Лидия - Василий Воронков

Я уже протянул к экрану руку, но снова замер, не решаясь открыть список поступивших, хотя и понимал, что терминал получает данные с того же портала, что и мой суазор.

Поборов, наконец, свою нерешительность, я вздрогнул, когда экран на секунду мигнул, выстраивая список, и задержал дыхание. Сердце молотило в груди, руки тряслись от волнения.

А потом я минут пять любовался на собственную фамилию в списке первокурсников, отсортированному по среднему арифметическому.

Я занимал одно из первых мест.

Это было так невероятно. Я всё ещё никак не мог поверить. Я поднялся в приёмную комиссию, надеясь, что живой человек, а не безразличный терминал, подтвердит мой удивительный результат, однако приёмная комиссия оказалась закрыта — информационное табло над дверью напомнило мне, что торжественное собрание для поступивших начнётся в одиннадцать часов, на следующий день.

Я занёс напоминание в свой суазор и вышел из главного здания на улицу, в залитый полуденным солнцем сквер.

По какой-то причине я больше не чувствовал радости — скорее, волнение и даже лёгкий страх. Я вдруг подумал, что до сегодняшнего дня в действительности никогда не верил в своё поступление. Я понимал, что жизнь теперь кардинально изменится. Я перееду из города в общежитие, почти за сотню километров от дома, мать уже не будет допекать меня рассказами о своих надуманных болезнях, однако мне придётся учиться на самом престижном отделении одного из крупнейших ВУЗов страны, где, как рассказывали на подготовительных, могут запросто отчислить треть курса по результатам обычной сессии. Меня ждали вовсе не безмятежные прогулки по берегу реки, а тяжёлая работа и бессонные ночи.

Я посмотрел на безоблачное небо и заметил тонкую полоску тающего газа от взлетевшего реактивного самолёта или космического корабля.

Спустя несколько лет я, возможно, получу своё первое назначение, впервые покину Землю. Хотел ли я этого? Мне было страшно так, словно вылет назначили уже на завтрашний день — сразу же после торжественного собрания, — и в то же время я боялся, что не справлюсь с учёбой и меня с позором исключат.

— Ну, что? — послышался знакомый голос. — Мы сделали это!

Я обернулся.

Передо мной стоял Виктор, обмахиваясь суазором как веером, хотя было не так жарко, и даже дул лёгкий пахнущий хвоей ветерок.

— А ты боялся! — сказал Виктор, удовлетворённо улыбаясь.

Мы познакомились на подготовительных курсах — Виктор сам подсел ко мне на семинаре по математическому анализу и задал какой-то нелепый вопрос. Занимался он не меньше меня, и мы часто оставались вместе после курсов, чтобы вдвоём разобраться с какой-нибудь сложной темой, однако на репетиции экзаменов он с трудом получил минимальный проходной балл.

— А ты? — спохватился я и полез в карман за суазором.

— Что, даже не посмотрел? — усмехнулся Виктор. — Я сдал. По нижней планке, правда, но… Какая разница? Главное, что поступил.

— Поздравляю! — сказал я. — Извини, я сегодня сам не свой. Всю ночь не спал…

— А я спал, как младенец! — рассмеялся Виктор.

Я кивнул головой и ещё раз посмотрел на небо. След от ракеты уже растаял на солнечном свету.

— А ты чего тут делаешь? — спросил Виктор. — Собрание же завтра, разве ты не смотрел на портале?

— А ты? — спросил я.

96

На следующий день я приехал за час до собрания, однако институт уже заполняли взволнованные первокурсники, и мне пришлось проталкиваться через плотную толпу, чтобы просто подойти к лифтам.

Как обычно я никого не узнавал.

На лифтовой площадке выстроилась очередь, и кто-то постоянно пытался пролезть вперёд, игнорируя остальных. Мелодично позвякивал лифт, шипели открывающиеся двери, вспыхивали на стенах яркие табло, показывая беспорядочные направления, мигали лазерные лампы, по огромному, похожему на электронную стелу экрану в центре зала крутили фильм с головокружительными космическими панорамами.

У меня действительно начинала кружиться голова.

Все вокруг говорили одновременно, вразнобой, пытаясь перекричать друг друга, а из громкоговорителей в стенах доносилась раздражающая музыка, которая срывалась на гулкий резонирующий звон. Мне хотелось зажать уши руками.

На последнем этаже, где располагался актовый зал, оказалось не тише. Я не мог разглядеть Виктора в толпе и встал у входа в зал, у информационного терминала, по которому показывали беззвучный обучающий фильм по истории колонизации Венеры. Бегущая строка внизу подсвечивалась синим, как в караоке, а на экране быстро сменялись слайды — похожие на пирамиды корабли, которые бомбардировали планету глыбами льда, невыразительные люди в больничных халатах, собравшиеся для группового снимка, нарисованная на чёрном фоне планета, двигавшаяся по эллипсу вокруг подразумеваемого солнца, неправдоподобно ускоряясь с каждой секундой, набирая ход, подобно гигантскому космическому кораблю. В конце фильма на экране появилась залитая магмой Венера, которая медленно превратилась в голубой, похожий на Землю шар.

За спиной послышались чьи-то громкие голоса — кажется, говорили две девушки, однако из-за стоящего в коридоре гама я не мог разобрать ни слова. Один из голосов показался мне знакомым, что-то судорожно сжалось у меня в груди, и я резко обернулся, однако рослый студент, проходивший мимо, грубо толкнул меня в плечо, я оступился и упёрся рукой в стену, чтобы не упасть. Я попытался высмотреть в толпе хама, однако тот уже скрылся за головами других студентов.

Я стоял перед экраном, на котором показывали превращение планеты, и думал, что впопыхах, из-за волнения, забыл о чём-то очень важном, когда перед моим лицом вдруг возник, материализовавшись из воздуха, чей-то суазор с открытой страницей цветастого портала.

Я вздрогнул и обернулся.

— Смотри! — сказал Виктор, самодовольно улыбаясь. — Я зарегистрировался в соцветии. Здесь своя сеть. Вот…

Он провёл пальцами по экрану, и передо мной появился похожий на паутину график сети — маленькие круглые фотографии, от которых тянулись тонкие, расходящиеся лучами нити, соединявшие заключённые в круги лица.

— Молодец, — сказал я.

— Смотри, смотри! — Виктор быстро пролистывал пальцем эту развесистую паутину. — Вот я, а вот…

Но я уже не слышал его. Под потолком раздался звонок, и через секунду ровный бездыханный голос объявил о начале собрания.

Мы с Виктором стояли неподалёку от входа и успели занять места в первом ряду.

Над сценой висел широкий красный флаг — как выспреннее знамя дворянского дома — с геометрическим гербом института, собранном из трёх фигур — треугольника, круга и квадрата.

В зале постоянно кто-то кашлял, смеялся, говорил вполголоса или громко, и вокруг нас стоял хор сбивающихся голосов, как в огромной многотысячной толпе, которая неумолимо сходит с ума от счастья. Однако я не чувствовал ничего, кроме смутного, почти подсознательного страха, как будто после года на подготовительных, после репетиций экзаменов и бессонных ночей был совершенно не рад, что, наконец, поступил.

Виктор всё ещё возился со своим суазором, выискивая наших будущих сокурсников в сети и добавляя друзей в своё растущее со скоростью ядерной реакции соцветие. Он несколько раз показывал мне экран, тыкая пальцем в чьи-то круглые фотографии, но я лишь молча кивал головой.

На прямоугольную сцену, где стоял высокий, стилизованный под старину микрофон с суставчатым кронштейном, никто не выходил, и я уже начал поглядывать на часы от нетерпения. Гул голосов в зале усиливался — явно не мне одному надоело ждать.

— Что-то они не торопятся, — тихо сказал я.

— Что? — Виктор, наконец, оторвался от суазора.

— Давно уже должны были начать, — сказал я.

Виктор убрал суазор в карман и осмотрелся.

— Да, глядя на эту толпищу, вовсе не чувствуешь себя кем-то особенным, — сказал он со вздохом.

— Особенным? — переспросил я.

— Ну, конкурс… — Виктор качнул рукой.

— Я никогда не чувствовал себя особенным, — сказал я.

— Врёшь, — сказал Виктор.

Я несколько секунд думал, как бы поостроумнее ответить, когда в зале раздался неприятный звон — такой же, как в коридоре, когда сообщили о начале собрания, — и на сцену неторопливо, прихрамывающей походкой вышел пожилой мужчина в старомодном твидовом костюме, слишком тёплом для лета.

— Вон! — Виктор нетерпеливо толкнул меня локтём и ткнул в сцену пальцем.

— Тихо! — шепнул я.

Пожилой мужчина встал рядом с микрофоном, несколько раз кашлянул в кулак, набрал полную грудь воздуха и, сверкнув неестественно-белыми искусственными зубами…

95

Я снова проснулся от удушья.

С громким надрывным хрипом я дёрнулся вперёд, оторвав голову от липкой, затягивающей кровать плёнки, вынырнув из глубокого мертвенного забытья. Несколько секунд я просто глотал ртом холодный воздух, не замечая ничего вокруг себя.