычку. — В ее голосе прозвучало несколько больше металла, чем она того хотела.

— Тебе не кажется, что ты несколько превратно толкуешь мои намерения. Я хочу разделить с тобой ответственность и освободить для тебя немного времени, особенно теперь, когда тебе приходится туго. Батлер в курсе и разделяет мое мнение.

То, что она проявила излишнюю эмоциональность в их прошлую встречу, несомненно немного уменьшило в его глазах ее самонадеянность. Она ясно это видела. Настаивать, чтобы он вернул ей папки, было бесполезно.

— Спасибо, Рич. Труп, который нашли в Мур-парке — это тело Патриции Барнс. Каннингхэм звонил мне вчера после того, как ее сестра опознала труп.

— И?.. — произнес он с вопросительной интонацией.

— Она была задушена, и нет никаких данных о причастности к этому убийству Эрнандеса, но они продолжают разрабатывать его след. Каннингхэм хочет, чтобы мы связались с начальством и получили разрешение установить слежку за братом Бобби Эрнандеса — Мэнни, в надежде добыть что-нибудь, что пролило бы свет на дело Лопес — Макдональд.

— Ну а все-таки, что с опознанием фотографий? — снова спросил он, в глазах его была озабоченность.

— Шейна уверена в том, что на одном из снимков он. Я считаю, это не так. Мужчина действительно похож, но это не он. — Лили увидела на столе свои очки, которые она вечно забывала на работе, и поспешно нацепила их на нос. — Шейна считает, что я не узнала насильника только потому, что не надела при этом свои проклятые очки. Но я хорошо вижу, у меня всего лишь небольшая дальнозоркость, и я отлично разглядела этого ублюдка, могу гарантировать.

— Но, может быть, она права, а ты ошибаешься. Ты об этом не подумала? Кто этот человек? Сумели ли они его найти? — Ричард цедил слова сквозь стиснутые зубы, выпрямившись на стуле так, словно он проглотил аршин.

Лили рассердилась.

— Не лезь в это дело, Ричард. — Она снова пожалела, что говорит слишком резко, и, встав, закрыла дверь, чтобы никто не услышал их разговора из коридора. Она вернулась к столу, наклонилась к нему и прошептала: — Мне очень стыдно, что я так реагирую на твои слова и действия… Я знаю, ты очень внимателен ко мне, и, естественно, ты хочешь знать, что происходит, но, если я позволю себе слабость и мы будем каждый день говорить об этом на работе… ну… я не знаю… я просто не вынесу этого.

— Не надо больше ничего говорить. — Он дотронулся до ее плеча и сразу же убрал руку. — Я понял тебя. Ты будешь говорить мне только то, что захочешь сама. Я больше не стану возвращаться к этой теме. И давай пообедаем сегодня вместе.

Лили глубоко вздохнула, собираясь отказаться, но в этот момент вспомнила, что у Шейны сегодня тренировка по софтболу и она снова весь вечер будет дома одна. Может быть, она успеет отвезти Шейну к психологу после тренировки, а оттуда ее заберет Джон?

— Я отвечу тебе попозже. Но, может быть, нам удастся пообедать, — произнесла она. — Мне очень стыдно за прошлую встречу.

Вместо того чтобы смотреть на него, она в этот момент взглянула сквозь стеклянную перегородку в соседнее помещение, по которому прошел, неся кипу бумаг, секретарь.

— В том, что произошло в прошлый раз, была моя вина, Лили. Я был совершенно глух и непонятлив. После того, как ты ушла, я почувствовал себя последней скотиной.

Она попыталась напрячь память и воскресить свои впечатления и чувства, которые она испытала в их первое свидание и на следующий день в служебном кабинете. Сейчас все это казалось ей сценами из какой-то другой, нереальной и давно прошедшей жизни, возврата в которую нет.

— Я позвоню тебе позже, — сказала она мягко.

Он наклонился, чтобы подобрать с пола папки, а она, набрав телефон Батлера, решила заняться организацией наблюдения за Мэнни Эрнандесом. Ричард подошел к ней сзади и дотронулся до ее шеи, по позвоночнику Лили от этого прикосновения пробежал холодок.

После того, как она уговорила Батлера позвонить в управление полиции Окснарда и оказать необходимое давление, она стала разыскивать по телефону Марджи Томас. Ей сообщили, что следователь выехала на место происшествия. Психолог, однако, оказалась у телефона и согласилась принять Шейну в восемь часов. После тренировки Шейну заберет отец, у них останется время перекусить, а она освободится и сможет пообедать с Ричардом.

— А вы сами не собираетесь прийти? — спросила она Лили.

— Я же приезжала с Шейной на прошлой неделе, — ответила она.

— Я имею в виду, что мне хотелось бы поработать и с вами. Я хочу, чтобы вы справились с последствиями душевной травмы. Вы нуждаетесь в этом не меньше, чем ваша дочь.

Лили прекрасно знала, что никогда не сможет сесть перед этой женщиной и излить ей свою душу. В ее душе было слишком много такого, что она никогда не сможет обсудить с кем бы то ни было. Она вспомнила эту почти девочку в туфлях на низком каблуке и белых носочках, и ей показалось, что она будет рассказывать свои темные тайны одной из сверстниц Шейны.

— Вы знаете, я сейчас больше обеспокоена состоянием дочери, а на сеансы психотерапии для себя у меня просто не хватает времени.

Психолог хмыкнула с такой интонацией, словно она каждый день по телефону выслушивает подобную ересь. Лили продолжала:

— Я хочу, чтобы вы выяснили у нее, почему она вдруг решила поменять школу и переехать из нашего дома в другой вместе со мной. Для меня лично такой поворот дела решит массу проблем. — Лили поняла, что это прозвучало эгоцентрично, и поправилась. — Я хочу сказать, что мы с мужем собираемся развестись, и я вернулась в наш дом только из-за изнасилования. Я хочу быть рядом с Шейной и разъехаться с мужем. Но я не хочу побуждать свою дочь к действиям, которые могут ей навредить.

— Как известно, у палки два конца, — ответила женщина. — Оставаться в доме, где родители живут вместе только потому, что так надо ей, Шейне, в особенности учитывая происшедшую драму, само по себе создает нездоровую обстановку. С другой стороны, радикальная смена обстановки — то есть перемена школы и расставание с друзьями — тоже будут для нее сейчас не полезны.

— Понятно, — сказала Лили. Она ожидала именно такого ответа — ох уж эти уклончивые люди! — Но вы можете, по крайней мере, выяснить, почему она намерена перейти в другую школу? И постарайтесь разузнать, действительно ли она хочет жить со мной.

— Конечно, — заверила женщина. Ее голос был тверд. — Миссис Форрестер, я понимаю, что как окружной прокурор вы привыкли получать информацию по первому требованию, но разговоры, которые я веду с вашей дочерью, сугубо конфиденциальны. Я очень признательна вам за любую информацию, но я не могу передавать вам содержание того, что доверяет мне ваша дочь.

Лили почувствовала, как мускулы ее лица начали непроизвольно дергаться. Еще немного и она потеряет самообладание.

— Мы сейчас говорим о моей дочери, — она подчеркнула слова «о моей дочери», — и все это очень серьезно. Так что, или вы поможете мне, или я буду искать другого врача.

В этот момент в кабинет вошла секретарь Лили Джен. Лили раздраженно махнула рукой, и бедная девушка поспешно ретировалась. Лили на своем крутящемся стуле повернулась лицом к стене.

— Вы зря так волнуетесь, у вас нет для этого никаких причин, — умиротворяющим тоном проговорила доктор Линдстром. — Я же не сказала, что отказываюсь обсуждать с ней эти проблемы. Я обязательно это сделаю, просто не могу передавать вам всю информацию. — Она помолчала. — Все, что вам надо сделать, это самой обсудить с ней этот вопрос. Мне кажется, именно теперь она близка вам, как никогда. Самый большой подарок, который вы можете ей сейчас преподнести — это найти хорошего психотерапевта для самой себя. Может быть, преждевременно об этом говорить, но я чувствую, что она хорошо справляется со свалившимся на нее несчастьем.

— Еще одна причина, по которой я вам звоню, заключается в том, что Шейна на предъявленных ей фотографиях опознала одного человека, которого она считает насильником. Я думаю, она ошиблась и, когда увидит его воочию, согласится со мной. Но мне кажется, что вам стоит обсудить с ней эту возможность.

— Конечно, — ответила доктор Линдстром и добавила: — Прежде, чем мы закончим, я бы хотела дать вам телефон группы, о которой говорила — о группе переживших инцест. Вот этот телефон.