Быстрее пули - Наталья Корнилова

Наталья Корнилова

Быстрее пули

– Глупость какая-то, – сказал щуплый остролицый мужчина с длинным носом и проницательными светлыми глазами. – У меня сын как-то раз тоже так подшутил. Нарисовал мне какую-то жуть на бумажке – череп со скрещенными костями – и подложил в машину. Оказывается, он насмотрелся мультика… этого, про пиратов. Да, «Остров сокровищ». И решил послать мне «черную метку» за то, что я отобрал у него мобильник.

– А что ты у мальчишки игрушку-то отобрал, Борис Ефимыч? – усмехнулся его собеседник, широкоплечий здоровяк с открытым улыбчивым лицом и высоким, с залысинами, лбом.

– А как не отобрать, если он, паразит, позвонил с этого мобильника куда-то в Таиланд… и уж я не знаю, на каком языке и с кем он там разговаривал, но только пришел мне счет со множеством нулей. Жена после этого хотела сына к бабушке отправить, но я сказал – что мы, звери, что ли? Ну нашалил ребенок, но зачем же ему сразу высшую меру наказания? – Борис Ефимыч выпил немного сока. – Так мне эта самая доброта потом боком вышла.

– Доброта всегда боком выходит.

– Это верно. Прислал он мне эту черную метку, а начальник охраны, дурак, взбаламутил всех и на уши поставил. Мину, значит, мне в авто впарили якобы. Он мне это с пеной у рта доказывал: дескать, безопасность прежде всего. Вот такие дела, Витя. А теперь… тоже глупость какая-то, черт побери. Да…

И он покрутил в руках листок бумаги, на котором мастерски, коготок к коготочку, подушечка к подушечке, шерстинка к шерстинке – была нарисована растопыренная, с агрессивно выпущенными когтями, кошачья лапа.

– На спину кто-то приляпал, – раздосадованно сказал Борис Ефимыч. – Да еще так аккуратно булавкой прицепил. Прямо на пиджак. Охраннички-то мои божатся, что, когда из дома выходил, не было у меня ничего. Да наверняка на спину не смотрели… здоррровые, сволочи, а толку?!

– Что, думаешь, опять сынок подшутил?

– А кто его знает? Только нервируют меня такие шутки, сам знаешь. – Борис Ефимыч отпил еще соку, а его собеседник Виктор решительно отодвинул бокал с красным вином и произнес:

– Ну что, мне пора. Володьку увидишь, передавай привет. Хотя Володька что-то в последнее время… ну да ладно. Не буду. Меня ждут.

– Где, в сауне? – улыбнулся Борис.

– А что такое, Борька? Ты стал противником водных процедур?

– По-моему, у тебя там процедуры не столько водные, сколько вводные. Ну… ты меня понял.

Виктор улыбнулся и поднялся из-за столика.

– Разве можно без женского полу? Как поет брателло в этой… в опере… «без женщин жить нельзя на свете, нет!» – довольно верно пропел он мягким, неплохо поставленным баритоном, и явно было, что фраза про «брателлу» была сказана не потому, что у Виктора не было иных языковых средств для выражения своих мыслей, а – из рисовки. Вроде бы как «новым русским», к завидному сословию которых он относился, так положено изъясняться.

Борис Ефимович улыбнулся и протянул руку:

– Ну, счастливо, Виктор Иваныч. Удачи.

Виктор Иванович Семин, преуспевающий бизнесмен, был всецело доволен жизнью. Он был молод, богат и имел прекрасные жизненные перспективы. К тому же он полагал себя счастливым вдвойне, потому что не был связан семейными узами и мог пользоваться всеми возможностями, каковые дают свобода и деньги. В этом плане он совершенно не понимал своего старого друга, бывшего однокурсника и делового партнера Бориса Ефимовича Рейна, который рано женился, обзавелся детьми и теперь вел чудовищно однообразную жизнь примерного семьянина.

Куда ближе – на этой почве – Виктору Семину был другой его приятель по МГУ и тоже деловой партнер Володя Каллиник. Тот точно так же, как Рейн, был женат, но при этом не обременял себя утомительной верностью жене, бывшей фотомодели, и гулял на полную катушку, как Семин. Да та и сама была не прочь наставить рога благоверному, так что на измены мужа смотрела сквозь пальцы.

Семин уселся на заднее сиденье своего «Мерседеса» и сказал шоферу:

– Ну что, Данила… как обычно.

– Понятно, Виктор Иваныч. Значит, двигаем в Петровскую сауну?

– Вот-вот. Ее сегодня наши ребята на весь вечер абонировали. На весь вечер – это, проще говоря, до утра. Так что звони своей мымре, Данила, и скажи, что у меня важная выездная встреча и что дома ночевать ты не будешь. Ясно?

И лукавая улыбка промелькнула на широком лице Семина, когда он, сказав эти слова, откинулся назад и удовлетворенно вздохнул.

Его взгляд переместился чуть вправо, и Виктор невольно вздрогнул, когда увидел…

– Данила, а это что такое?

– Вы о чем, Виктор Иваныч?

– Да вот!

И Семин, протянув руку, сорвал с подголовника переднего сиденья маленькую белую бумажку. Она была прицеплена к кожаному чехлу сиденья маленькой булавкой.

– Вот это!

Шофер Данила снизил скорость и взял из рук босса бумажку. Глянул и недоуменно произнес:

– Это что за художества, Виктор Иваныч?

– Художества – от слова «худо»! Откуда это в моей машине? Ты все время тут сидел?

– Да… хотя нет. Выходил. Но я, когда выходил, на сигнализацию ставил. Сами знаете, что сигнализация…

– Да знаю! – прервал его Семин и выхватил из руки шофера бумажку. – Не нравится мне это. Борису – на спину, мне – в машину. Нехорошие шутки.

Нет надобности говорить, что на бумажке был рисунок растопыренной кошачьей лапы. Коготок к коготочку, подушечка к подушечке, шерстинка к шерстинке.

Борис Ефимович Рейн посмотрел на часы, которые подарил ему его швейцарский партнер. Сам Борис Ефимыч, хотя и был весьма состоятельным человеком, никогда не пошел бы на такое безумство – платить за часы пять тысяч долларов, когда есть более неотложные статьи расходов. Время. Да, пора уже и уходить из клуба.

Борису Ефимовичу даже не хотелось играть в бильярд, хотя он никогда не уходил из своей излюбленной «Пирамиды», не сгоняв партейку с проверенными партнерами и бывшими однокурсниками – Витей Семиным, только что ушедшим, или Володей Каллиником, которого сегодня в «Пирамиде» не было.

Рейн отдернул портьеру и подозвал к себе телохранителя, которому он передал свой мобильный телефон, чтобы во время разговора с Семиным его никто не беспокоил.

– Жена не звонила? – быстро спросил он.

– Нет, Борис Ефимович. Звонил только ваш сын. Я сказал, что вы ему перезвоните.

Борис Ефимович поморщился, допил сок и сказал:

– Ладно. Пойдем отсюда. Только перед этим не помешало бы посетить WC.

– Что? – не понял охранник.

Борис Ефимович досадливо окинул взглядом мощную фигуру телохранителя, склонившуюся к нему, потому как Рейн был маленького роста, и сказал:

– Ты где учился, Леня?

– В вертолетном училище, – после паузы удивленно ответил тот. – А потом…

– Что потом, я знаю, – перебил его Рейн. – А вертолетное ты закончил?

– За-кончил, – выговорил охранник Леня, упорно не понимая причины такого интереса шефа к образованию своей охраны.

– Значит, – откомментировал Рейн, – что такое вертолет, тебе объяснили, а что такое «Дабл ю си», то бишь ватерклозет, – нет.

– А, – обрадовался охранник. – Понял. Так бы сразу и говорили, Борис Ефимыч.

Туалет с позолоченным мужским силуэтом на девственно-белой двери и изящной надписью «Gentleman» под ним ожидал банкира Рейна в конце ярко освещенного коридора, забранного ковровым покрытием от пола до потолка и начисто проглатывающего всяческие звуки. Борис Ефимович прошел по нему стремительными шагами, придерживая рукой разлетающиеся полы длинного пиджака.

За ним громадной неотлучной тенью следовал телохранитель.

Борис Ефимович прошел мимо светильников, коими щедро были увешаны стены, Леня едва не задел головой внушительных размеров вычурную люстру, блистающую хрусталем и позолотой, – и они оказались перед дверью туалета. Рейн хотел было войти туда, но Леня мягко придержал босса за плечо и сказал:

– Борис Ефимыч…

Тот досадливо тряхнул головой и затоптался на месте, показывая, что ему не до этих бодигардских перестраховочных штучек, но Леня вежливо, но твердо добавил:

– Борис Ефимыч, Елена Константиновна меня тотчас же уволит, если узнает, что я не…

– Да иди, осматривай сортир на предмет обнаружения чеченских террористов, пластиковой взрывчатки и восемнадцати озлобленных киллеров! – раздраженно буркнул Рейн, по всей видимости, переживавший не самые лучшие ощущения в своей жизни.