Смерть короля или общество полного неадеквата - Сергей Махов

Отец Коттон, глава Ордена во Франции, даже стал духовником короля. Но Генрих в принципе не доверял иезуитам.

На тот момент генералом Ордена был Клаудио Аквавива, сын неаполитанского герцога Атри, умнейший и злокозненейший ум в Европе.

Чтобы завоевать симпатии Парижа, иезуиты начали там с организации старческого дома (аналога нынешнего дома престарелых) и духовной коллегии (иезутитского училища), где преподавание велось на самом высоком уровне. Ученики изучали там не только религиозные вопросы, но и логику, ораторское искусство, математику, геометрию, иностранные языки. Дошло до того, что многие протестантские семьи отдали туда своих сыновей (которые потом отреклись от кальвинизма и стали католиками).

Но Аквавилу, многие, в том числе и папа, обвиняли в том, что Орден ведет слишком происпанскую политику, и вполне возможно, что иезуиты стали посредниками между задачей по устранению короля, поставленной испанским правительством, и собственно Равальяком.

Зацепки тут есть с двух сторон.

Первая — это отец Коттон, духовник короля.

Равальяк однозначно несколько раз встречался с ним до убийства.

Кроме того, госпожа д'Эскоман в своих показаниях говорила, что узнав о смерти короля, она первым делом побежала рассказать обо всем именно к отцу Коттону, который ей в ответ посоветовал не лезть в чужие дела, мол, следователи сами обо всем разберутся.

Вторая — это любовница короля (бывшая, или еще уделяющая королю время от времени "дружеский секс" — с бабами Генриха сам черт ногу сломит) Габриэль д'Антраг маркиза де Верней (с д'Эперноном она была связана через погибшего брата Лавалетта, мы уже упоминали о нем, она была его вдовой) была духовной дочерью отца Коттона. Как мы помним, Равальяк некоторое время служил именно у маркизы де Верней.

Ну и еще одна очень интересная вещь.

В 1618 году в Париже неожиданно сгорела Судебная Палата вместе со всеми Архивами. Примерно в это же время в Брюсселе были изъяты архивы наместника с 1 апреля по 1 июля 1610 года включительно. Очень занимательная штука, с учетом того, что наместник во Фландрии эрцгерцог Альбрехт был тесно связан с Аквавивой и иезуитами.Ну и Николя Потье, первый президент Парижского Парламента с 1611 года, был выпускником иезуитской школы в Тулузе.

Кроме того, следует учесть, что иезуиты напрямую никогда не брали отвественность за политические убийства — это их почерк.

Жерар заявил что он слуга Испанского короля. Клеман — что лигист. Равальяк — что одиночка. Только Панне и Шатель невовремя заговорили, не выдержав пыток. Во всех же остальных случаях об участии иезуитов узнавали лишь косвенно.

Microsoft в XVI веке

Деление на реальный и виртуальный сектора экономики было и тогда. Тут следует пояснить, что реальный сектор экономики производит либо товар, либо средства производства, создающие товар, который можно потрогать руками. Например, крестьянин выращивает виноград, и в результате получает вино. Или кузнец из железной крицы кует меч, это тоже реальность, его можно взять, потрогать и так далее.

Но зачем мучиться и производить товар, когда можно втюхать народу какую-нибудь левую фигню, которая фактически не требует затрат на производство?

Так появились индульгенции.

Дело тут вот в чем. Согласно Священному Писанию любой грех верующего снимается путем таинства покаяния на исповеди, но это не освобождает от божественного наказания за сделанные грехи. И тут папа Климент VI в 1343 году решает ввести специальные лицензии от главного поставщика божественных услуг на отпуск грехов — индульгенции, то есть «отпущение перед Богом временной кары за грехи, вина за которые уже изглажена; отпущение получает христианин, имеющий надлежащее расположение, при определенных обстоятельствах через действие Церкви, которая как распределительница плодов искупления раздает удовлетворения из сокровищницы заслуг Христа и святых и правомочно наделяет ими».

Таким образом изначально появилась возможность торговать воздухом, то есть человек согрешив и покаявшись, выкупал в церкви листочек бумажки, который освобождал его от наказания за сделанные грехи.

Но человеческая фантазия безгранична, и возник следующий вопрос — а почему бы нельзя продавать такие лицензии вперед, то есть за еще не сделанные грехи? Нет, ну понятно, грешат же все, а так человек вперед платит за то, что нагрешит, и ему потом просто остается согрешить и покаяться. ПРОФИТ!

И пошли градации лицензий — три месяца, полгода, год, три года, пять лет — ну вы понимаете — оптом — скидка! Естественно, что заработать хотелось всем, и появились "поддельные индульгенции", ну вы понимаете, все как у МелкоМягких. Продажа этих бумажек архиепископом Майенским (создал контору напополам с Папой, и делил прибыль 50 на 50) так возмутила Мартина Лютера, что разозленный этим чувак прибил на церкви свои 95 тезисов и начал Реформацию.

После долгой борьбы самих с собой Церковь в 1567 году запретила продажу индульгенций за деньги и вообще за материальные ценности. Ага! Прямо так и послушали! Когда на кону такие деньги (за день 1562 года в Париже один пардонер, продавец индульгенций, продавал святых бумажек на сумму в 400 ливров в среднем), прямо-таки все бросились исполнять этот указ..)))

В результате получилась идиотская ситуация, Папа вроде как говорит, что продавать индульгенции некошерно, но в любой церкви в ларьке "все по 30 рублей" всегда лежат заветные кусочки бумаги, отпускающие прошлые и будущие грехи.

И вот пришедший к власти Генрих IV, а вернее его суперинтендант Сюлли, протестант до мозга костей, и приверженец реального сектора экономики, в 1600-м году разом просто вышвыривает всех пардонеров Парижа... Причем Папа Климент VIII недоволен, но сказать ничего не может — формально Сюлли прав, ведь он основывается на декрете папы Пия образца 1567 года.

Климент лопочет что-то, что епитимью после покаяния никто не отменял, что надо все-таки, согрешив, платить и каяться, платить и каяться, но Сюлли забивает на эти стоны большой болт. Мужик в Риме сказал — пацан в Париже сделал. И нечего тут обсуждать.

Самое смешное, что продажа индульгенций возродилась в Париже во времена Марии Медичи, и снова изгнал пардонеров из французской столицы уже кардинал Ришелье. 

7. Наверное последняя часть[3]

Итак, вернемся к еще одной версии убийства Генриха, которую тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Версия эта — "ищите женщину".

Мы уже говорили, что для Генриха беспорядочные половые связи были своего рода фетишем. Но в отличие от второго чемпиона в мире по ходьбе налево (речь об Августе Сильном), который просто тупо трахал и валил, Генриху хотелось чтобы он и его любили с чувством. То есть он реально ДОБИВАЛСЯ любви. Потом была неделя кайфа (ага, в кустах пробовали, в бане пробовали, у городских ворот пробовали, по всем видам секса прошлись, аморал тоже уже был), и женщина была для него как прочитанная книга. Все. Неинтересна. То есть Генрих реально был самым страшным типом мужика для женщин — он вызывал любовь, а потом сваливал.

Естественно, что он не раз попадал на тот тип женщин,которые по своей натуре очень мстительны.

Те, кого это интересует, могут еще раз взять в руки "Сорок пять", и прочитать те главы, когда Шико ехал на переговоры к Наваррцу.

Мы же вернемся к последним годам жизни короля.

В октябре 1599 года Генрих запал на Екатерину-Габриэль де Бальзак д'Антрагэ, вдову Луи-Шарля де Ногарэ де Лаваллета. Девицу он очаровал быстро, но "буфетчица Прасковья третьи сутки не давала". Король предлагает денег — ни много, ни мало — 100 тысяч экю. Девица сомневается. Обещает на ней жениться. Она опять сомневается. И Генрих делает ход конем — он дает ушлой вдове расписочку следующего содержания:"Мы, Генрих IV, Милостью Божьей, король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Богом сьеру Френсису де Бальзаку д'Антагрэ, что он дает нам в спутники его дочь, а мы взамен, начиная отсчет с этого дня, если в течении шести месяцев она забеременеет и родит сына,примем его как законного наследника французского престола, и возьмем указанную девицу в жены, как только Святейший Папа расторгнет брак наш с Маргаритой Французской".

 Мадам, жадно потирая ладошки (ПРОФИТ!-ПРОФИТ!-ПРОФИТ!!), приняла письмо и унеслась вслед за королем, но Генриху новой игрушки хватило всего на два месяца. Потом Габриэль забеременела, и к ней пришел Сюлли, который невинно поинтересовался, аза какую сумму она готова продать королю его расписку обратно? Естественно, что Сюлли с негодованием прогнали ("не я, так хоть мой ребенок будет жить счастливо!"), а вскоре пришли известия, что Генрих ведет переговоры с Тосканским герцогом по поводу женитьбы на Марии Медичи.