ОХОТА НА КРУТЫХ - Александр Граков

Зато потом, когда крест с кладбища пер, намаялся! Хорошо, всего один мужик по дороге встретился, да и тот — в стельку. Заматерился, попробовал перекреститься — рукой мимо рожи промахивается. Плюнул и пошел дальше — как бык... это... отлил, одним словом! Проспится — забудет!

Сложнее всего было на завершающей стадии: череп выпросил у кладбищенского сторожа — он в нем «бычки» гасил недокуренные, фосфору — у местной «химички» — мазать якобы поплавки для ночной рыбалки, а вот за детской радиоуправляемой моделью автомобиля пришлось аж в Краснодар сбегать! Зато какой эффект?! Ну, а с образом покойного Гребова — проще простого! Фотографией шеф снабдил каждого — чтобы хозяйке его представиться вроде друга по бывшей работе в забое. Остальное — дело техники: немного грима, парик и — никакой одежды! Не привык, правда, перед двумя бабами — нагишом да без продолжения... Ну да ничего — для пользы дела можно и потерпеть! А сейчас терпеть не хотелось. Две недели полового воздержания давали о себе знать: Жорику уже минуло двадцать семь — мужик в соку, «качок» — в городской местности он себе не позволял и трех дней пропускать «вхолостую». И если бы не приказ шефа — вплотную заняться «делом», забыв обо всем остальном, да не маячившие в перспективе крупные, очень крупные бабки, — он бы уже семенил не одну станичную «телку». А сегодня можно. Дело, считай, сделано, клиент морально подготовлен... Правда, старик этот — свекор да пацан-сынок приплелись... Так у них свое жилье — у одного в Швеции, у другого — где-то в Грузии или Абхазии. На хрен им квартира в какой-то станице, пусть даже родимой?!

С такими мыслями Чич топал по ночной улице, все более приближаясь к колхозной овчарне на ее окраине, которая находилась по соседству с СТФ — свинофермой. На территории овчарни был выстроен большой кирпичный дом для обслуживающего персонала, в который администрация акционерного общества

временно поместила бригаду «шабашников». Подход к этому дому со стороны станицы был один — по неширокой, метра в три, перемычке между двумя отстойниками — жижесборниками, то бишь глубоким вонючим котлованом правильной четырехугольной формы, в который стекала жижа с очистных фермерских транспортеров. Там она годами и отстаивалась, постепенно испаряясь и высыхая. Чич, зажав нос, галопом перелетел плотину, и вскоре стоял у дверей дома. Сразу было ясно — идет большой «гудеж»: во всех комнатах — яркий свет из-за занавесок, вовсю наяривает кассетник, а песни перемежаются плотным матом... Жорик распахнул дверь и... еле устоял на ногах: клубы табачного дыма, перемешанного с кислым тяжелым запахом застолья и вонью нестираных носков швырнули его назад. Но сзади напирал «духан» отстойников, а из двух зол выбирают меньшее — он решительно шагнул внутрь, профессиональным «зэковским» взглядом охватывая сразу все: простой дощатый стол, уставленный бутылками и закусью, кодляк шабашников за ним, их бригадира Хачика, почему-то стоящего и отчаянно жестикулирующего и... девчонку лет тринадцати в голубых джинсах, шикарной замшевой укороченной курточке — неподалеку от него.

При виде Жорика спор будто обрезало. Он был среди них «авторитетом» — у него «казна», за ним — полномочия шефа.

— Ба, какие люди — и без наручников! — раскинув радушно грабли, Хачик шел обниматься.

— Ша! — отстранил его Чич. — Сначала объясни, что это за элемент? — указал взглядом на девчонку.

— Падлой буду — не знаю! — Хачик смущенно отступил. — Две минуты перед тобой зашла! И с порога — базар за «травку»! Еще даже не познакомились!

— Ты кто такая, откуда? — Чич шагнул к девчонке и едва взглянул на нее, сразу все понял. Круги под глазами очень симпатичного личика, трясущиеся пальцы, нервное подергивание плеч... Ее «ломало» самым натуральным образом.

— Зойка я! Здесь в турлагере живем, из Тулы приехали на уборку яблок. Дайте, дайте, хоть «окосячок» курнуть?!! Я знаю, у вас есть, ребята в лагере говорили!

— Прокололся, сука! — Чич резанул Хачика взглядом.— Размениваться начал, дешевка поганая?! Из-за мелочевки дело сыплешь?!

— Да я, Жора! — начал отступать тот под давлением взгляда. — Всего одному хмырю».. пару «пяточек»... — В дверь вдруг постучали снаружи.

— Ждешь кого?! — враз остыл Чич.

— Наши все домаI — Хачик метнул глазами по углам.

— Сидеть! — Жорик посадил взглядом вскочивших из-за стола.

— Ой, мамочки! — Зойка вдруг вцепилась в рукав его куртки» — Спрячьте меня куда-нибудь!

Хачик скользнул к соседней комнате, сделал пригласительный жест... Чич толкнул туда Зойку, подумал и... шагнул следом, щелкнул выключателем. Свет погас.

— Эй, ребята, откройте. Это я, Денис! — донесся голос с улицы. Хачик с улыбкой распахнул дверь.

— А-а-а, дарагой, пачему кричишь? Маг поет — не слышно ничего. Дверь открыта — зачем стучать? Захади, гостем будешь!

В щель неплотно прикрытой двери Жорик наблюдал: в комнату с улицы шагнул парень лет семнадцати, за ним еще один. Как видно, их знали — рожи всех сидящих за столом расплылись в притворно-радостных ухмылках.

— В чем дело, дарагой? — переспросил Хачик. — Снова проблемы?

— Да ну, Хачик. нам того «пластилина», что вы вчера подкинули, на всех желающих хватает. Когда закончится — еще скинемся, я приду. А проблема есть — Зойка наша пропала. Прямо с дискотеки куда-то смылась. И Алика бросила! — показал он на соседа.

— Невеста, э?! — хитро прищурился Хачик, остальные за столом насмешливо заржали.

— Может, и невеста, — запальчиво выкрикнул покрасневший Алик. — Только наркоманка она! Мы просто так — балуемся, а ее брат давно на иглу посадил...Но я ее вылечу! Вылечу... и женюсь,— проговорил он уже тихо.

— Любишь? — вновь прищурился Хачик, и сам же ответил: — Конечно, любишь! Наверное, ха-а-рошая и красивая девчонка твоя Зоя — жаль, не видел, оценить не могу!

— А... у вас ее не было? — обвел комнату настороженным взглядом Алик, задержав его на чуть открытой двери в темноту соседней.

— Не веришь? — прижал обе руки к груди Хачик. — Мне не веришь? Вчера доверял, когда брал кайф, — сегодня предаешь веру! Смотри, пожалуйста, сколько хочешь смотри! — шагнул к двери.

— Что вы, что вы! — Алик смущенно потянул приятеля к выходу, — Верим! Просто зашли спросить — мы-то обыскали уже и лагерь, и дискотеку. Она ведь такая — пока не уколется или не напьется вдрызг...

— Ну и пьет, наверное, твоя невеста возле какого-нибудь «комка» — вон их сколько развелось вокруг, и половина — ночные! — успокоил их Хачик, а закрывая дверь, добавил: — Не беспокойся, друг, если придет — прогоню в лагерь!

— Ой, а я сам тебя хотел об этом попросить! — обрадовался Алик.

— Что же я — законов дружбы не почитаю?! — искренне обиделся бригадир...

Чич вывел Зойку спустя минут десять после ухода ребят — ее уже начало трясти, а зубы не попадали один на один. Она ничего не могла сказать и только тазами, полными мольбы и боли, обводила каждого по очереди. Вдруг протянула дрожащую руку к мочке уха, рванула — на маленькой ладони, протянутой к ним, тускло блестела сережка с блестящим камешком.

— Мамин... подарок... золотая, — только и смогла выговорить прыгающими губами.

Хачик тут же подскочил, выхватил. Взамен положил на ладошку маленькую ампулку и шприц.

— Молодец, ченч мы уважаем!

— Что же ты делаешь, паскуда?! — тихо спросил его Чич. — Ты понимаешь, что ты сейчас утворил? Она же завтра половину лагеря сюда за морфином пришлет! И сама придет! А если ты не дашь, они тебя со всеми потрохами в ближайшую ментовку сдадут!

Зойка между тем перестала обращать на них внимание. Мир ее замкнулся на ампуле с наркотиком и шприце. Отломив стеклянную головку, она последним, видимо, усилием воли уняла дрожь в руках и, высосав морфин из сосудика в шприц, судорожным движением дернула «молнию» на джинсах и спустила их до колен, не сознавая уже, что стоит не среди своих друзей и подруг по лагерю, но среди волков, готовых в любой момент растерзать любого, кто заблудится и забредет в чащу леса — их владения...

Обнажились великолепные, упругие, смуглые еще после летнего загара бедра и ягодицы, слегка прикрытые ажурными черными трусиками. В бедро и всадила шприц Зойка. Медленно, сдерживаясь, вдавила поршень до упора и закрыла глаза — в ожидании «прихода»...

Жорик почувствовал, как сразу вдруг запершило и пересохло в горле. Он кашлянул:

— Тебе лет... сколько?

— Пятнадцать! — с облегчением выдохнула Зойка, не открывая глаз, и добавила, немного погодя, мечтательно и замедленно: — С по... ло... виной!

Чич уже принял решение, твердое, окончательное, не подлежащее обжалованию. И его понял и «бригадир», и вся остальная «бригада» — напружинились, приготовились к прыжку...

— Стоять! — тихо приказал Чич, раздергивая молнию на своей куртке и отводя ее левую полу, чтобы всем было видно высветившуюся из-за пояса брюк рукоять «ТТ». — Стоять, гниды, и ждать своего часа!