Камень. Книга шестая (СИ) - Минин Станислав

— Да тут и так все ясно, — пожал плечами цесаревич. — Демидов полностью на крючке и точно никуда не соскочит.

— С Демидовым все было ясно, сынок, когда он об этом ужине с Михаилом Николаевичем договаривался, — раздраженно бросила Мария Федоровна. — Отец тебя о другом спрашивал, и ты прекрасно понял о чем!

— Хорошо, — поморщился Александр. — Учитывая, что Алексею все же придется жениться на девушке из достойного рода, рекомендовать мы ему можем пока или Шереметьеву, или Демидову. Лично я склоняюсь к кандидатуре Шереметьевой, но, учитывая все риски, связанные с финансовыми и прочими возможностями гордых и обидчивых Демидовых, а также принимая во внимание государственные интересы в целом, кандидатура Евгении остается у нас вообще единственной. Конечно, существует масса способов сделать так, чтобы Демидова сошла с дистанции, если ситуация этого потребует, но это, понятно, крайний вариант.

— Все верно, — кивнул император.

— И еще, — продолжил цесаревич, — на этой неделе прилетает французская принцесса, предлагаю использовать ее визит для некоторого усмирения амбиций Демидовых.

— Как бы потом международного конфликта не вышло… — задумчиво протянул император, а остальные покивали головами. — Хотя… Действуй, Саша. У тебя все?

— Да.

— Тогда самый главный вопрос на повестке дня: как мы нашего Алексея заставим жениться? Пусть даже не прямо сейчас, а в перспективе?

Цесаревич демонстративно встал и, ни с кем не попрощавшись, вышел из рабочего кабинета императора.

— Пойду, пожалуй, и я… — поднялась вслед за сыном императрица. — Дорогой, не засиживайся!

— Мама, я тебя провожу, — подскочил Николай Николаевич. — Отец, дядя, спокойной ночи!

Когда в кабинете остались только император с братом, последний грустно произнес:

— Да, Коляшка, с Алексеем у нас полная задница! И никакого выхода не видно, кроме как использовать Мишаню Пожарского в качестве рычага давления на внука…

Глава 10

— А этот район держала некая лярва с погонялом Матильда, бывшая проститутка. — Кузьмин по примеру Белобородова натянул на голову балаклаву и вышел из «Нивы» друга. — Держала так, что никто и пискнуть не смел! Все под ней было: и бордели, и подпольные игорные дома, и блатхаты, и торговля дурью с карманными кражами! И с властями у Матильды все было вась-вась, а уж с полицией она вообще по самые гланды в десны билась, сохраняя тем приемлемую статистику различных там правонарушений, да еще и сдавала им всяких залетных фраерков, чем-то лично ей насоливших или проявивших неуважение в подконтрольных заведениях. Короче, не район, а мечта! Вообще ничего делать не надо!

Белобородов с Кузьминым в этот момент проходили через КПП училища, в котором временно учился великий князь Алексей Александрович. На застывшие лица со стеклянными глазами дежурного и его помощников друзья не обратили никакого внимания.

— А сама эта Матильда, Зверь!.. — Кузьмин аж причмокнул и указал направление на гауптвахту. — Высокая, стройная, красивая! Сиськи не меньше пятерки, осиная талия, а жопа!!! И не будь ей под полтинник, отдался бы за полстакана семечек!

— Ага, ты у нас всегда высоких любил. — Белобородов тем не менее по привычке напряженно оглядывал территорию училища. — С титьками и жопами. И что дальше?

— Что дальше? Ну, сделал ей предложение, подкупающее своей новизной, а она меня очень вежливо послала и по понятиям объяснила, где именно я неправ, особенно при этом упирая на то, что доля в общак ей исправно засылается, и общество в случае конфликта будет всяко на ее стороне. Подвела, так сказать, идеологическую и финансовую базу под свое правление на районе. Очень, знаешь ли, мне обидно стало после ее слов, особенно после того, как она заявила, что, мол, такого в жизни навидалась, что смерть ее давно уже не пугает.

— Смелое заявление, — хмыкнул Белобородов. — Особенно от бывшей проститутки с погонялом Матильда.

— Я также подумал, — демонстративно вздохнул Кузьмин. — Ну и решил доказать ей обратное. Через несколько часов не особенно-то и жесткого общения Мотька полностью осознала, что была неправа, забыла про все эти понятия, общак и смотрящего за Москвой Гвоздя и признала, что все-таки есть вещи пострашнее смерти.

— Несколько часов? — протянул Белобородов. — А ты хватку не потерял, дружок?

— Именно такие сроки требовала оперативная обстановка, я ж там вообще все делал чужими руками, обставлялся, так сказать…

— Тогда ладно.

— Эта Матильда потом еще долго от заикания у какой-то бабки лечилась, бедняжка… — Кузьмин остановился и слегка напрягся. — Так, Зверь, работаем… Вперед!

Преодолев на темпе последние пятьсот метров до гауптвахты, друзья остановились у ее входной калитки, которая была распахнута перед ними через какое-о время «мухомором» с характерными стеклянными глазами. Тридцать секунд понадобилось на проникновение внутрь тюрьмы.

— Быстро открыл камеру с курсантом Романовым, — приказал дежурному Колдун.

Команда была выполнена, и через минуту Белобородов с Кузьминым разглядывали лежащего на нарах бледного Алексея.

— Что, царевич, расслабил булки в казенном доме? — заговорил наконец колдун. — В безопасности себя ощутил? Баиньки прилег на удобную шконку? Но ничего, сейчас мы это быстро исправим…

Белобородов почувствовал растущее напряжение, а лежащий воспитанник глухо застонал. Этот стон заставил Прохора невольно сжать кулаки, но от того, чтобы пробить в голову Ванюше, он себя все же удержал.

Внезапно Алексей затих, выпрямился на шконке, и от него пошла все нарастающая волна вполне ощутимой жути.

— Сука! — отчетливо прошептал Кузьмин и по стене съехал на бетонный пол камеры.

Волна спала, и шатающийся Белобородов, не обращая на Колдуна внимания, кинулся к воспитаннику:

— Лешка, ты как? Вроде дышит… Точно дышит! — обрадовался он и помотал головой, пытаясь окончательно прийти в себя. — Давай, сынка, отходи, ты у меня еще и не такое выдерживал! А нам сваливать с этим уеб@ном надо, пока тревогу по училищу не объявили…

И кинулся к так и продолжавшему валяться Кузьмину:

— Подъем, Колдун! — Два шлепка по щекам. — Подъем, кому сказал! — И еще два, после которых Кузьмин открыл мутные глаза. — Быстро в себя пришел! Не дай бог «красноголовики» тревогу поднимут, я тебя урою!

— Да-да… — Колдун самостоятельно уселся и схватился за голову. — Зверь, царевич меня опять погасил!

Легкий удар в ухо прервал перечисление колдуном очевидных вещей:

— Не о том думаешь! Нам уходить надо! Работай давай!

И еще один удар.

— Хватит! Хватит, Зверь! Уже работаю! Помоги встать!

Успокоился Белобородов только тогда, когда закинул так до конца и не пришедшего в себя Кузьмина на заднее сиденье машины. А оснований для волнения было много: колдун с трудом заставил военных полицейских закрыть камеру и входную калитку за ними, а также забыть об их визите; до машины пришлось Кузьмина тащить на себе окольными путями, а перед самым КПП опять выводить того из состояния забытья и слушать признания друга в том, что тот очень сильно боится царевича, опять начавшего менять какую-то там частоту и влегкую погасившего Ванюшу.

— Видал я в гробу такие тренировки! — Белобородов сплюнул в сторону крыльца КПП и уселся за руль. — На войне проще было…

— Государь, ваш приказ выполнен, — докладывал Белобородов императору по видеосвязи из особняка. — По заверениям Кузьмина, Алексей Александрович в ближайшую пару суток будет отходить от очередной тренировки и не должен доставить особых хлопот. Однако, государь… — воспитатель внука замолчал.

— Говори, — слегка напрягся Николай.

— Алексей опять сумел погасить Ивана, как тогда, у «Русской избы», и мне пришлось уносить колдуна с гауптвахты на себе.

— Тревогу хоть не подняли? А то опять военный министр будет ворчать, что Тайная канцелярия в его ведомстве без всякого согласования свои мутные делишки проворачивает…