Страна привидений - Стивен Элбоз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На лестнице он шепотом спросил:
— Миссис Маллиган, а почему у доктора так много фотографий сына?
Экономка на миг оцепенела от такой дерзости.
— Они его утешают. И это не худшая вещь, к которой мужчина может прибегнуть в поисках утешения!
Эван попробовал продвинуться еще на шажок.
— А завтра он познакомится со мной?
— У доктора работы по горло! — отрезала миссис Маллиган. — И он не любит, чтобы его беспокоили по пустякам!
На этот раз Эван просто из себя вышел.
— Но зачем тогда он приглашал меня?! Я ничего не понимаю. Я приехал, а ему, оказывается, нет никакого дела до меня!
— Значит, была причина, раз приглашал. Смотри, — сообщила экономка, резко меняя тему разговора, — вот твоя спальня.
С этими словами она распахнула дверь в самую обычную комнату, расположенную в дальнем конце дома. Ковра на полу не было, зато половицы были тщательно выскоблены и, как и во всем доме, в комнате сильно пахло каким-то дезинфицирующим средством. Обстановка состояла из громоздкого платяного шкафа с зеркальной дверцей, комода, стула и железной кровати с двумя матрасами, положенными друг на друга. Поглядев на кровать, Эван сразу понял, что забраться на нее будет делом нелегким. Высокое окно начиналось почти от самого пола, а через задернутые шторы проглядывали освещенные луной стекла.
Эван подошел к выступу дымохода и увидел на нем еще одну фотографию. Мальчик нахально смотрел прямо на Эвана и улыбался, словно увидел что-то забавное.
Миссис Маллиган зажгла вторую свечу и указала Эвану на фарфоровый таз, кувшин с водой и лежащий рядом с ним обмылок.
— Я прослежу, чтобы это не стояло зря, — предупредила она. — От грязных мальчишек и простыни пачкаются, так что я сразу узнаю, если ты не будешь мыться!
Не сводя глаз с фотографии, Эван невольно подумал о том, что с сыном доктора экономка вряд ли осмеливалась разговаривать так непочтительно.
Он услышал, как хлопнула дверь и, обернувшись, увидел, что мисс Маллиган ушла. Неожиданно мальчику стало очень одиноко и, заметив у кровати свой потертый чемодан, он обрадовался ему, как старому другу. Открыв чемодан, Эван вытащил оттуда блокнот с фломастером (он выбрал ярко-красный, больше всего подходивший для передачи сильных чувств) и, усевшись за комод, стал писать письмо домой. Писать при свече оказалось не так-то просто, потому что рука отбрасывала тень на бумагу.
Он излил на бумагу свою тоску по дому, описывая ужасы Гриббадж Холта, и одной деталью — отсутствием ковра в спальне — ухитрился передать убогость своего нового жилища. Он умолял дать ему возможность поскорее вновь вкусить материнской стряпни, уверяя родителей, что скорее умрет с голоду, чем еще раз вступит в неравное единоборство с клецками миссис Маллиган. Что касается доктора, то целая строчка восклицательных знаков выражала чувства, которые мальчик не сумел облечь в слова. Он подписался: «Ваш единственный и вечно любящий сын Эван», а затем запечатал письмо и надписал конверт.
Теперь его спасение было делом времени, особенно, если ему удастся при первой же возможности позвонить родителям.
Эван был очень доволен тем, что сумел взять ситуацию под контроль. И тут свеча внезапно погасла, и комната погрузилась во мрак.
В комнате не было даже дуновения ветерка. Эван застыл на месте, сам не зная, почему. Скорее всего, это произошло инстинктивно. Интересно, отчего это у него мурашки побежали по телу? Неужели от страха? Но чего ему бояться? «Это глупо!» — сказал сам себе Эван, но так и не шелохнулся. Он сидел и ждал, чувствуя, что это было только начало, за которым непременно последует продолжение. Секунды шли, и постепенно мальчик привык к темноте. Его окружали самые обычные и надежные предметы — стены, мебель и отсвечивающий голубым конверт, который он продолжал держать в руках.
Эван расслабился и с шумом выдохнул воздух.
Зеркало, засиженное мухами, тускло мерцало в лунном свете. Мальчик встал и подошел к камину. Неохотно подняв глаза на фотографию, он обрадовался, увидев смеющееся лицо, выплывшее из темного квадрата рамки. Снаружи громко ухнула сова, и Эван подскочил от неожиданности.
— Ну, хватит! — пробормотал он, разозлившись на самого себя, и положил конверт на каминную полку, чтобы отправить письмо завтра же утром.
В тот же миг конверт соскользнул на пол.
И снова мурашки пробежали по телу Эвана. Письмо не просто упало, оно слетело вниз, словно невидимая рука подняла его и бросила на пол.
Стараясь казаться спокойным, Эван поднял письмо с пола и снова положил его на каминную полку, на этот раз подальше от края.
Письмо снова вспорхнуло и полетело по комнате. Эван побагровел от бешенства, причем злился он именно на конверт, как будто тот был расшалившимся зверьком.
Он во второй раз поднял письмо, бросил его на полку и прижал горсткой мелочи, которую выгреб из кармана.
На этот раз конверт повел себя более решительно, чем раньше и, пролетев через всю комнату, приземлился около кровати. Монетки со звоном ударились о каминную решетку и покатились по полу.
Эван в бешенстве обернулся, но комната была пуста.
— Я не боюсь тебя, кто бы ты ни был, ясно? — хрипло прошептал он, в бешенстве из-за того, что все-таки боится.
И тут он увидел такое, что не сразу поверил своим глазам. Фарфоровый таз, который оставила ему миссис Маллиган, медленно поднялся с комода.
Пока Эван отчаянно искал хоть какое-нибудь разумное объяснение этому чуду, таз неторопливо поплыл над полом, отражаясь в глубине старого зеркала.
— Зачем ты это делаешь? — крикнул Эван, обращаясь к невидимой силе, которая двигала таз.
Его охватило чувство нереальности происходящего. Но как раз в тот момент, когда он заговорил, реальность вновь вступила в свои права. Подчиняясь обычному закону гравитации, таз упал на пол и с грохотом разбился.
В тот же миг дверь в комнату широко распахнулась, и на пороге появился доктор Мальтус.
— Что случилось? — грозно спросил он. — Расскажи мне, что здесь произошло?
Но Эван не сразу смог ответить, у него словно горло перехватило. Доктор, похоже, был взбешен его тупостью.
— С-случайность, — наконец выдавил мальчик. — Я… у-уронил таз.
— Ты уверен, что так все и было? Ничего больше? — спросил доктор.
Эван молча кивнул.
Доктор заметно сник.
— Ложись спать, — холодно и недружелюбно бросил он и, сделав шаг в комнату, стал подбирать с пола черепки разбитого таза.
Когда он выпрямился, Эван спросил:
— П-простите, пожалуйста… Мне очень жаль. Я не слишком хорошо начал, верно?
— Уже поздно, тебе пора спать! — ответил на это доктор и решительно покинул комнату.
Лежа на скрипучей кровати, Эван никак не мог уснуть. Слишком много всего нужно было обдумать.
— Он не поверил в то, что я разбил таз, — громко сказал мальчик в темноту. — И еще он был разочарован, когда я стал на этом настаивать. Но на кого еще он мог подумать?
В глубине души Эван и сам не знал, зачем солгал доктору.
— Он бы все равно не поверил, — предположил он. — Что бы там ни было, он бы мне не поверил!
И все-таки он не был уверен в том, что соврал только поэтому.
Эван долго размышлял над этим и, наконец, его осенило. Он соврал потому, что ни миссис Маллиган, ни доктор не были с ним откровенны! Все дело было именно в этом. Миссис Маллиган сказала, что доктор всегда ложится рано — но почему же тогда он был полностью одет и даже в ботинках, словно собрался уходить или только что пришел?
Почему никто не объясняет ему, что происходит?
И вдруг он услышал насмешливое хихиканье, и резко сел, прислушиваясь.
Смех растаял в дымоходе.
Глава пятая
На следующее утро Эван проснулся усталым и разбитым. Он понял, что даже во сне продолжал беспокойно обдумывать ночную тайну. Глядя в потолок, он решил не отправлять письмо, пока точно не поймет, что происходит.
Приняв такое решение, Эван выскользнул из постели, кое-как умылся, натянул одежду и пошел вниз завтракать.
Глубокая тишина царила в доме — гораздо более мрачная, чем накануне. Спустившись вниз, Эван с удивлением увидел, что зеркало занавешено черным атласом, а под фотографиями мальчика расставлены вазы со свежими цветами.
— Ну конечно! — воскликнул он про себя, припомнив табличку под деревом. — Сегодня же годовщина со дня его смерти.
На кухне миссис Маллиган так мрачно мешала что-то в кастрюле, словно мешала не кашу, а свое горе. На голове у нее была черная косынка. Экономка даже не обернулась, когда дверь распахнулась, и Эван вошел на кухню. Не говоря ни слова, она молча положила ему каши и пододвинула тарелку. Эван с надеждой покосился на радиоприемник, но сегодня даже он робко жался в углу, словно маленькое забитое существо, знающее, что должно помалкивать.