Проверка слуха - Марина Хлебникова

* * *

Безмысленно, темно и соннотолкаясь в утренней тусовке,вжимаясь в гущу тел бесполых,чтоб додремать ночные бредни,не поднимая век брезгливыхна неизменные пейзажииндустриального предместья,и на сограждан — пассажиров,которых можно даже голыхвдавить друг в друга,но не дрогнутони инстинктом первородным,не потому что — кодекс чести,а потому что день не начат,и нет ещё мужчин и женщин,а только тёмный тёплый хаос,не осознавший двуединства,не потому что день не начат,а потому что ночь без спросазамкнула круг.И для чужогосомнамбулический автобус,шофёр с широкими глазами,в которых только осевая,невнятный лепет выходящих,кондуктора зрачок — монета —прекрасный повод, чтоб свихнуться,поверив вдруг в кончину мира,летящего слепым снарядомиз ночи — в ночьс блаженной миной.

ОТРАЖЕНИЯ

Женщина и щенок стоят перед зеркалом.женщина думает, что это —неудачное зеркало,а щенок думает, что за стекломживёт ещё один щенок —и каждый из них по-своему прав,потому что законы оптикипочти не распространяются на женщини совсем недоступны щенкам.И если в ваших очкахотражаютсямои глаза,то, может быть, в моих глазахотражаетсяваша близорукость?..

* * *

«В начале было Слово»…Словно винт,оно взрезало мёртвое пространство,и Время, отделясь от Постоянства,текло в его резьбе…Но ветхий бинт,стянувший Пустоту и мрак Пролога,рассыпался на звёздное пшено,и лёгким звёздам стало всё равно —От Бога Слово          или же до Бога……А мы с тобой сидим, как два грачанад червяком,и молча делим, делим…Да было ль Слово?Бог с ним! — вот и съели!..Полярная качается свеча,а мы молчим,наш винт сошел с резьбыи потихоньку втягивает годы,и до немого темного исходаподать рукой…Так что в начале бы…?

* * *

Я иду, отражаясь во всех зеркалах:в темных окнах домов и высоких витринах,в соцмодерновских арках и рамках старинных,в лужах, книгах, зрачках, кимберлитовых глинах —я иду, отражая реликтовый страхвсех зеленых эвглен, инфузорий, феринок,опрокинутых в чашу с остатками пищи,диплодоков, детей до рождения нищих,матерей, промотавших себя на торжищах,их отцов в частоколах хмельных карантинов…Я иду, или время идет вдоль меня,отражаясь в изгибах и фокусах впадин,собираясь вином в темноте виноградин,в теплом прахе дорог, в темной сути огня —не корысти, а слова единого ради…

* * *

Я приду юго-западным ветром,ВлажногубымВ февральскую темень.Будет вечер.Мы будем не теми.Только вечер.Рыжий чертик запляшет в камине,Лягут на пол нечеткие тени,И в смятенииПятен и линий,На мгновеньеОбретется, закружится вольноТо, что было костром и метелью…Только будет ревнивая коллиНюхать воздухИ лаять на тени…Только тыНенадежное словоВдруг припомнишь и брови нахмуришь,От окурка прикуришьИ сноваОт окурка прикуришь…

ЗОЛУШКА

Внезапно, как сбегает молоко,сбежал покой, откинув одеяло,и туфельки помчались так легко,что платье за ногой не успевало,и не гадалось: «Быть или не быть?» —спина несла ликующее тело!..Что надо помнить? — К черту! Всё забыть!Сказали, в полночь — ей какое дело?!.Когда кружатся,  радужно блажа,слова неуличенные в обмане,когда последний вечер куражана острие. На лезвии. На грани.

* * *

Как хорошо — я выключила свет,на цыпочках подкралась и тихонькопоцеловала шрам над правым веком…Ты вздрогнул и проснулся.Тридцать леттвоя щека ждала прикосновенья,а может, триста,но безумный лекарьзапаздывал иль просто не родился…Мохнатые качались паутинынад письменным столом,долготерпеньележало толстым слоем на стекле.Кто рисовал на нем инициалы —чудные, как пролив Па — де — Кале,чтоб в комнату, где пахло карантином,пробрался луч?..Не помню… знаю мало…верней сказать, не знаю ничего…Кто подсказал, что в комнате твоейлежит моя расческа триста лет,а на столе вчера пролили клей,поэтому — пятно?..Ни одногонет здесь чужого атома —предметк предмету.Отзыв и парольсовпали,и к щеке прильнула дека…Как хорошо… я выключила свет,на цыпочках подкралась и тихонькопоцеловала шрамнад правым веком…

* * *

Из соломок и тёплого пеплалегкий дом —                     папиросная крыша.Он из маленькой нежности                                 слеплен —слышишь, ветер за окнами                                      дышит,видишь, печка не корчит                                  поленья —здесь другим не согреться                                скитальцам.В этой комнате всё отопленье —только мы — наши губы                                 и пальцы…Только мы.                 Гаснет щепка сырая…[2]И солома не пахнет самшитом…Тонкой ниткой по самому краюнаши судьбы друг к другу                                  пришиты.

АВИЦЕННА

Топография страсти —под выемкой смуглых ключицбьётся тёмным ключом подключичная вена…Авиценна!Исписаны сотни страниц,но газелине лечат,а зельяне выдумал лекарь…Авиценна!Твой палец на пульсе любви —придави —и конвульсии вывернут тело —стон удушья похож на оргазм,а свидетелей нет,мы одни…Белый–белыйснег ложится на край простыни…Не простынь,ты совсем не одет,в нашем климате это опасно…Десять гласных всего,десять гласных,но каждую можно кричатьполным горлом, когдаснег помножен на бреди лежит в основаньи маразмаэтой ночи бесценной,повисшей на шее как крест…Южный Крест водят ведьмыпо северным склонам небес…Топография ночи —в бездонных провалах глазницвсе бессонницы — вместе и без…Недоигранный блицбесконечен в летящей Вселенной…Авиценна!Исписаны сотни страниц,но, как пена,уходят слова,и болит головаот бессилия их подобратьи желания их говорить…Авиценна,не надо лечитьсумасшедших,огонь добывающих треньем:пусть идут до конца —до растертых ладоней,до изобретеньяогнива…Трут помножен на бреди лежит в основаньи наиватёмной Вечности,гделишь на мигпредоставлена нам авансцена…Лишь на миг,Авиценна…

* * *

Лететь вдоль параллельных без затей,куда-то в безвоздушное пространство,где Лобачевский нам за постоянствовоздаст пересечением путей?Скреститься в бесконечности, когданам только и останется — креститься?..Любимый! Посмотри, какие лицана этой фреске Страшного Суда!..Век под судом — смешное ремесло!Мы нагрешим — и будем неподсудны!..Любимый, поцелуемся прилюдно,коль нас с тобою к людям занесло!И не услышим: «Дать бы им раза,бесстыжим — да и вытурить из рая!» —поскольку старый Бог закрыл глаза,как мы их в поцелуе закрываем…

ГАЛАТЕЯ 1990

Руки пачкаю мокрой глиной,злюсь, ломаю, всю ночь курю…Что ваяю?Да вот мужчину…Мужичка для себя творю.Неказистый?Так дело вкуса.Не плейбой, не делец — прораб,а глядишь, не родит искусау других — незамужних баб…В меру пьющий да в меру бьющийдоминошник в штанах мешком,курит «Приму», подсолнух лущит,с мужиками засев кружком…Нос — картошкой, а рот — подковой,со спины — и совсем дебил…А попробуй, слепи такого,чтоб, как душу, тебя любил…

ПОЧТИ АНТИЧНОЕ