Проклятье музыканта - Наталья Калинина

– Не слышал о таком, – ответил тот, ненадолго задумавшись. – Но я не весь поселок знаю, спроси у кого-нибудь.

Парень провез меня мимо нарядного белого домика, по стене которого живописно вился плющ с яркими сиреневыми цветами, и сказал, что это интересующий меня музей. И уже минуты через три мы оказались у другого дома, трехэтажного, с деревянными дверями-створками, над которыми красовалась темная с золотой надписью вывеска «Отель «Молино Бланко». Балконы второго этажа украшали яркие цветы, по фасаду живописно поднимался ярко-зеленый плющ. И глядя на этот дом, словно принарядившийся к празднику, так не похожий на отель, я испытала чувство радости, будто приехала к кому-то в гости.

Таксист тем временем выгрузил мой чемодан и отнес его к пустой стойке ресепшн. Оглядевшись внутри гостиницы, я опять подумала, что она больше напоминает просто чей-то дом. Стены холла украшали картины с танцующими в пышных платьях девушками, белоснежными домиками, изображениями местных праздников. По периметру помещения были расставлены огромные напольные горшки с цветами. Окно за стойкой оказалось прикрыто занавеской из грубой, будто сотканной вручную ткани. Зажженная лампа на стойке являлась еще одной деталью этого интерьера. Прождав сколько-то времени, я кашлянула, желая привлечь к себе внимание. И ко мне наконец-то вышла молодая девушка, одетая в обычную белую блузку и джинсы. Улыбнувшись так, словно я была самой желанной гостьей, она зарегистрировала меня и отдала ключ от номера на втором этаже. Молодой человек, которому вряд ли исполнилось восемнадцать лет, отнес мой багаж. Поднимаясь с ним по лестнице, я подумала, что эта гостиница частная и обслужившие меня парень с девушкой, скорей всего, брат и сестра.

Номер оказался небольшим, но чистым и уютным. Начищенная до блеска сантехника, современная ванна-джакузи, оставленные на стеклянной тарелке мини-упаковки шампуня и мыла напоминали о том, что я нахожусь в гостиничном номере. Но балкон с горшками цветов, подушки с вышивкой на диване, постельное белье – не однотонное, а в мелкий цветочек, – все это опять заставляло думать, что я у кого-то в гостях.

Был велик соблазн отдохнуть с дороги в этой пахнущей ополаскивателем постели, но я решила вначале выполнить намеченное. У меня всего один день, и надо во что бы то ни стало посетить музей Пабло Молины. Я лишь приняла с дороги душ и переоделась в другую одежду – джинсы и тонкий джемпер. Дождь прекратился, но небо оставалось затянутым, поэтому я взяла с собой и зонт.

Мне определенно везло: музей был открыт, и пожилая София, его владелица, любезно пригласила меня пройти. Дом был узким, но двухэтажным. За массивной дверью, выходящей на улицу, находилась мастерская, но хозяйка, решив начать экскурсию с жилища Пабло, провела меня с заднего входа в маленькую комнату. По пути она объяснила, что при жизни мастер занимал лишь эти два помещения: комнату и мастерскую, а помещение на втором этаже, где сейчас живет София, использовал как хранилище ненужных вещей.

Интерьер комнаты, в которой когда-то отдыхал мастер, со слов Софии, был воссоздан с точностью по рассказам и воспоминаниям. Какие-то вещи на самом деле принадлежали Пабло, какие-то – нет, но были специально подобраны так, чтобы по возможности точно передать обстановку при его жизни. Я с любопытством оглядела кровать с металлической сеткой, низкий шкаф, стул и грубый стол. София сказала, что покрывало на кровать она вышила собственноручно, а вот деревянная мебель была сделана самим Пабло. Я незаметно коснулась рукой грубой, темной от времени столешницы. Вещи хранили историю, но все же главная ценность этого музея заключалась в самой Софии, а вернее, в ее рассказах. О детстве Пабло, переезде, женитьбе, семье. Она рассказывала о нем так, будто жила во времена мастера, знала его лично, слышала от него самого анекдоты и истории, которые случались с ним. Она много говорила о каждой вещи в этой комнате. Но ни слова – о гитарах. И когда я уже было собралась сама ее спросить, наконец-то предложила пройти в мастерскую.

– Вот где настоящее сокровище хранится, – сказала София, открывая дверь и приглашая меня в полутемное помещение. Она зажгла свет, и я с бьющимся у горла сердцем вошла внутрь.

Интуиция не обманула: именно здесь меня ожидало открытие, которое не столько удивило, сколько подтвердило подозрения.

В мастерской я увидела верстак, на котором изготовлял детали для будущих гитар Пабло, шкаф, в котором он хранил заготовки, развешанные на стене инструменты для работы. Все это я осмотрела с большим интересом, слушая рассказ пожилой сеньоры о том, какие материалы использовал мастер, какие техники, кому уходили его работы. София как раз рассказывала о визите в мастерскую одного довольно известного в то время музыканта, когда я заметила стеклянную витрину на стене, за которой висели две гитары. Медленно, с бьющимся сердцем я подошла к ней и остановилась. Гитары были почти копиями той, которую мы подарили Раулю. Единственное, на них не было орнамента, который украшал нашу.

– А вот это и есть гитары Пабло! – с гордостью ответила на мой немой вопрос София. – Главная ценность нашего музея. Погляди, какие красавицы. Одна из них изготовлена в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году, другая – годом позже.

Она рассказывала о материалах, о том, для кого были изготовлены эти инструменты и как они вновь вернулись в дом мастера, а я не слышала ее, думая что оправдались мои подозрения о лжи Сальвадора. Он сказал, что в мире сохранилась одна-единственная гитара – наша. И обманул. Наверняка знал, что есть, по крайней мере, еще две, если действительно выполнял заказ для клиента. Что из этого следует? Ему нужна именно наша гитара, и никакая другая. Это раз. А два – скорей всего, клиент – тоже выдумка.

– Сеньора София, мне бы хотелось расспросить вас об одной конкретной гитаре, изготовленной Пабло в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году, – решилась я. – Материал – персидский орех и ольха. Отличает ее от этих инструментов орнамент по нижнему краю верхней деки. Вам что-нибудь известно о ней?

София посмотрела на меня долгим взглядом, а затем предложила выпить кофе за каменным столом во дворе. Я согласилась, предчувствуя, что разговор выйдет интересным.

Хозяйка высушила тряпкой небольшую лужицу, оставшуюся после дождя на плите-столешнице, затем постелила белоснежную скатерть и принесла кофейник и печенье в корзинке. Я вынесла с кухни два летних плетеных кресла, а затем помогла принести все недостающее. София налила мне полчашки черного кофе, долила молока и подвинула ко мне. В свою же чашку добавила лишь чуть-чуть кофе, почти полностью наполнив ее молоком.