Ради безопасности страны - Вильям Козлов

На столе, как всегда, стоял стакан с молоком, на тарелке лежало яблоко.

Доновен уселся в кресло, обреченно вздохнув, посмотрел на молоко, на яблоко и взял в руки фруктовый нож.

Когда Фрэнк, коротко постучав, вошел в кабинет, на тарелке лежали аккуратные витки яблочной кожуры, стакан с молоком был отставлен в сторону, а Доновен, надев очки, просматривал какие-то бумаги.

— Что-то вы сегодня рано, Фрэнк, — убрал он бумаги в ящик стола. — Есть что-нибудь важное?

— Да, шеф! — Фрэнк без приглашения опустился в кресло.

— Ну-ну... — посмотрел на него поверх очков Доновен.

— Коллинз... — начал Фрэнк и замолчал.

— Я слушаю вас, Фрэнк, — снял очки Доновен.

— На рассвете ко мне ввалился Коллинз... — мнет в пальцах сигарету Фрэнк. — С дикими глазами, небритый... Все это время, что мы были на озерах, он просидел над пленкой с чертежами... Самоутверждался как разработчик, видите ли!..

Фрэнк кинул в пепельницу сломанную сигарету и охрипшим вдруг голосом сказал:

— Он нашел ошибку в расчетах, шеф! Ту самую!..

И, боясь поднять глаза на Доновена, принялся искать целую сигарету в смятой пачке.

— Где же он сейчас? — слишком уж спокойно спросил Доновен.

— У меня. Спит, — поднял голову Фрэнк и поспешно добавил: — Дверь заперта. Ключ я взял с собой.

— А телефон оставили, — очень тихо сказал Доновен.

— Не понял, шеф... — растерянно смотрит на него Фрэнк.

— Он не спит, Фрэнк, — поднялся из-за стола Доновен. — Он уже проснулся. Вот, послушайте.

Подошел к магнитофону и нажал кнопку.

Послышалось чуть слышное шуршание — лента крутилась вхолостую, — потом раздались голос Коллинза и ответные — женский и мужской:

«— Это консульство?

— Да. Говорите, вас слушают.

— Попросите, пожалуйста, Игоря Ивановича Сошникова.

— Минуточку!»

Опять зашуршала лента, затем вновь послышались голоса:

«— Слушаю вас.

— Здравствуйте, Игорь Иванович! Это... Колесников!

— Доброе утро, Георгий Константинович! Что скажете хорошего?

— Не знаю, хорошее или плохое. В общем, это не по телефону... Я должен показать вам расчеты.

— Не очень вас понимаю. Какие расчеты?

— Чертежи... Там ошибка в расчетах... Я должен встретиться с вами! Обязательно!

— Если из-за этих чертежей, то, право, не стоит.

— Это очень важно, Игорь Иванович! Я, кажется, представляю, в каком направлении следует разрабатывать схему... У меня нет возможности просчитать это на машине... Но если я прав... Вы понимаете, как это важно?

— Я не очень разбираюсь в технике, Георгий Константинович.

— Дело не в технике! То есть в технике тоже... Это важно для меня! Мне все время кажется, что вы меня в чем-то подозреваете! А я не могу... Мне очень нужно встретиться с вами!

— Хорошо. Эти дни меня не будет в городе. Давайте в начале недели.

— Спасибо, Игорь Иванович!

— Жду вас».

Доновен нажал на кнопку «Стоп», обернулся к Фрэнку:

— Что скажете?

— Выходит, меня слушают, шеф? — вытер потный лоб Фрэнк.

— А меня, думаете, нет? — рассердился Доновен. — Не будьте ребенком. Всех слушают. Говорите о деле!

— Он провалит операцию, — глухо сказал Фрэнк.

— Может, — кивнул Доновен.

Сел в кресло, долго о чем-то думал, потом поднял на Фрэнка ставшие вдруг прозрачными глаза:

— Езжайте в лабораторию и привезите сюда доктора Макклея.

— Шеф!.. — испуганно смотрит на него Фрэнк. — Вы хотите...

— А вы хотите, чтобы провалилась операция? — навис над столом Доновен. — Этого вы хотите?

Помолчал и опять опустился в кресло.

— Идите.

Фрэнк встал и медленно пошел к двери.

Горяев сидел за своим столом и внимательно слушал Сошникова.

— Ему и в голову не приходила даже мысль об ошибке в чертежах! — взволнованно говорит Сошников, — Не могла прийти! Но он талантливый разработчик, а они его к самостоятельной работе не допускали, держали на голодном пайке, в архиве. А тут вдруг такая возможность увидеть, на что способны здешние разработчики! Начал читать чертеж, увлекся, решение было, видно, интересное. И вдруг стоп! Не цепляет! Не складывается! Не знаю, сколько он над этой пленкой просидел, но нашел ошибку в основном узле. Так мне представляется! И не только нашел ошибку, но, судя по его словам, понял, в каком направлении должна развиваться схема!

— Значит, все-таки дезинформация... — задумчиво говорит Горяев.

— Да, — подтверждает Сошников. — Как вы и предполагали, выполнена на высочайшем уровне!

— Так... — продолжает раздумывать Горяев. — Не исключено, что вся история с переправкой Колесникова в Штаты не что иное, как подготовка акции, которую мы с вами имеем. Снабдить нас дезинформацией и прощупать тем самым наши возможности. Проглотим эту наживку — отстали в этой области электроники и можно дальше водить нас за нос, тут уж Гарви постарается; выплюнем — смогли разобраться, а значит, в чем-то опередили. Тогда надо исхитряться и узнавать, в чем опережение. Возможно, ставка была и на Колесникова, коль скоро он окажется опять в Москве. Надеялись на чем-то сломать! Откуда он, кстати, вам звонил? Опять из автомата?

— Не сказал, — вспоминает Сошников. — А это важно?

— В данном случае — очень! — кивнул Горяев. — Если разговор записан, я боюсь за Колесникова. Такого они не прощают! Форсируйте все дела по его возвращению. Мы поддержим.

— Хорошо, Виктор Александрович.

— Постарайтесь все-таки увидеться с ним, но только у себя, в консульстве, и попросите его быть предельно осторожным.

— Понял.

— До свиданья. Счастливо долететь!

— Спасибо. До свиданья!

Коридор лаборатории доктора Макклея был точно таким же, как сотни других. Белые стены, белые с черным стулья вдоль стен, закрашенные белым створки дверей из толстого стекла.

Вдоль стены сидели сотрудники офиса, где работал и Коллинз. Рядом с ним устроилась болтливая молодая девица. Она вертела головой, рассматривая коридор и людей, ожидающих в очереди, и тараторила без умолку:

— Никогда не была в больнице! Это больница, правда?

— Лаборатория, — не поворачивает к ней головы Коллинз.

— А похоже на больницу! — не умолкает она. — Вообще-то это очень гуманно со стороны дирекции, что нас вакцинируют. Меньше шансов заболеть! Хотя иногда очень хочется поболеть! Но немножко! Поваляться в постели, посмотреть телевизор! Вы предпочитаете прямые каналы или видеокассеты?

— Я не смотрю телевизор, — буркнул Коллинз.

— Значит, вы больной! — заявила девица. — Как это можно? Не смотреть телевизор! Ой, вы пошутили, наверное, да? А я думала, серьезно! Вы давно у нас работаете? Я вас почему-то нигде не видела!

Коллинз повернулся, чтобы высказать все, что он о ней думает, но из дверей кабинета, опуская рукав рубахи, вышел Фрэнк.

— Давай, Джордж! — хлопнул он Коллинза по плечу. — Один укол — и забудешь про грипп. До следующей эпидемии!

Коллинз усмехнулся и вошел в дверь кабинета.

На клеенчатой кушетке, укрытый простыней, лежит Коллинз. Он в наушниках, на висках — датчики, тонкие щупальца тянутся к застекленной перегородке, за которой, мигая разноцветными огоньками, работает сложная электронная установка.

За пультом сидит техник в голубом халате, рядом — врач с микрофоном в руках. Поодаль, в глубоких кожаных креслах, расположились Доновен и доктор Макклей — худой, жилистый, с голым черепом и с трубкой в зубах.

— Вы гарантируете успех, док? — опасливо посматривает в сторону установки Доновен.

— Пока мы попадали в яблочко! — набивает трубку Макклей. — Бывают, конечно, срывы, но редко.

— От чего это зависит? — интересуется Доновен.

— От количества сеансов, от состояния нервной системы... — пожимает плечами Макклей. — Иногда, может, наступит вспышка, как мы говорим... Заблокированный участок вдруг сбрасывает с себя нагрузку... Но это, повторяю, в очень редких случаях!

— Но все-таки возможно? — допытывается Доновен.

— В моей практике не встречалось, — раскурил трубку Макклей. — Лоботомия... я имею в виду операцию на мозге... была бы, конечно, надежней. Но ведь вы против?

— Да, знаете... — поморщился Доновен. — Не хотелось бы превращать его в полного идиота.

— Вы становитесь сентиментальным, Уолтер, — попыхивает трубкой Макклей.

— Что поделаешь? — разводит руками Доновен. — Возраст!

Покосился на врачей, манипулирующих у установки, и спросил:

— В чем, собственно, этот процесс заключается?

— Ультразвук... Электронный гипноз, — возится с трубкой Макклей. — Довольно несложно! Через наушники внушается нужная программа поведения, ультразвуковая установка при этом запутывает электротоки, управляющие памятью. Если популярно, это — электронное манипулирование мозгом.

— Понимаю, — кивнул Доновен. — Но звучит страшновато, знаете ли...

— Почему же? — возразил Макклей. — Наука достигла возможности управлять разумом. По-моему, это прекрасно!.. Извините, Уолтер!