О дереве судят по плодам - Василий Шаталов

— Ты что все учишь нас, как будто мы дети, — упрекнул он Бегенча с заметным раздражением.

— Я не учу, а прошу, — дружелюбно ответил Бегенч. — Я не хочу, чтобы плохие товары годами валялись на складе и зарастали пылью.

— Но откуда ты взял такие товары? — вскипел заведующий отделом, человек нервный, с больным самолюбием, никогда и ни в чем не признававший себя виновным. — Где они? Ты просто врешь!..

— Как это… вру? — возмутился Бегенч, — Идемте, покажу…

Чуть ли не час бродили они втроем по складу. Когда вышли оттуда, лица спутников Бегенча так раскраснелись, как будто только что они побывали в финской бане.

— Ну и что! Ну, есть они! — все еще кипел заведующий торговым отделом. — Сам же виноват! Товары, дорогой, надо рекламировать. Реклама — двигатель торговли.

— Но если товар никому не нужен… Зачем же его рекламировать? — стоял на своем Бегенч. — Это так же бесполезно, как порочную девку выдавать замуж — все равно никто не возьмет. И все же многие товары я рекламирую, особенно те, которые в этом действительно нуждаются.

— Например? — спросил заведующий торговым отделом. — Назови хоть один…

Завскладом не заставил себя долго просить и рассказал о недавнем случае, когда с базы понавезли ему уйму зубной пасты. Он не знал, куда ее девать. Тогда одного хорошо знакомого завмага, приехавшего за товаром, попросил, чтобы тот как можно больше взял этой пасты, Но завмаг, весело усмехнувшись, стал отказываться:

— Мне план надо делать, А на такой мелочишке разве сделаешь план?

— Нет, не сделаешь. Но для плана возьми что-нибудь дорогое, — предложил Бегенч. — Скажем, мебельный гарнитур, холодильники, телевизоры, стиральные машины. Заботясь о плане, мы не должны забывать и о росте культуры на селе. А она, как известно, начинается с зубной щетки и туалетного мыла. Если паста не пойдет, разрекламируй. Поручи это продавцам, и все будет в порядке.

— Интересно, что же им говорить? — прикинулся завмаг несведущим. — Если, мол, зубы будешь чистить пастой, то изо рта, как от цветка, будет исходить благоуханье. Так что ли?

— Можно и так, — согласился Бегенч. — Но это не все.

— Что же еще?

— Неплохо бы напомнить людям, что когда зубы чистишь пастой, у них появляется яркий жемчужный блеск, который так украшает улыбку человека, особенно женщин. Но дело тут не только в улыбке, — все более воодушевляясь, говорил Ораков. — Дело тут серьезнее, чем мы думаем. Тот, кто чистит зубы, у того они крепки до старости. Если зубы крепкие, здоровые, то и желудок в отличном состоянии. Это тысячу раз доказано медициной. А если это так, то человек будет долго и весело жить. Ну, кто же откажется от пасты, если это средство для долголетия!

— Все! Убедил! — закричал завмаг. — Забираю пасту целиком.

— Вот что значит реклама, — смеялся Бегенч. — Но на всю не рассчитывай. Надо и другим выделить. А то-получится: где густо, а где пусто.

Крупных споров с работниками сельпо у заведующего складом было немало. И оставляли они горький осадок, но делу помогали: больше стало нужных товаров, веселее пошла торговля. Пайщики были довольны. Они хвалили Бегенча. Его имя стало популярным.

…Проходит несколько лет, и судьба снова делает поворот, взваливая на Бегенча новую, более тяжелую ношу, как бы желая его испытать на прочность: по силам она или, сделав шаг-другой, он рухнет под ней?

Нет, Бегенч не падал. И даже не спотыкался. Принимая ношу за ношей, он шел как будто налегке. Может, порою и трудновато было, но виду не показывал.

Этот новый поворот в судьбе Оракова произошел в тот год, когда пайщикам Кызылкалинского сельпо надо было избрать нового председателя. Относительно кандидатуры особых разногласий не было. Оракова избрали единогласно. Однако кое-кого смущала его молодость. Дескать, не оперился еще. Как бы, мол, дров не наломал. Но скептикам дали решительный отпор, напомнив о заслугах Бегенча.

К тому же времени оказалась вакантной и должность председателя Берземинского сельпо. Женщина, занимавшая эту должность, с работой не справлялась, и во время выборов на новый срок ее кандидатура не прошла. Руководители областного потребительского союза попросили Бегенча временно возглавить и Берземинское сельпо. Таким образом, Ораков очутился на двух стульях. Но сидеть на двух стульях не только неудобно, но и тяжело. Бегенч почувствовал это сразу, как только сел на них. Дело в том, что в каждом сельпо на него возложили большую материальную ответственность. Кроме того, каждый день приходилось решать сложные и нудные вопросы, связанные с финансированием. И хотя Кызыл-кала и Берземин находились на близком расстоянии друг от друга, Бегенч буквально разрывался между ними, едва успевая выполнять свои обязанности.

Так продолжалось с полгода. Но работать дальше о такой нагрузкой он не хотел. Улучив свободную минуту, Ораков зашел к руководителям облпотребсоюза и потребовал, чтоб его разгрузили.

— Хорошо. Разгрузим, — сказали в облпотребсоюзе. — А что потом?

— Как что? Выбрать председателя…

— Ищем, брат. Ищем! Да ведь где найдешь такого, чтоб по всем статьям пайщиков удовлетворял? Такие, брат, на дороге не валяются.

— Тогда… знаете что, — осторожно начал Бегенч, совершенно не надеясь, что его предложение будет принято, — тогда я посоветовал бы из двух сельпо сделать одно.

— Гениально! — в один голос воскликнули руководители облпотребсоюза. — Гениально!..

Вскоре были назначены выборы председателя. Пайщики Берземинского сельпо единодушно выбрали Бегенча Оракова.

Бегенч энергично взялся за дело. Он старался, чтобы все торговые предприятия сельпо выполняли план товарооборота, следил за режимом экономии кооперативных средств, добивался рентабельной работы торговых предприятий, берег кооперативную собственность. Особое внимание уделял более полному удовлетворению населения в товарах массового спроса.

Полнее удовлетворять спрос…

На первый взгляд это дело нехитрое. Товаров сейчас много. И наших, и зарубежных. Завози — и торгуй: будет тебе и план, и покупатель будет доволен. Но нужды сельского покупателя не так-то легко удовлетворить, особенно на товары, пользующиеся широким спросом, например, такие, как азиатские чайники, пиалы, женские платки, ситец, бязь, заграничная мебель, серванты, машинные ковры. Попробуй достань их!

Возглавляя сельпо, Бегенч старался, чтобы и таких товаров хватало. Он предусматривал их при заключении торговых договоров с оптовыми базами. И строго следил, чтобы базы полностью выполняли свои договорные обязательства.

А просьбы пайщиков!..

Вдруг кому-то срочно понадобились чугунные печи, кому-то — фляги, кому-то — цистерны, кому-то — котлы. В магазинах их нет, а они нужны дозарезу. Куда податься. Идут к Бегенчу: «Выручи». И он выручал. Садился в машину — хотя мог бы послать своего заместителя — и ехал на поиски заказанных товаров. Если не было на базах, складах — заказывал в городе, на предприятиях, но пайщиков не подводил.

В сельском потребительском обществе работали сотни специалистов, рабочих и служащих. Бегенч сам подбирал кадры и редко ошибался в людях. Продавцы, повара, кладовщики, хлебопеки, принятые им, работали с душой, преданно любили свою профессию. Бегенч видел, как быстро молодеют села, как на месте старых, глинобитных домов и мазанок вырастают светлые особняки для колхозных семей. Отживали свой век и темные, ветхие клетушки для магазинов. Взамен надо было строить просторные торговые центры из стекла и бетона, полные света, удобные для работы.

Сельпо уже строило их. Для этого были у него и средства, и типовые проекты. Но дело подвигалось плохо: то рабочих не хватало, то материалов.

Тогда к участию в строительстве сельских магазинов, кафе и столовых Бегенч привлек колхозы. Он призывал башлыков не жалеть средства. Правда, не все откликнулись на его призывы. Кое-кто к ним отнесся недоверчиво, с оглядкой.

— Ишь, хитрый какой! — говорили скептики, — Ты построй ему магазин, а он потом в сельпо и заберет его!

— Что же тут страшного? — говорил на это Бегенч. — Деньги-то вы все равно за стройку получите и с магазином будете. Прямая выгода.

Однако большинство колхозов поддержало Бегенча. Благодаря этому намного расширилась торговая сеть на селе и еще выше поднялись показатели финансово-хозяйственной деятельности сельпо. Ясно, что это не могло пройти незамеченным, и Оракову присваивают почетное звание «Отличник советской торговли».

Итак, у Бегенча есть все: слава, почет, уважение. Только бы и работать теперь на ниве кооперативной торговли, приумножая ее успехи и еще выше поднимая свой авторитет.

Но судьба, как нарочно, делает новый крутой поворот…

Однажды Бегенчу позвонили из Ашхабада и попросили приехать в один из директивных органов республики. Назначили время приезда и назвали человека, к которому он должен попасть на прием. Этим человеком был Аполлон Иванович Громов. Бегенч ни разу с ним не встречался и знал его лишь понаслышке да по тому высокому посту, который он занимал. Однако звонок из Ашхабада озадачил Бегенча. Он понимал, конечно, что вызывать по пустякам его не станут. «Интересно, все же, зачем я ему? — терялся в догадках Ораков. — А может, анонимку кто настрочил?» — вдруг заключил Бегенч. Эта мысль терзала его всю дорогу, пока он ехал в столицу. Он морщился от этой мысли, как от резкой кислоты или зубной боли, но ничего поделать с нею не мог. При этом ни страха, ни волнения он не испытывал. Зачем волноваться! Вины за собой он не чувствовал. Его проверял уже и народный контроль, и разные ревизоры.. Но ничего компрометирующего никто не обнаружил. Так что… вроде бы все в порядке. Но как знать! Мало ли что может взбрести кому-нибудь в голову! Возьмет да и накатает анонимку. Из-за зависти или по злобе. Вот и доказывай потом, что ты не верблюд. И Бегенч никогда еще так страстно не презирал анонимщиков, как теперь. Он был убежден, что за каждым их письмом скрывается самая подлая, гнусная личность, вызывающая в его душе невыразимое чувство отвращения.