Уроки любви - Виктория Тория
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рика, да? Стоит ли спешить, или, может, Вы приготовите мне чаю?
Я затрясла головой, пытаясь понять, с каких пор у меня слуховые иллюзии. Не может же быть, чтобы мой ученик мне почти приказал подать чай. У меня дома. После провала на экзамене. С ума он сошел, что ли, от горя?
Я чувствовала себя свежепризванным духом. Те тоже ничего не понимают, когда их только вызвали. Посмотрела из-под ресниц на Марсена. Тот почти прижимался ко мне, его рука вот-вот упадет мне на плечо, а лицо так близко, что…
— Вам с сахаром или с вареньем?
Улыбнулся. Надо обязательно придумать заклинание паралича лица. Чтобы вот его так и заклинило с этими улыбочками.
Поднялась и, нервно вздрагивая, подалась на кухню. И только когда по привычке попыталась вытереть руки об юбку, поняла. Подол все там же, где и был, когда разговаривала с Лу. Там же. Подол. За поясом!
— Демоны бездны!
— Что? Уже готово? — Марсен стоял на кухне в двух шагах от меня. И смотрел по-прежнему с насмешкой, не то заигрывая, не то соблазняя и намекая на что-то. Ну, хоть разобралась, с чего такие активные действия. Хожу тут перед ним почти с голыми ногами! И чулки телесного цвета с тоненькой нитью золотистого кружева отнюдь мне одетого вида не добавляли. Позор. Позор на мою голову! Уволиться? Умереть? Развоплотиться?
Чай, сделать чай.
— Нет, пока не готов. — Теперь я сипела, как сторож старых ворот у южного крыла университета. Тот любил курить трубку с такими убойными смесями, что даже нечистая сила к нему не приближалась в воронов день[7]. Что уж говорить о живых.
— Тогда я тут присяду, — и уселся на один из стульев. Спасибо, что не на стол. Я бы не удивилась.
Глава 4. Кровь и поцелуи
Мысли метались в голове, как Лу, когда ее детки начинали мяукать, требуя есть, пить и какать одновременно. Как, боги, как мне незаметно одернуть подол?!
— Позвольте? — Он что, менталист? Ужас какой. Я стояла пунцовая, под цвет штор на кухне. Те были тоже ало-вишневые. Де Марсен ловко высвободил мою юбку и элегантно расправил ее у меня на ногах. А я так и стояла, глядя перед собой и то сжимая, то разжимая кулаки. Бить. Если кого и хотелось. То стенку. Головой. Мне придется уволиться. Другого выхода я не вижу.
Мысль, подобная этой, прозвучала в голове поминальным колоколом. Нет, нет и еще раз нет! Я не для того трудилась, жертвовала всем, потеряла семью, отказалась от личной жизни (не то чтобы отказалась, скорее отказалась быть коровой на привязи, которую приведут к племенному быку, а именно так мне виделись договорные браки нашего общества), чтобы из-за какого-то сопляка все, все потерять!
— Де Марсен, что Вы себе позволяете?! — гневно вопросила я студиуса. А тот лишь ухмыльнулся, чем вывел меня из себя еще больше. И тут я впервые в жизни подняла руку и залепила молодому человеку пощечину. Не студиусу. А вообще подняла руку на другого. Всегда думала, что это дикость — решать вопросы подобным образом. А тут… о боги, этот мальчишка на меня действует как… рядом с ним я превращалась в какое-то чудовище, по крайней мере, чувствовала себя им. Монстром. По отношению к которому жирная было не самым плохим определением.
— Леди, — а парень-то тоже вскипел. Прищурился и рассматривал меня с ног до головы и обратно. Только на сей раз это был не томный раздевающий взгляд. А взгляд ассасина на жертву. И я опять замахнулась. Руку перехватили железными тисками. — Ну, нет, Анрика, больше ты меня не ударишь.
Я попыталась вырваться. Отчего парень только зло рассмеялся и заломил мне руки. Я дышала тяжело, гнев рвался наружу, разъедал изнутри, требовал мести. Я попыталась пнуть ногой, и меня сразу же подтолкнули к стенке, где пригвоздили, как мотылька к стенду в музее природы. Одной рукой он удерживал мои руки, ногами сдавил мои ноги, а вторая рука ухватила меня за лицо.
— А ты темпераментная, — прошипели мне в лицо. — Я ошибся.
Поцелуй был грубым. Я не очень разбираюсь в поцелуях, но отличить страсть и жажду наказать, сделать больно, унизить — в этом я немного разбираюсь. И все это было сейчас, когда он кусал мои губы, когда его язык… если бы я могла улыбаться сейчас, я бы так и сделала. Я сомкнула зубы. Меня в отместку тряхнули так, что головой я ударилась о стенку.
— Сукин сын! Марсен, я…
Я не знала, чем ему пригрозить. Вызвать полицию? И завтра нас поженят мои же родные. Пожаловаться ректору? И стать посмешищем на весь университет? Оставалось одно:
— Вы… никогда, слышишь, мальчишка, ты никогда не сдашь ни один из моих предметов!
Звучало жалко. Но это было что-то, а что-то, как известно, лучше, чем ничего.
Он облизнул губы, которые были в крови. Моей и его. Я инстинктивно повторила за ним этот жест. Кровь была соленой. У меня на губах. И чьей, моей или его, я не знала. Наверное, обоих. У меня была прокушена губа. У него язык.
— Заткнись. — Его рука все еще удерживала мое лицо. — Не любишь, когда тебя целуют? Я не против обойтись и без поцелуев.
Я растерялась. Только сейчас поняла, что мы у меня дома одни. Что на улице ночь. Что соседи живут от меня слишком далеко. Меня никто не услышит. А парень сильный. Очень сильный. Я не хрупкая златовласка, но он меня удерживал одной рукой! Стало страшно.
— Боишься? — Он ухмыльнулся. Я облизала губы еще раз. Теперь от испуга. Его рука переместилась, а большим пальцем он прошелся по моему рту, сминая губы. И не боится, что я опять укушу. — Без глупостей, леди.
И рассматривает меня. И правда, мотылек на стенде в музее природы. А он вредный мальчишка, из тех, что отрывают мотылькам крылья и
