Ради безопасности страны - Вильям Козлов

Подошел к установке, взглянул на шкалу показателей, послушал, как врач монотонно повторяет в микрофон: «Вы не знаете, как вас зовут... Вы не знаете, как вас зовут... Вы не помните, что с вами было раньше... Вы не помните, что с вами было раньше... Вы не видели никаких чертежей... Вы не видели никаких чертежей...» — и вернулся к Доновену.

— Все о’кэй! — уселся он в свое кресло, — Через неделю будет как новорожденный!

Игорь Иванович Сошников столкнулся с Коллинзом у входа в супермаркет.

— Георгий Константинович! — Сошников остановился. — Куда же вы пропали? Домой несколько раз звонили, но вы, наверное, были в отъезде? На вас пришли анкеты, надо заполнить.

Коллинз покачал головой и медленно сказал:

— Вы меня с кем-то путаете.

— Вам привычней Коллинз? — усмехнулся Сошников.

— Я не знаю такого, — почти без интонаций ответил Коллинз.

Сошников с удивлением взглянул на него, лицо его стало серьезным.

— Извините. Я, наверно, ошибся.

Коллинз кивнул и медленным, размеренным шагом направился к дверям магазина.

Внимательно и грустно смотрит ему вслед Сошников.

— У него глаза... Не знаю, как вам передать... — Сошников сидит у стола консула. — Видит и не видит! А если и видит, то что-то только ему доступное. Внутрь себя человек смотрит! Они с ним сделали что-то, Геннадий Николаевич!

— Возможно, наркотики? — раздумывает консул.

— Не похоже! — качает головой Сошников. — Насмотрелся я здесь на этих наркоманов... Нет! Здесь другое! Пострашней!.. С психикой что-то. Надо вмешиваться, Геннадий Николаевич!

— Согласен, надо, — кивает консул. — Свяжитесь с Москвой.

И, помолчав, негромко добавляет:

— Боюсь только, что поздно.

Мимо парикмахерской, аптеки, бара все тем же медленным, размеренным шагом идет Коллинз. Он не замечает ни холодного уже ветра, обрывающего листья с деревьев, ни нарядной вечерней толпы вокруг.

Он проходил мимо отеля, когда увидел входящих туда мужчину и женщину в меховой накидке поверх вечернего платья. Что-то дрогнуло в лице Коллинза, глаза на миг стали осмысленными, но тут же снова потухли, он потер ладонью лоб, двинулся вслед за женщиной и остановился посреди вестибюля, растерянно оглядываясь.

Стоящий у входа в ресторан седой респектабельный господин во фраке указал на него глазами старшему над боями. Тот подошел и спросил:

— Что-нибудь угодно, сэр?

Коллинз покачал головой и направился к выходу, но остановился у витрины, рекламирующей товары самого дорогого в городе магазина. Болезненно морщась, он переводил взгляд с норковой шубы на японский магнитофон последней модели, в глазах его читалось напряженное усилие, словно он пытался что-то вспомнить и не мог, но когда увидел рядом с витриной ажурную решетку, за которой кассир отеля пересчитывал пачки долларов, и соединил вдруг для себя шубу, магнитофон, доллары в какое-то только ему доступное целое, замычал, как от боли, и с хриплым криком бросился к витрине, с силой ударяя по ней кулаками.

Послышался звон разбитого стекла, посыпались осколки, откуда-то появились двое в- одинаковых синих блайзерах, подхватили его под руки и потащили к дверям.

Завыла сирена полицейской машины, и все стихло.

Перед столом шерифа сидит Коллинз и, обхватив голову руками, раскачивается на стуле.

— Я вспомнил... Я все вспомнил... Меня зовут Коллинз... Джордж Коллинз...

Отнял ладони от лица, всмотрелся в шерифа, вскочил, опрокинув стул.

— Нет! Я... Я — Колесников! Георгий Колесников! Немедленно свяжите меня с советским консульством! Нет, не нужно... Я сам! Я сам!

И, пошатываясь, пошел к выходу. Стоящий у дверей полисмен вопросительно взглянул на шерифа. Тот едва заметно кивнул головой. Полисмен пропустил Колесникова и вышел следом.

Шериф снял трубку телефона, набрал номер и негромко сказал:

— Хэлло, Уолтер! Это Стронг. Твой парень кое-что вспомнил!..

Коллинз-Колесников свернул с пустынного шоссе к озеру и шел мимо заколоченных уже коттеджей, когда сзади послышался шум автомобильного мотора. Он оглянулся, отступил в сторону, но черный «бьюик» резко свернул, прижимая его к каменной стене ограды. Коллинз-Колесников вжал голову в плечи и побежал по узкой улочке вниз, ища укрытие, не находил его, спотыкаясь, бежал дальше, а «бьюик», тяжело урча мотором, гнал его к озеру и, когда Коллинз-Колесников оказался на берегу, надвинулся вплотную, тесня к воде.

Коллинз-Колесников пятился от машины спиной к озеру и не мог оторвать глаз от сидящего рядом с водителем Фрэнка.

— Фрэнк! — хрипло закричал Коллинз-Колесников, не замечая, что стоит уже по колено в воде. — Ты не сделаешь этого, Фрэнк!..

Внезапно машина резко рванулась вперед и с силой ударила Коллинза. Взмахнув руками, он опрокинулся навзничь и остался лежать недвижим, а вода вокруг его головы медленно окрашивалась в розовый цвет.

Фрэнк распахнул дверцу машины, ногой притопил начинающее всплывать тело и, убедившись, что Коллинз мертв, кивнул водителю. «Бьюик» взревел мотором, пробуксовывая в мокром песке, выбрался на береговую кромку и, набрав скорость, скрылся за прибрежными дюнами.

Газетные и журнальные страницы с фотографиями убитого.

Крупные заголовки:

«Загадочное убийство»,

«Жертва международного терроризма»,

«Кто вы, Джордж Коллинз?».

Зал пресс-центра МИД СССР был переполнен.

Иностранные и советские журналисты заполнили все ряды, стояли в проходах, толпились в дверях. Крутились магнитофонные ленты, вспыхивали блицы, стрекотали кинокамеры.

— Итак, кто же он, Джордж Коллинз? — обращается к залу стоящий перед микрофоном немолодой уже человек с седой прядью, падающей на лоб. Время от времени он привычным жестом откидывает ее со лба, прядь падает снова, но человек, уже не замечая этого, продолжает говорить. — Вопрос этот с завидным упорством задают сейчас газеты, журналы, радио и телевидение США и сами же на него отвечают. Одни из вас, господа журналисты, утверждают, ссылаясь на якобы авторитетные источники, что Джордж Коллинз — американский подданный, ставший жертвой международного терроризма. При этом некоторые из господ журналистов не гнушаются намеками на пресловутую «руку Москвы». Прием, согласитесь, не очень-то чистоплотный! Другие, в том числе кое-кто из присутствующих здесь, сообщают своим читателям, что Джордж Коллинз — это советский гражданин Георгий Колесников, оставшийся в Соединенных Штатах и за это поплатившийся жизнью.

Со всей ответственностью я должен заявить, что вся эта пропагандистская шумиха, поднятая с определенной целью — очернить Советский Союз в глазах рядовых американцев, является абсолютным вымыслом, ни в коей мере не соответствующим действительности. Истинные же факты говорят совершенно обратное. Об этом вам сообщит товарищ Горяев. Пожалуйста, Виктор Александрович!

Горяев передвинул поближе к себе микрофон, негромко заговорил:

— У нас имеются неопровержимые доказательства, раскрывающие весь ход заранее запланированной, провокационной акции спецслужб США, которые, опасаясь провала, сначала лишили памяти, а затем физически уничтожили советского гражданина Георгия Константиновича Колесникова!

Зал загудел, и в этом шуме никто не услышал, как всхлипнула, зажав рот платком, сидящая в дальнем углу зала молодая женщина с усталым лицом. Это была Нина.

Горяев поднял руку, прося тишины, и, когда зал тревожно затих, сказал:

— Сейчас эти доказательства будут вам предъявлены.

Белыми легкими хлопьями летит за окном первый снег.

Горит настольная лампа в комнате Колесникова. За его письменным столом сидит Елизавета Григорьевна, а стол завален чертежами, расчетами, схемами. Елизавета Григорьевна достает из ящиков все новые и новые груды бумаг, рулоны чертежей. Среди смятых листов увидела пожелтевшую фотографию. Поднесла ее к свету.

Мальчонка, чем-то неуловимым напоминающий Колесникова, вскинув руки, тянется к чайке, взлетевшей с песчаной отмели.

СТАНИСЛАВ РОДИОНОВ

ТИХАЯ ОСЕНЬ

Повесть

Он прошелся по квартире неприкаянно, как собака вокруг брошенной дачи. А ведь тут ничего не изменилось. Те же две комнаты с кухней, та же мебель, тот же ковер на стене... Марина ушла, ничего не взяв. И стало пусто, словно из квартиры вынесли что-то крупное и главное. Он вспомнил виденную избу без русской печки — странное было помещение, походившее на бревенчатый сарай. Неужели маленькое тело жены занимало столько места?..

Надо бы сделать зарядку, но Михаил глянул на гантели с отвращением — лежат себе чугунными чушками, будто ничего и не случилось. Надо бы принять душ, но прикосновение воды даже к руке вызывало озноб. Надо бы... Он только поводил электробритвой по тощим щекам, умылся и подровнял усики, которые разрослись и на худом лице стали топорщиться театрально, по-злодейски.

Михаил вошел в кухню и осмотрел ее с какой-то дикой надеждой. А вдруг... Но кофе не пахло, плита не горела, и стол пусто блестел полированной лысиной. Из крана капала вода — тихо и обездоленно. Надо бы все это расшевелить и позавтракать.. Но вода из крана капала обездоленно...