Полное собрание сочинений. Том 1 - Толстой Л.Н.

Должно быть тутъ онъ замѣтилъ, что этотъ разговоръ могъ имѣть отношеніе къ взаимному отношенію его къ Володѣ, и онъ сейчасъ же и чрезвычайно неловко и глупо перемѣнилъ тонъ.

Вы понять не можете, сколько положеніе наше заставляло насъ переносить страданій такихъ, о которыхъ и мысль не придетъ другому. Я сначала думалъ, что эти страданія происходили только отъ дурной наклонности анализировать все, даже пустую рѣчь пустаго человѣка, но теперь я убѣжденъ, что, вслѣдствіе нашего положенія и безпрестанныхъ мелкихъ страданій для самолюбія, развилась эта способность. Вамъ бы никакъ не пришла въ эту минуту та мысль, которая заставила пожелать доброму старику всего самаго дурнаго за его неловкость. Ежели бы я былъ помоложе, я бы заплакалъ. Положимъ, онъ говорилъ безъ всякой цѣли, но для насъ это было тяжело. Рожденіемъ и воспитаніемъ поставленные на такую степень, съ которой, естественно, мы могли не то, чтобы презирать его, по крайней мѣрѣ нисколько не нуждаться въ Докторѣ, мы въ тоже время были въ такомъ положеніи, что могло казаться, что Володя за честь почитаетъ получить по выходѣ изъ Университета руку Докторской дочки. Во всѣхъ [80] такого рода случаяхъ я всегда страдалъ гораздо больше за братьевъ, чѣмъ за самаго себя. Часто приходила мнѣ мысль, глядя на гордое, прекрасное и всегда спокойное лицо Володи, что бы было, ежели бы кто нибудь пришелъ и сказалъ бы ему въ глаза: «ты..........97 назвалъ бы его такъ, какъ бранно называютъ незаконныхъ дѣтей. Дрожь всегда пробѣгаетъ по тѣлу при этой мысли. Что бы было? Что бы онъ сталъ дѣлать? Нѣтъ, этаго не можетъ быть. Впрочемъ, это уже другое чувство, это тоже чувство, что думаешь, что, ежели взять, да броситься съ этого обрыва, или, какъ мнѣ всегда приходитъ на мысль, когда я вижу очень важное лицо: «что ежели кто нибудь подойдетъ и ударитъ изо всѣхъ силъ его по носу кулакомъ. Что будетъ?»

Докторъ сталъ закусывать губы и покраснѣлъ даже. «Да, я съ вами согласенъ въ томъ, что, ежели человѣкъ твердо увѣренъ въ томъ, что можетъ быть опорою своего семѣйства...»

Я увѣренъ, что Володя все замѣтилъ не хуже моего, но онъ остался также спокоенъ и продолжалъ съ улыбкой и такимъ тономъ, который принимаютъ обыкновенно, чтобы кончить разговоръ: «Пускай даже онъ обманется въ своихъ надеждахъ, приведетъ въ бѣдность свое семѣйство, этаго я и знать не хочу, вы будете смѣяться, но я того мнѣнія, что любовь, истинная любовь извиняетъ все». Онъ помолчалъ немного, взглянулъ на свои тетрадки и, сейчасъ же обратившись къ Доктору: «вы меня извините, Докторъ, но я теперь работаю рѣшительно безъ отдыха». Онъ указалъ на стѣны, на потолокъ, улыбнулся, всталъ съ мѣста и взялъ въ руки тетради. Что значили всѣ эти движенья, трудно объяснить, но должно быть Докторъ ихъ очень хорошо понялъ, потому что сейчасъ простился и просилъ зайдти къ нему вечеромъ. Вслѣдъ за нимъ взошелъ товарищъ нашъ по [81] Университету, веселый, добрый и очень порядочный молодой человѣкъ З. Володя очень обрадовался ему, потому что былъ съ нимъ большой пріятель, и какъ-то всегда они съ нимъ вмѣстѣ влюблялись и не ревновали другъ къ другу. Я очень обрадовался ему, потому что онъ вывелъ насъ изъ непріятнаго положенія. Послѣ такого разговора, который былъ съ Докторомъ, и вообще послѣ разговора, въ которомъ было что нибудь непріятнаго, я не люблю оставаться съ глазу на глазъ съ человѣкомъ, котораго я и который меня хорошо понимаетъ... Говорить, вспоминать и разбирать то, что было непріятнаго и скрытаго въ разговорѣ, кажется тяжелымъ, и мнѣ всегда не хочется начинать, между тѣмъ молчать о такой вѣщи, которую мы очень хорошо оба поняли, тоже смѣшно и неумѣстно, оттого что мы могли бы сообщить другъ другу интересныя вѣщи на этотъ счетъ.

— Ну умо-ри-тельно, бтецъ.

— Что?

— Да милые Коры и надѣюсъ на вашу любезность и всѣ.

Надо замѣтить, что у нихъ былъ между собою условленный языкъ. Напримѣръ, всѣ фамиліи дѣвушекъ, за которыми они волочились, они передѣлывали и придавали окончанія множественнаго числа. Надѣюсъ на вашу любезность — значило мать Коровиной, а Коры — сама Коровина (дѣвушка.)

— Когда же ты ихъ видѣлъ? Да, я и забываю, что только я, несчастный, работаю, какъ лошадь, а ты по пунктамъ разъѣзжаешь. (Пунктами назывались предметы любви.)

— Нынче былъ у нихъ, бтецъ, вѣдь надѣюсь на вашу любезность именинница. Пріѣзжаю я часовъ въ 12, ужъ народу пропасть: всѣ любители Коровъ, — лось, милашка Андреевъ (техническіх названія лицъ), однимъ словомъ, вся компанія Коровская, которую ты такъ ненавидишь, всѣ собрались и трудятся ужасно ѣсть пирогъ, любезничать и притомъ имѣть величавый видъ, что очень трудно, когда ротъ набитъ тестомъ, въ одной рукѣ шляпа, въ другой тарелка, и еще предлагаютъ бокалъ. Ну я затмилъ ихъ совершенно; такъ приняли, [82] что уже дѣло начинаетъ принимать серьезный характеръ и очень. Какъ мы усѣлись съ милыми Корами, знаешь, на возвышеніи надъ плющемъ, надѣюсь на вашу любезность куда то отправилась и папаша тоже, и того и ждалъ, что для имянинъ они выдутъ съ образами. Да, до чего? Филипъ мой мнѣ разсказывалъ. Только-что я пріѣхалъ, изъ всего собранія кучеровъ вызываютъ его на крыльцо и для имянинъ надѣюсь на вашу любезность подносютъ ему стаканъ вина. По какому случаю? Неизвѣстно».

— Неужели, подхватилъ Володя, это очень мило, и Филипъ, я воображаю, какъ доволенъ; теперь уже ты съ нимъ не совѣтуйся — il est corrompu.98 Да ты самаго интереснаго не разскажешь, что, Коры удовлетворительны ли были?

— Очень, т. е., какъ тебѣ сказать? Онъ пріостановился и сдѣлалъ движеніе, которымъ, видно, хотѣлъ замѣнить недостатокъ точности выраженій. Свѣжи были очень какъ лицомъ, такъ и туалетомъ. Серенькое, тебѣ уже извѣстное, платье, не менѣе извѣстная черная ленточка. Любезны были очень, но что-то я ко всему этому былъ очень хладнокровенъ. Не знаю, или это излишняя любезность милыхъ родителей, или то, что просто этотъ пунктъ становится плохъ, или меня разстроило то, что, какъ я взошелъ, они разсыпались въ любезностяхъ съ этимъ дуракомъ, ну, какъ его, толстого этого..... Улининымъ[?] и потомъ что-то шептались съ юными Корами. Не то ужъ, окончилъ онъ съ грустнымъ лицомъ.

— Такъ и лучше бы, сказалъ Володя, заниматься бы экзаменами, вотъ какъ я, тогда бы не охладѣлъ.

— Ахъ, да, объ тебѣ съ милой улыбкой очень разспрашівали, отчего тебя не видно, и заботились о томъ, что перейдешь ли ты, какъ бы не помѣшалъ тебѣ Шмерцъ. Ужь откуда она это знаетъ, удивительно, прибавилъ онъ, замѣтя, что Володя конфузится.