Убийца теней - Джей Эм

Крепче сжала Ярла в кармане камень. Вроде, ещё горячее стал… Спешить надо.

По пустым улицам дошли они, дошлёпали по лужам до обители. В ночной темноте мрачными замками высились здания братства. Остановилась Ярла, всмотрелась напряжённо, всё, что днём сегодня видела, припомнила. Так… Теперь нужно Саулину домой отослать. Она, конечно, помогла, спору нет и, ясно, обидится – но нужно.

Пока Ярла размышляла, на братство глядя, навстречу им вдруг кто-то выкатился. Собаку, что ли, спустили двухбережники?.. Да нет, собака вот так молча не побежит. Да и великовато для собаки существо это. Саулина ойкнула, вцепилась в Ярлин рукав. А Ярла догадалась уже, кто это такой. И на его:

– Э, здравствуй, Бритва, ты чего это тут?.. – усмехнулась:

– А ты чего?

Так, для порядку спросила – понятно ведь, зачем Самай-пройдоха здесь, если у него охапка кукурузных початков в руках.

– На братском огороде харчами разжился?

– Ну, говорят же двухбережники, что с ближними делиться надо. Теперь как раз время для дележа подходящее, они за дверь – ни ногой.

– Ага, подходящее время… – думая о своём, откликнулась Ярла. Нахмурила брови, оглядела ещё раз строения за забором от подножия до самых крыш.

Кое-где окна светятся. Но мало. Хорошо.

– А это кто с вами? – полюбопытствовал мальчишка, плечом указывая на Саулину, а рукой умудряясь один початок, от листьев ободранный, ко рту поднести, остальной охапки при этом в грязь не поваляв. Хрумкнул, вылущил зубами зёрна и жевать принялся.

– Это? Подруга. А ты сырую-то кукурузу не лопал бы, живот разболится.

Самай только фыркнул презрительно – мол, нашла, чем пугать.

– Ты мне вот что скажи, Самай. Давно ты тут промышляешь-то? В смысле, не вообще, а сегодня? Первую ходку сделал или нет?

– Какую первую, двадцать первую, поди. Караулили-то мы с пацанами ещё с обеда, как хмуриться сильно стало. Ну, а как загремело, как двухбережные братцы по норкам попрятались, так мы и в огород. Тыкву даже домой снесли, здоро-овую! А потом, Бритва, пацаны промокли да устали, домой пошли. Но мне-то сырость нипочём, я ещё поживиться решил.

– Самый стойкий, выходит?

– А то, – сверкнул белыми зубами Самай. – А тебе зачем знать-то?

– Как зачем? Страже на тебя доносить пойду, – серьёзно заявила Ярла. Но Самай хохотнул, верить не думая:

– А взаправду?

– А взаправду мне бы узнать, где тут два брата, больше других мне нужные… Может, ты, пока днём караулил, чего углядел?

– Да чего гадать? Вон жилой дом у них, там все и дрыхнут.

– А которые мне нужны, может, и не там.

– А это какие же?

– Отец Воллет, во-первых.

– Ух ты, куда тебя, Бритва, занесло! Ну, у отца Воллета отдельный дом, верно, там он и есть. А второй какой тебе нужен?

– А второго-то ты вряд ли не знаешь, как тебе объяснить… Молодой один.

– А вот тут-то, может, я тебе и помогу. Видел, как днём одного молодого сначала стражники вели – прямиком к Воллетову дому. А потом, немного погодя, уж не стражники, а другой брат.

– Это как же – вели?

– А так: руки у него за спиной скручены, ну и следят за ним, чтобы самовольничать не вздумал, не побежал, вот как. Видать, натворил чего этот молодой. А тебе зачем про него знать-то? – допытывался Самай.

– Надо. Ну и куда в конце-то концов отвели его?

– Да в тот сарайчик, видишь? – ткнул пальцем Самай в какую-то маленькую постройку. – Там, кажись, у них застенок для тех, кто нашкодил. Там этого молодого и заперли, и уж не выводили больше.

– И правда, помог ты мне, Самай. Держи вот. – Достала Ярла из кошеля с кристаллами, в котором кроме ловцов и ещё кое-что полезное лежало, монету, сунула маленькому сейману в карман.

Мальчишка, довольный, своей дорогой идти собрался, но Ярла остановила:

– Погоди. Ещё вот что скажи: вы с грузом-то не через забор весь день лазили? Высоковато.

– Понятно, высоковато, – согласно кивнул Самай. – Идём, покажу.

Что он, интересно, воображает себе на тот счёт, зачем Ярле в братство понадобилось? А может, не так-то много воображает… знает больше, чем домысливает. Сейманы, они вечно всё знают, даже такое, что, вроде, и неоткуда им знать.

Все втроём дошли до места, где «парадный» каменный забор деревянным сменялся, попроще. Ещё немного мимо него прошагали, и Самай носком своей чуни, не лучше Саулининой, тронул пару соседних досок.

– Вот, глядите, снизу оторваны, в сторону отодвигаются. Смело можно лезть – шуму не наделаете.

Главная калитка братства на ночь заперта, тут сподручнее будет пробраться. Оно, конечно, и через забор можно бы – но если уж постарался кто-то, отодрал доски – почему не воспользоваться?

Ярла сунула мальчишке ещё одну монету в карман.

– А это за что? – прищурился Самай.

– За то, что вот её, – кивнула охотница на Саулину, – до дома, до «Золотого карася», проводишь.

Саулина аж в сторону отскочила:

– Не хочу я ни в какого «Карася», не дом там мне! Я с вами хочу, до конца!.. Разве сейчас-то не помогла вам? И ещё помогу! Ну пожалуйста!..

Вот, началось. Можно было догадаться, что взрыва этого не миновать.

– Помогла, – согласилась Ярла. – За то спасибо тебе. И ещё поможешь обязательно. В другой раз. А теперь, пожалуйста, вернись на постоялый двор, сделай для меня это. А потом… Сама я уже поняла, что не дом тебе там. Потом подумаем, что дальше.

Саулина помолчала, пошмыгала носом. Мокрая вся насквозь, волосы аж кудрявиться перестали, льёт с них. Мешковатые штопаные штанищи тощие ноги облепили – смотреть жалко. Но голову решительно вскинула:

– Ладно, вернусь, если просите. Я вам верю, что вы всё это не просто так говорите, чтобы от меня отвязаться.

Верит… Везёт же ей, Ярле, в Лоретте с такими людьми, которые в своей вере искренни.

– Пошли, – Самай мотнул головой, Саулину за собой следовать призывая. Зашлёпали они друг за другом по лужам. – Хочешь, кукурузу дам? Только одну…

Ярла смотрела им вслед, пока за угол не завернули. Потом повернулась опять к братству. Доски заборные действительно беззвучно отодвинулись. Как насчёт сторожей у двухбережников?.. Ну, если и есть они, то в непогодь внутри домов сидят, дозором по дворам да огородам ходить не потащатся. Самай – он своё дело знает, не ошибётся, когда безопасно тыквы да кукурузу у братьев таскать.

Время в заточении тянулось для Лорка бесконечно долго. Хотя отчасти это не было для него чем-то очень уж необычным. Отец Воллет, бывало, велел ему по дню, а то и по два-три безвыходно в келье сидеть, питаясь хлебом да водой, и молиться беспрестанно – одна из мер борьбы с его, Лорка, грешной от рождения природой. Но тогда он всё-таки точно знал, что рано или поздно его выпустят. Сейчас такой уверенности не было – разница огромная.

Лорк внимательно оглядел своё убогое жилище. Прежде чуть не каждый день его видел, но снаружи. И не думал, что когда-нибудь внутрь попадёт. Впрочем, нет, три дня назад, после того как Воллет его во внутреннем зале библиотеки застал, думал. Но в тот раз обошлось. А теперь…

В прежние-то времена ещё и презирал он тех, про которых знал, что запирали их тут. Одного, Бъерга, на памяти Лорка за воровство у другого брата наказали. У братьев-то и воровать особо нечего, а этот Бъерг на ларец красивой работы, для священных книг предназначенный, позарился – поднялась рука… Все тогда его осудили, а он покаялся, но всё равно не одну неделю в повинной хижине провёл, а потом ещё и плетьми отстегали его. После того только прощение ему было даровано. Другой, Кеон, за такой грех сидел, про который вслух сказать стыдно. А второго виновника, который помоложе, тоже заперли, но в келье, потому как повинная хижина в обители одна. Этого младшего, плетьми наказав, простили, а Кеона, месяц или больше взаперти продержав, из братства с позором выгнали.

Ну вот, теперь и он, Лорк, в числе узников. Пришёл его черёд изнутри хижину осматривать: нельзя ли отсюда выбраться как? Вряд ли. Вместо окна – продольная щель, через которую узкий луч едва проникает, только благодаря этому скудному свету здесь и можно что-то разглядеть. Дверь на замке. Не стену же головой прошибать… А другого не предпримешь ничего – руки-то за спиной скручены, развязать их никто не удосужился, а самому узел ослабить не удаётся. Тут, тьфу ты, изловчиться хотя бы, чтобы одежду не замочить, как по нужде захочешь… Ведро, вон, для этих целей поставлено. Пока пустое, дышать можно. А как день, другой, третий просидишь… Часто ли убирать-то потрудятся? Есть дадут – словно какой-нибудь волк или лисица в зверинце, в своей вонючей клетке будешь жрать.

А Талвеон так целый год мучается… Как можно? При этом ещё и разум сохранить…

Неужели и Лорку к такому существованию волей-неволей придётся привыкать? Времени, похоже, много впереди, чтобы привыкнуть…

При этой мысли дрожь прошла по телу. Что лучше, такая вот жизнь-нежизнь, или казнь? Но когда ты просто заточён – это тоска, отчаяние, а когда о приближающейся казни знаешь – ещё и страх. Страшно смерти изо дня в день ждать, до самого последнего мгновения. Стоило так подумать – опять Талвеон вспомнился. Похожи они теперь, оба заключённые. Хоть бы в соседние камеры их, что ли, посадили… Да, лучше в городскую тюрьму, чем в нору под главным храмом. Но в тюрьме-то всё миряне, а у провинившихся братьев – своя дорога, в покаянную нору.