Полное собрание сочинений. Том 1 - Толстой Л.Н.

Докторъ, должно быть предполагая, что посѣщеніе его никакъ для насъ не можетъ быть непріятно, заходилъ очень часто то въ мою, то въ Володину комнату. Онъ долго сидѣлъ у меня, и, несмотря на то, что дѣйствительно мнѣ было некогда переливать съ нимъ изъ пустаго въ порожнее на какую-то филоссофическую тему, несмотря на то, что передъ тѣмъ, какъ онъ взошелъ ко мнѣ, я съ математической вѣрностью разсчелъ, на сколько часовъ предстоитъ мнѣ занятій, и, несмотря на то, что я сказалъ [77] самъ себѣ, что не дамъ никому помешать себе, прямо скажу, что мнѣ некогда, онъ сидѣлъ у меня, и, хотя я слушалъ его и самъ отвѣчалъ ему, мысль моя была занята тѣмъ, что глупо, безсмысленно изъ ложнаго стыда разстроивать порядокъ своихъ занятій. А между тѣмъ что то говорило во мнѣ: «совѣстно сказать ему, что некогда; онъ такъ радъ поговорить старикъ съ человѣкомъ, объ умѣ котораго онъ весьма высокаго мнѣнія, и говоритъ онъ не глупо, главное-же, какъ замѣтить ему, что онъ мнѣ мѣшаетъ, когда онъ въ полной увѣренности, что дѣлаетъ мнѣ превеликую честь и удовольствіе. Впрочемъ онъ самъ скоро уйдетъ, не стоитъ и обижать его. Вотъ Володя, тотъ, хотя также хорошо понимаетъ всѣ эти тонкости, и хотя ему нужнѣе его задобривать по случаю дочки, но Володя сейчасъ скажетъ, и видно, что ему это труда никакого не стоить. Я тоже могу, но это стоитъ мнѣ всегда большаго труда, и я сдѣлаю это разъ, два, но никогда такое обращеніе не взойдетъ мнѣ въ привычку, а, чтобы успѣвать въ дѣлахъ мірскихъ, это необходимо, и отъ мала до большаго между мной и Володей эта разница. Должно быть отъ этаго Володя приобрѣтаетъ вліяніе на другихъ. Вѣдь докторъ, хотя старикъ, но уважаетъ его; это видно во всемъ его обращеніи.»

Такъ разсуждалъ я втихомолку, а Докторъ, преспокойно усѣвшись на моей постели, такъ покойно, что не было надежды, чтобы онъ когда-нибудь всталъ, разсуждалъ вслухъ: «Я все-таки полагаю, что тѣ люди, которые, какъ вы говорите, счастливы своей независимостью и твердостью, съ которыми переносятъ неудачи, не могутъ быть совершенно счастливы. Эгоизмъ происходитъ отъ слабости. Они не могутъ любить, потому что не чувствуютъ довольно силы, чтобы сдѣлать счастье другихъ людей. Какъ не говорите, а этихъ людей я презираю». Онъ сбилъ ногтемъ средняго пальца пепелъ съ конца сигары. Я самъ какъ-то затѣялъ рѣчь объ эгоистахъ, теперь же вовсе не слушалъ, и мысли мои можно было перевести вотъ какъ: «что онъ толкуетъ слабость, чувствуютъ силу какую-то, [78] не хочется мнѣ спорить, а стоитъ, чтобы его сбить, только спросить, что онъ разумѣетъ подъ этими фразами; и долго ли еще онъ намѣренъ сидѣть; должно быть еще докуритъ эту сигару; хоть бы онъ къ Володѣ пошелъ». Ожиданія мои сбылись. «Повѣрьте мнѣ, М. A., вы еще молоды, нѣтъ выше счастія для человѣка извѣстныхъ лѣтъ, какъ имѣть такое занятіе, которымъ бы онъ занимался съ любовью. Вотъ я, напримѣръ, да впрочемъ, что вамъ говорить; вы знаете, какъ я живу», и онъ такъ разгорячился, что, не доканчивая доказательства, какимъ образомъ онъ одинъ умѣлъ найдти счастіе (что впрочемъ онъ мнѣ неоднократно доказывалъ), онъ всталъ, бросилъ сигару за окошко и сказалъ: «однако вамъ надо заниматься; не хочу вамъ мѣшать, теперь, я знаю, для студентовъ минута дорога» и вышелъ.

Когда мнѣ бывало помѣшаютъ въ занятіяхъ, какъ помѣшалъ этотъ Докторъ, не столько мѣшаютъ тѣмъ, что отрываютъ отъ занятій, но, такъ какъ я очень впечатлителенъ, разстроиваютъ настроенность духа. Только что онъ ушелъ, я не сѣлъ заниматься, а вышелъ, слышалъ, какъ онъ взошелъ къ Володѣ, потянулся и сталъ ходить по комнатѣ, улыбаясь и думая, Богъ знаетъ о чемъ: и о томъ, что онъ добрый человѣкъ, но очень тщеславенъ, о томъ, что изъ чего онъ такъ хлопочетъ рисоваться передо мной своими добродѣтелями, о томъ, что славно, что онъ ушелъ, но что можно зайдти къ Володѣ, отдохнуть и поболтать; притомъ же я не всталъ, какъ онъ уходилъ, можетъ онъ обидѣлся.

Володя сидѣлъ въ той же позѣ, Докторъ на диванѣ и толковаль что-то о томъ, что по его мнѣнію, человѣку безъ средствъ жениться на дѣвушкѣ тоже небогатой, онъ почитаетъ дѣломъ подлымъ и низскимъ и т. д. «Какъ это попалъ на этотъ пунктъ у нихъ разговоръ? — подумалъ я — и какъ онъ можетъ съ [79] жаромъ толковать обо всемъ. Должно быть у него нѣтъ никакихъ убѣжденій, отъ этого онъ какъ-то страненъ и стыдливъ, а иногда грубъ и неловокъ въ обращеніи. Теперь, напримѣръ, онъ не замѣчаетъ, что этотъ разговоръ похожъ на намекъ Володѣ, который волочится за его дочерью. Я бы растерялся въ такомъ положеніи, а Володя чудо какъ холодно и просто отвѣчаетъ ему, что нельзя предполагать, чтобы человѣкъ, имѣющій нѣкоторыя способности, не нашелъ средствъ содержать семейство, «и притомъ, говорилъ онъ, любовь извиняетъ его, ежели бы даже жена его перемѣнитъ образъ жизни», что любовь мужа для нея должна замѣнить эту потерю.

— «А для дѣтей что облегчитъ нищету? Нѣжныя рѣчи и воркованье родителей, которые, повѣрьте, въ бѣдности перестанутъ нѣжничать?»

Должно быть тутъ онъ замѣтилъ, что этотъ разговоръ могъ имѣть отношеніе къ взаимному отношенію его къ Володѣ, и онъ сейчасъ же и чрезвычайно неловко и глупо перемѣнилъ тонъ.

Вы понять не можете, сколько положеніе наше заставляло насъ переносить страданій такихъ, о которыхъ и мысль не придетъ другому. Я сначала думалъ, что эти страданія происходили только отъ дурной наклонности анализировать все, даже пустую рѣчь пустаго человѣка, но теперь я убѣжденъ, что, вслѣдствіе нашего положенія и безпрестанныхъ мелкихъ страданій для самолюбія, развилась эта способность. Вамъ бы никакъ не пришла въ эту минуту та мысль, которая заставила пожелать доброму старику всего самаго дурнаго за его неловкость. Ежели бы я былъ помоложе, я бы заплакалъ. Положимъ, онъ говорилъ безъ всякой цѣли, но для насъ это было тяжело. Рожденіемъ и воспитаніемъ поставленные на такую степень, съ которой, естественно, мы могли не то, чтобы презирать его, по крайней мѣрѣ нисколько не нуждаться въ Докторѣ, мы въ тоже время были въ такомъ положеніи, что могло казаться, что Володя за честь почитаетъ получить по выходѣ изъ Университета руку Докторской дочки. Во всѣхъ [80] такого рода случаяхъ я всегда страдалъ гораздо больше за братьевъ, чѣмъ за самаго себя. Часто приходила мнѣ мысль, глядя на гордое, прекрасное и всегда спокойное лицо Володи, что бы было, ежели бы кто нибудь пришелъ и сказалъ бы ему въ глаза: «ты..........97 назвалъ бы его такъ, какъ бранно называютъ незаконныхъ дѣтей. Дрожь всегда пробѣгаетъ по тѣлу при этой мысли. Что бы было? Что бы онъ сталъ дѣлать? Нѣтъ, этаго не можетъ быть. Впрочемъ, это уже другое чувство, это тоже чувство, что думаешь, что, ежели взять, да броситься съ этого обрыва, или, какъ мнѣ всегда приходитъ на мысль, когда я вижу очень важное лицо: «что ежели кто нибудь подойдетъ и ударитъ изо всѣхъ силъ его по носу кулакомъ. Что будетъ?»