Комплекс девственницы - Даня Шеповалов

— Ой, Макар, оставь эти свои неудачные попытки принизить меня ради своих непонятных целей…

— Катя, ты себя переоцениваешь. Ты самая обычная скучная девчонка, возомнившая о себе непонятно что. А так, ничего особенного. Ну, на одну ночь, ну может на две.

— Да, конечно! Расскажи это кому-нибудь другому.

Макар пожал плечами и направился в ванную, но стоило ему включить воду, как из коридора вновь раздалось:

— Макар! Макар! Скорее иди сюда! Ну, скорее же ты!

— Что на этот раз?

— Я теперь похожа на рысь.

Она и правда была похожа на рысь — хвостики у только что заплетенных косичек лежали на голове как кисточки на ушах у рыси.

— Я посмотрела на себя в зеркало и сказала сама себе, что я страшная рысь. А потом сама на себя обиделась, что я так сказала.

— С ума сойти.

В дверь постучали — долго и сильно.

— Але! — раздалось оттуда. — Что за бардак на площадке? Почему никто не готов? Всех уволю!

На пороге стояла баба с молоком. Настя полностью преобразилась: на ней был безразмерный балахон, под который в районе груди и живота она напихала тряпок, в руках авоська, на голове же красовался мятый и неряшливый берет малинового цвета — не то дань профессии режиссера, не то все настоящие молочницы, по мнению Насти, должны были ходить в таких.

Позади нее стоял смущенный Миша, замотанный в длинные куски полиэтилена (плечи его были залиты кетчупом, уже подсохшим на солнце) и бледная Бяша в свадебном платье, явно взятом на прокат и не раз уже бывшем в употреблении.

— Артисты они, блин, — продолжала возмущаться Настя, — шесть вечера уже, скоро солнце сядет, а они еще не одеты. Всех уволю, будете в провинциальных театрах юного зрителя алкоголиками работать.

— Мы не умеем.

— Научитесь. У меня папа тоже поначалу не умел, а потом проработал алкоголиком двадцать лет на хлебозаводе. Отпускать на пенсию даже не хотели, уговаривали остаться на полставки. Все, хватит, хватит прихорашиваться уже, идем. И возьмите на пару дней вещи — зубные щетки там, анальные шарики, чего вам там нужно, я не знаю.

— Зачем?

— Как зачем? Мы же не успеем за сегодня все снять, еще дня два хотя бы нужно.

— А мы разве не здесь будем снимать?

— Нет, тут слишком семейно все: парочки, толстопузы в шортах, дети. У нас же сейчас про девственницу фильм, так что надо заигрывать с молодежной аудиторией. Тут есть правда, я знаю, колоритная дискотека, но я ее пока поберегу — будем там потом снимать фильм «Суперхач», про супергероя Ашота в спортивных штанах, который всех спасает. Ну, там, хулиганы к девушке пристают, а суперхач их раскидывает. Я уже все придумала. Там главная сцена будет, как он одевается, типа как Шварценеггер в «Коммандо», вот так же и Ашот будет: белые носки натягивает, туфли, пылинку щелчком сбивает с плеча, и все под героическую музыку.

— Так куда мы поедем-то? — спросила Катя. — Далеко?

— Не, тут минут двадцать пять на машине. Там отличное место — настоящий диснейленд для наркопьяни. Туда сначала завозят голых девушек и бухло, а потом запускают вот таких как ты, Миха. И причем все это огорожено и вход-выход по пропускам, чтобы никто из асоциальных мерзких типов не слинял и не мешал жить цивилизованным гражданам.

На улице остановились у палатки: Миша разволновался перед съемкой и, чтобы успокоиться, решил купить сигарет. Чуть ли не половину пачки занимала антитабачная реклама — не только надпись о вреде курения, но и фотография, наглядно (в основном, на примере внутренних органов) демонстрирующая, к чему эта привычка может привести. Продавщица протянула Мише пачку с довольно невнятным, но особо отвратительным изображением и надписью «Курение вызывает импотенцию».

— А м-можно мне д-другую? — спросил Миша, немного повертев пачку в руках — Н-н-не с импотенцией.

— А с чем вам тогда?

— Н-ну, я не знаю. С раком л-легких хотя бы.

— С раком больше нет, их быстро разбирают, — заметила продавщица. — С пороками сердца еще остались. Будете брать?

— Хорошо, д-давайте с пороками.

Вокруг разливался спокойный украинский вечер, со всеми его цикадами, акациями и легким горячим ветром над степью. Настя-режиссер вышла на дорогу и быстро поймала машину. Пришлось немного поторговаться с водителем — он сначала требовал надбавки за пятого, лишнего пассажира, но сразу было видно, что Настя ему очень понравилась, и он довольно быстро сдался.

Водитель оказался классическим бомбилой-кавказцем лет шестидесяти, с короткой седой щетиной и веселыми прищуренными глазами. Он одобрительно окинул взглядом пышные формы Насти-режиссера под балахоном, остановившись на левой груди, в которую было напихано больше тряпок, чем в правую, и спросил:

— С дэтми атдахнуть приэхали?

— Да уж, — хмуро кивнула Настя на сидящих сзади, — с дармоедами своими… Давно ли сама молодухой была, да жизнь не спрашивает — пролетела в один миг, ничего и заметить не сумела. Сами знаете, как оно-то бывает, — Настя глубоко вздохнула и положила авоську на колени, молочные бутылки при этом звякнули друг о друга.

— Ну, почэму жэ, — вдруг как-то слишком уж рассудительно заметил водитель, — жизнь нэ пролэтаэт, это люди часто многого нэ замэчают в нэй, но это нэ значит, что этого многого нэт. Сагласитесь, глупо атрицать, что Всэленная безгранична, причем я имею ввиду нэ космос, а миры, которые существуют рядом нами, на расстояныи вытянутой руки, просто в силу аграныченности нашего сазнания мы нэ васпринимаем их… Вы знаэте, есть такой писатэль Карлос Кастанета, — таксист так и произнес «кастанета», через «т», одновременно смачно и сухо, так, что от этого слова в воздухе будто бы действительно раздался треск испанских кастаньет. — Нэ знаете? Очень интэрэсный писатэль…

После писателя «Кастанеты» и безграничной Вселенной участники съемочной группы оказались в легком ступоре. Практичная Бяша забеспокоилась — веселые огоньки в глазах водителя показались ей довольно подозрительными, не факт, что они были естественного происхождения. А эрудированный кавказец продолжил:

— Нэдавно я сматрэл снимки в интэрнэте на сайте NASA, там тэлескоп Хаббл снял Крабавидную туманность. Очень красиво! Я вам рэкомендую пасматреть. Один снимок — размэром в шэсть свэтовых лэт. На нем агромные бардово-зэленые волокна звездного вэщества, а в цэнтре — нэйтронная звезда, вокруг которой галубое свэчение. Я сматрэл на этот снимок и вдруг понял, что это жэ фотография клэтки человека. Все один в один, очень похоже. Панымаете, что это значит? Палучается, вся Вселенная можэт находиться у вас в мизинце ноги.

— Вас надо с сестрой вот этой девушки познакомить, — сказал Макар, показывая на Катю, — вам будет, о чем поговорить, она пьет чай с солью и молоком, чтобы приходила специальная энергия, которая спасает сейчас Землю.

На протяжении всего пути кавказский мистик продолжал излагать свою космогоническую теорию. Катя не выспалась, а Макар, сидя рядом с ней, все фотографировал и фотографировал ее, пока на одном из снимков не запечатлелось «оскорбленное пони» — выражение лица, которое он так долго пытался поймать.

— Катю будешь снимать ты! — шепотом сказала ему Настя-режиссер, взглянув на фотографию на экране телефона. — У тебя это получается почти как у Ларри Кларка. Помнишь «Детки»? Там каждый кадр сочится вожделением: он снимает коленку девочки-подростка, и сразу понятно, что бы он с этой коленкой сейчас сделал. Это, кстати, очень крутой прием, нам надо взять на вооружение. Делаешь вид, что ты такой серьезный правильный чувак, типа смело показываешь обществу его пороки, а на самом деле сам снимаешь асоциальное порно и капаешь слюной на камеру от похоти. Ой, остановите здесь, пожалуйста.

— Пачиму? — удивился водитель. — Давайте я вас да самого пляжа давизу!

— Не-не, нам прямо тут, здесь очень живописная натура.

На поле вдалеке лениво вращали своими лопастями ветряки, разгоняя жаркий степной воздух. Впереди, за поселком, ухала басами и диссонансом нескольких танцполов дискотека, над которой призывно рассекали небо четыре ярких прожектора.

К пляжу нужно было идти по дороге через большой пустырь, который разделял городок и деревню. Навстречу то и дело попадались девушки в обтягивающих оранжевых трусиках в черный горошек — символ божьих коровок, которые в массовом порядке прилетали на это побережье из года в год, влекомые инстинктом продолжения рода. В этом году, правда, было нашествие не божьих коровок, а стрекоз. Их были многие тысячи, они появлялись под вечер и исчезали ночью. Стрекозы висели в нескольких метрах над головами людей плотным слоем, живым потолком, который медленно двигался в сторону города.

— Какие красивые стрекозы, — сказала Катя, — но если бы они летели ниже, было бы страшно. А так они очень хорошо летят. У меня есть сережки-стрекозы, смотри, — она показала Макару двух маленьких серебряных стрекоз в ушах, — они раньше очень мучили ушки, потому что у них гвоздики с резьбой и все очень болело. Но есть специальная технология, как их надо вставлять, чтобы не больно было. Их нужно просто послюнявить немного.