Степь - Дмитрий Манасыпов

Профессор мотнул головой, подзывая коллег и показывая на почти вырезанную дверь. Двое «научников» подошли, приготовились поддерживать тяжелый прямоугольник, поперек приложили лом, забрав его у серва. Киборги стояли, не двигались, ждали команды. Подопечные Профа решили все сделать сами.

Профессор оставил крохотный целый кусок по самому низу. Дверь скрипнула, задрожала. Ученый с неожиданной сноровкой вытащил у того же киборга из укладки гнутую монтировку, протолкнул ее по верхнему краю сварки, задрал вверх. Прямоугольник пошел вперед, заваливаясь на него, хрустнул, лопнув, целый кусок металла, державший дверь. «Научники», державшие дверь, охнули, удерживая лом, на котором и она повисла.

— Мать вашу! — рявкнул Мастер. — Придурки! Держи, Балалайка!

И шагнул вперед, принимая дверь ладонями. Здоровенный чистильщик Балалайка, второй пулеметчик группы, тут же оказался рядом, упершись ручищами в металл.

— Принимай… тихо, осторожно! — Мастер сопел прямо в микрофон. Дверь медленно опускалась, удерживаемая уже четырьмя людьми. Мэдмакс сначала не понял, почему такая скорость, лишь потом разглядел толщину самой пластины. Вход в лаборатории закрыли нестандартно, плита двери оказалась раза в два-три толще обычной.

— Помогите им. — автомат Мэдмакса уже смотрел в чернеющий проем, из которого потянуло затхлостью и запустением. — Живо!

Еще двое бойцов кинулись к товарищам, Профессор отскочил в сторону, опасливо задрав монтировку вверх. Лязгнуло об пол, тяжело и гулко. Дверь, наконец-то, легла на бетон, открывая вход внутрь объекта.

Стволы чистильщиков, прикрывающих товарищей, немедленно уставились в темноту. Первым зашел «дробовик», пулеметчик двинулся следом за ним. Мэдмакс терпеливо ожидал первого доклада, не торопя остальных бойцов. Те знали, что им делать без подсказок. Один за другим исчезали внутри, бесшумно, черными тенями в свете подствольных фонарей.

— Чисто, Мастер, — голос владельца дробовика, чистильщика Шахтера был совершенно спокоен, — Идем вперед до первого поворота. Там ждем вас.

— Есть следы присутствия? — Мэдмакс уже подошел к прямоугольнику проема.

— Пока не вижу. Странностей никаких.

Профессор дождался Мэдмакса, пропуская его вперед. Хотел было шагнуть следом, но на плечо легла рука Мастера. Профессор был выше командира группы головы чуть ли не на две, но встал как вкопанный. Молодой худощавый чистильщик понимающе кивнул головой, одобряя действия ученого.

— Не лезь вперед, наука… помереть успеешь. А твоя голова нам куда важнее, чем любого бойца. Держись рядом со мной, будь добр.

Мэдмакс порадовался, что никто не мог увидеть его улыбку. Весь путь сюда эти двое потихоньку грызлись и ворчали друг на друга. Это хорошо. Дружба, настоящая, она возникает-то не на признаниях в любви и уважении. На таких-то спорах, как у этих двоих, да и на драках — лучше не придумаешь. А подраться они успели, было дело. Нахальный и злой Мастер здорово накидал в щи немаленькому оппоненту. А потом присунул пару раз кулаком в рожу одного из механиков, решивших поржать над умным очкариком.

Генерал уже несколько раз намекал на то, что надо дополнять подвижные группы ребятами из научного сектора. Сам Мэдмакс, будь возможность, давно брал бы с собой самого Доцента. Но друг болел, и даже сюда он его взял только под давлением Генерала. А вот из связки Мастера и Профессора мог выйти толк. Лишь бы выбраться отсюда целыми.

Внутри объекта темнота сгустилась и окутала его практически непроницаемым коконом. Фонарь освещал куски пола, все в трещинах и в грязи, давно засохшей. И не только в грязи. По поводу некоторых пятен и еле видных бурых полос Мэдмакс ошибиться не мог. Крови здесь пролилось достаточно.

— Нам нужно пройти… — Мэдмакс вспомнил все повороты коридоров, чью карту держал в голове полностью. Спасибо Доценту и его методикам. — До третьего перекрестка отсюда и по нему направо.

Мастер кивнул, выходя в начало цепочки бойцов. Группа двигалась тройками, не торопясь и контролируя все видимое пространство. Идти еще было далеко.

— Это здесь? — Профессор остановился перед большими воротами. Через толстый слой грязи и нагара (несколько коридоров выгорели начисто) виднелся на них орел и под ним почти стертый номер.

— Да… добрались. — Мэдмакс выдохнул. Цель экспедиции в бывшую столицу практически достигнута. За металлическими плитами должна находиться лаборатория Военного института ЕИВ. А в ней то, что смогло сделать апокалипсис осязаемым.

— Странно… — Профессор прислушался, подойдя к воротам. — Гудит.

— У лаборатории автономный реактор. Срок службы заканчивается через пять лет. — Мэдмакс прислушался. — Пульт на второй панели справа. Разберешься?

— Да. — Профессор нажал на несколько пластин, собранных в декоративный квадрат. — Сейчас.

Пули, выпущенные в него, попали в шлем и в левое плечо. Одного из сервов, с разнесенной в хлам головой, бросило на чистильщика с пулеметом. Чуть позже огонь по группе открыли сразу с трех сторон.

Глава 10

Чуть дальше, осколок прошлого и веселый коротышка

«Страх порождает слабость. Слабость порождает потери. Потери порождают боль.

Пройдя через нее, ты закалишься»

Енот недолго рядился с приятной пухлой торговкой, чуть сбавив цену на вяленую конину. Казы даже с виду выглядела прекрасно, и он просто не мог отказаться её купить. Есть одни консервы — надоедает, конина, пусть и тоже не самый свежак, но меню разнообразить не помешает. Приготовленную таким способом конину Еноту пробовать пока ещё не доводилось, но почему-то он в ней не сомневался. Отойдя, он воткнул в нее щуп небольшого датчика, давно введенного в обиход Инженером и позволявшим определить хотя бы нескольких опасных для организма человека возбудителей всякой дряни. В выборе Енот не ошибся, и в колбасе не оказалось ни гельминтов, ни кишечной палочки, не стрептококков. А от всего остального предохраниться тяжело. Да и вообще, жить само по себе немного страшно. И вредно.

Рынок в Гае оказался неплох. Не такой большой и организованный, как в Сороке, но зато живее и бойчее, бурлящий разнообразным народом и товарами. Граница с Эмиратом чувствовалась. На прилавках ряда с провизией дорогих специй не просто хватало, их тут оказалось навалом.

Ставшие необходимыми за последние годы ковры, вешаемые для тепла на стены и раскладываемые на полу, пестрели огромными прямоугольниками у дальней стены, огораживающей рынок. Их хозяева, смуглые худощавые кипчаки, тут же торговали конями, завидной туркменчакской породой, все больше занимавшей рынок верховой силы. Тягловую, как и по всей Степи, местные предпочитали набирать из мощных широкогрудых волов с серой, отливающей голубизной, шкурой. А то, что количество рогов разное, от одного до шести, или у кого лишняя нога, ссохшаяся под животом, так что сейчас только не встречается?

— Енот, ты прямо хозяйственный, как я посмотрю? — Семерка, чем-то с утра недовольная, остановилась рядом. Отщипнула ягоды с виноградной грозди, купленной у облепленного осами прилавка, бросила в рот. — Я как-то брезгую, все-таки.

— Лошадку-то кушать? — удивился Енот. — А чего?

— Да фу просто… жалко. — Женщина вздохнула. — Хотя порой деваться некуда. Слушай, а где наш командир?

— За кибером пошел. — Енот приценился к молодой картошке, редиске и луку у сгорбленной бабульки. Бабка сидела на перекосившемся ящике, закутавшись и обернувшись несколькими платками и даже теплой шалью. Енот вздрогнул, когда монетка исчезла в сухой, с загнутыми пальцами лапке, тут же пропавшей в рукаве ватного халата.

Вчерашние мысли и воспоминания утром отошли куда-то далеко, но полностью не выветрились. Енот оглядывался вокруг, подмечая детали, ставшие такими привычными с самого детства.

Цветные пятна крашеной шерсти ковров, ломаные ассиметричные линии и плавные, похожие на траву узоры. Красные куртки наемных охранников, стоявших по границе торговли приезжих гостей. Светло-голубые мундиры стражи, мелькавшие в толпе, что еще? А почти и ничего.

Общая серовато-черно-защитная гамма окружающей жизни и людей, жизнь эту проживающих. Крашеная в коричневый и черный кожа, плотный серый брезент грубых кителей и пыльников, брюки хаки. Стоящая перед Енотом торговка горячими пирожками нацепила на шею красивый, красный с золотом платок, повесила даже яркие вишни бус, но оделась-то? Длинное платье из крашеного в светло-бежевый цвет полотна стало серым и выцвело. Даже синие широкие полосы, идущие по вороту и рукавам, вылиняли, ничуть не походя на себя недавних.