Я ничего не могу сделать - Елена Клещенко

В сущности, все вышло отлично. Сведения о хонтийской промышленности, о масштабах строительства, о планах развития страны, даже о приросте населения не приходилось искать – они входили в учебную программу.

– Хорошо, а это что за чудеса у торцевых стен?

– Пандусы, профессор. Здесь световые окна, а вот двери в коридоры.

– На кой черт вам пандусы?

– Для транспортировки лежачих больных и оборудования. Каталки, носилки, всякое такое.

– Дэк, – профессор Недже поднял бровь над пенсне, – а вы, часом, не слыхали про такую штуку, как грузовой лифт?

– Лифт может выйти из строя, профессор. Опять же при экстренной эвакуации два лифта – не вариант. С пандусами быстрее, если достаточно персонала.

– Курс паникеров, – прорычал профессор. – Следующий, кто скажет мне: «А вдруг вторжение Островной Империи?», не получит зачета. Каждый должен заниматься своим делом: следуйте техзаданию и не забивайте себе голову политическими домыслами.

– В техническом задании упоминаются пути эвакуации, – сказал Дэк, – например, на случай возгорания. К тому же такое решение снижает теплопотери, я посчитал.

– И где вы возьмете ваши пандусы? Не припомню такого в каталоге конструкций.

– Они есть в промышленном разделе.

– Но у вас больница!

– Но ведь размеры модулей одни и те же, профессор?

– В принципе да…

Профессор явно не готов был снять претензии, но продолжить не успел: в дверь заглянул университетский служитель в форме.

– Господин Недже, вас господин декан срочно вызывает к себе!

– Хорошо, я зайду к нему сразу, как закончится час.

– Простите, но его ученость сказал, это срочно…

Профессор беззвучно пошевелил губами.

– Работайте, я сейчас вернусь. Закаста, проверьте привязку к осям, что-то я сомневаюсь…

– И чего катит на меня, старый валун, – вполголоса сказал Нирикки, когда дверь закрылась, – вот у меня пищеблок, я же помню, что был. Столовую… ну, сейчас сделаю, подумаешь.

Дэк поднялся с места. Раз велено пересчитать, сделаем вид, что пересчитываем. В уме… Митисте, положив на колени справочник, а на него блокнот, рисовала нечто не имеющее отношения к несущим и навесным стенам.

– Можно посмотреть? – шепотом спросил Дэк. Митисте недоверчиво взглянула и убрала руку.

Деревянная лесенка без всякой опоры поднималась ввысь, и шесты, соединенные перекладинами, так изгибались, что видны были шатание их и дрожь. На верхних ступенях балансировал человек, босой, оборванный, и терял с трудом обретенное равновесие, протягивая руку женщине, которая тянулась ему навстречу и падала вверх, увлекаемая силой небесного притяжения. И уже было ясно, что им не хватит какой-то пяди, и лестница рухнет на землю, а женщину унесет в небо, прямо в Мировой Свет… Только переведя дух, он понял, что не дышал, пока рассматривал рисунок.

– Здорово, – прошептал он. Митисте улыбнулась, ее худое лицо сразу стало почти красивым, но тут в коридоре послышались шаги, и Дэк шарахнулся к своему стулу.

– Закаста, – профессор говорил так, будто сам удивляется тому, что имеет сообщить, – пойдемте со мной.

В кабинете декана их ждал незнакомец. Средних лет, светловолосый, одетый неброско, но (в этом Дэк уже научился разбираться) недешево.

– Так это и есть ваш лучший студент? – спросил он. Дэк молча поклонился.

– Господин секретарь, я еще раз позволю себе напомнить, – скучным голосом сказал декан, – что господин Закаста не имеет степени бакалавра. Он не получил зачетов, не прошел практику. Я не намерен брать на себя ответственность…

– Я понял, понял, – скучающе отмахнулся неизвестно чей секретарь. – Господин Закаста, вы сейчас выполняете индивидуальный проект?

– Да, господин. (Что за дурацкая мода начинать разговор, не представляясь?)

– И что же вы проектируете?

– Здание больницы.

– Похвально, весьма похвально. А скажите, нет ли у вас желания взять другую тему, э-э, предоставляющую больше простора для ваших творческих идей? Скажем, проект особняка?

Четверокурсник Дэк Закаста обалдел. Ханс Эшхольц, прогрессор, – признаться, тоже.

– Но я уже практически закончил больницу, мне осталось совсем немного, – только и сказал он. Декан, профессор и гость подарили его одинаковыми взглядами – именно так смотрели односельчане в Стране Отцов, полагавшие его слабоумным.

– Это все упрощает, – светло улыбаясь, заявил гость. – У господина Закасты… как ваше имя, простите?.. У Дэка будет достаточно свободного времени, чтобы заняться частным заказом. Господину декану нет нужды беспокоиться, это будет всего лишь конкурс проектов, таково желание заказчика. И если именно проект господина Закасты будет принят к исполнению, то техническую сторону дела, все связанное с безопасностью, эксплуатационные характеристики и прочее, подробнейшим образом проверят эксперты, и за дальнейшее будут отвечать они. Не сомневайтесь.

– Я не сомневаюсь, – судя по лицу декана, не сомневался он в том, что предложение содержит некий подвох. – Однако не понимаю, почему не обратиться к экспертам сразу. Есть гильдия архитекторов, есть проектные мастерские…

– Например, та, которую возглавляет ваш зять? – сладким голосом пропел неизвестно чей секретарь, и пока декан наливался кровью, продолжил: – Лично на меня ее творческий потенциал произвел очень, очень сильное впечатление. Но мой патрон выразил свое желание с предельной ясностью: обратиться к молодежи. Так вы согласны, Дэк?.. Возьмите эту карточку и свяжитесь со мной в указанное время, в любой день. Если возникнут проблемы с учебным расписанием, я уверен, что педагоги пойдут вам навстречу. Всего наилучшего.

По этому сигналу декан приподнялся из кресла, обозначая конец разговора. Однако и он сам, и гость остались в кабинете.

– Вот такие дела… – задумчиво протянул Недже, когда дверь за ними закрылась. – Педагоги пойдут вам навстречу, господин Закаста, престиж института и так далее… но мой вам совет: внимательно читайте, а потом два раза перечитывайте все, что придется подписывать. Если будет возможность, приходите посоветоваться, я к вашим услугам.

– Господин профессор, а кто это был?

– Это был секретарь некоего господина Сегонти. Случайно, никогда не слышали о таком? Губернатор нашей провинции и член совета спонсоров университета. И большой затейник, как сейчас выяснилось.

Они сидели на кухне, под старомодным абажуром. Ниру, не вставая с табуретки, вертел ложкой в кастрюльке на плите.

Семейство Селунга – Ниру, его сестра и их мать, работавшая в городской больнице, – занимало половину квартиры в старом доме, с разгороженной пополам кухней и общей ванной. Сейчас дома были только Ниру с сестрой. Госпожа Селунга после работы отправилась в департамент социальной справедливости, сдавать документы, подтверждающие, что она вдова и страдает врожденным обменным заболеванием, – это полагалось делать ежегодно, чтобы не лишили льгот.

Дом знавал лучшие дни: высокие потолки, полукруглые окна со звездчатыми переплетами, узорные перила и мраморные ступени просторной лестницы – кое-где на них еще сохранились медные кольца для прутьев, удерживавших ковер. Выщербины на ступенях заделали бетоном, квартиры в первом этаже стояли пустыми, темными и зловонными, без дверей и с замурованными окнами. Странно было найти за единственной запертой дверью теплый свет, запахи еды и бумажных книг, цветные коврики на деревянном полу.

Послышалось цоканье когтей, скрипнула дверь, и в щель просунулась голова – коричневая, с белой звездой на лбу.

– Дэк, – сказал лоуки и простодушно добавил: – Люблю.

– Ладно тебе, – Дэк смутился. Зверь подошел ближе, поддел лобастой башкой его руку. – И я тебя тоже.

– Ты прямо краснеешь, когда он тебе в любви объясняется, – ехидно сказал Ниру, переставляя кастрюльку на стол. – В Центральных разве лоуки нет?

– Теперь нет. Я их только на картинках видел. Одни собаки остались.

– Слушай, а про упырей – правда? Ну, что на Юге лоуки мутировали в упырей и стали злобными? Или это так, газетный бред?

– Не совсем бред. Они стали не злобными, – сказал Дэк, почесывая Шуффе за ушами. Имя не подходило могучему зверю, но, видимо, когда-то он был маленьким и пушистым. – Они стали умными. Фактически как люди.

– Ничего себе. Значит, все эти ужасы – вранье?

– Не вранье. – Дэк помолчал, глядя, как над клубнями в тарелке поднимается пар. – Когда ты становишься умным, у тебя появляются всякие вопросы. Например, верно ли, что человек тут самый главный. Верно ли, что человек хороший и его надобно слушаться…

– А, понял. (Ниру зябко повел плечами.) Шуффе, ты не слушай, не набирайся плохого!

– Шуффе дать, – сказал зверь и оперся передними лапами на свободный табурет, так что брыластая морда оказалась над столом. Лоуки, как и голованы, не стучали хвостами, но смотреть умели по-собачьи пронзительно. А пальцы у них были длиннее, чем у собак, почти обезьяньи. Молодые лоуки лазали по деревьям. Взрослые, на зависть портовым псам, ловили лапами рыбу.