О дереве судят по плодам - Василий Шаталов

Итак, у Бегенча есть все: слава, почет, уважение. Только бы и работать теперь на ниве кооперативной торговли, приумножая ее успехи и еще выше поднимая свой авторитет.

Но судьба, как нарочно, делает новый крутой поворот…

Однажды Бегенчу позвонили из Ашхабада и попросили приехать в один из директивных органов республики. Назначили время приезда и назвали человека, к которому он должен попасть на прием. Этим человеком был Аполлон Иванович Громов. Бегенч ни разу с ним не встречался и знал его лишь понаслышке да по тому высокому посту, который он занимал. Однако звонок из Ашхабада озадачил Бегенча. Он понимал, конечно, что вызывать по пустякам его не станут. «Интересно, все же, зачем я ему? — терялся в догадках Ораков. — А может, анонимку кто настрочил?» — вдруг заключил Бегенч. Эта мысль терзала его всю дорогу, пока он ехал в столицу. Он морщился от этой мысли, как от резкой кислоты или зубной боли, но ничего поделать с нею не мог. При этом ни страха, ни волнения он не испытывал. Зачем волноваться! Вины за собой он не чувствовал. Его проверял уже и народный контроль, и разные ревизоры.. Но ничего компрометирующего никто не обнаружил. Так что… вроде бы все в порядке. Но как знать! Мало ли что может взбрести кому-нибудь в голову! Возьмет да и накатает анонимку. Из-за зависти или по злобе. Вот и доказывай потом, что ты не верблюд. И Бегенч никогда еще так страстно не презирал анонимщиков, как теперь. Он был убежден, что за каждым их письмом скрывается самая подлая, гнусная личность, вызывающая в его душе невыразимое чувство отвращения.

…Встреча произошла в точно назначенное время. Из-за большого письменного стола навстречу Оракову вышел высокий, хорошо одетый мужчина. Он был старше Бегенча, но все еще выглядел крепким, подтянутым, энергичным. В его густой русой шевелюре не было ни одного седого волоса, а на широком худощавом лице — ни одной крупной морщины. По смелому взгляду небольших серых глаз, твердо сжатым тонким губам и приветливо-повелительному жесту руки, с каким Громов пригласил Бегенча присесть к столу, Ораков понял, что хозяин кабинета человек с «характером», а предстоящий разговор будет серьезным и важным.

Беседа началась с вопросов Громова о состоянии торговли на селе и о работе Берземинского сельпо. Бегенч отвечал бойко, непринужденно. О! Тут врасплох его на застанешь! Хотя сразу же сообразил, конечно, что заданные Громовым вопросы — это лишь прелюдия к главной теме разговора, ради которого он и приглашен.

Когда Бегенч закончил свой рассказ, его собеседник снова спросил:.

— А в колхозах вашего сельпо часто бываете?

— Бываю, но не часто, — ответил Ораков. — Чаще башлыки приезжают сами. И каждый — с просьбами; что-нибудь достать, в чем-нибудь помочь, выручить.

— И выручаете?

— Приходится…

— Правильно делаете, — улыбнувшись, поддержал Громов. — Выручать надо. — И, неожиданно изменив тему разговора, спросил:

— Ну, а что вы знаете о колхозе «Октябрь» Анского района?

Ораков даже вздрогнул: «Вот, видать, откуда анонимка-то», — мелькнула у него догадка.

— Я хотел сказать, — пояснил свою мысль Аполлон Иванович, — знакомы ли вы с положением дел в этом хозяйстве?

После этого вопроса у Бегенча отлегло от сердца.

— Как же! Конечно, знаком — ведь мы же соседи, — сказал Ораков, повеселев. — Знаю, что колхоз ни планов, ни обязательств своих не выполняет. И так уже, по-моему, давно…

— А почему?

— Да как вам сказать… Особого интереса я к этому не проявлял. Но слышал, что с башлыками там… что-та не ладится. То один приходит, то другой…

— Да… К сожалению, это так, — тяжело вздохнув, признался Громов. — Башлыки там действительно меняются часто.

И надолго замолчал.

— Ну, а вы, вот вы, к примеру, — заговорил он снова, но теперь уже напористо и энергично, — вот вы не смогли бы перейти в этот отстающий колхоз и помочь ему подняться на ноги? Ведь только там, на месте, и можно будет разобраться в причинах его хронического отставания…

— Справлюсь ли? Не слишком ли высоко вы оцениваете мои скромные способности? — возразил Ораков. — Ведь за решение той задачи, которую вы ставите передо мной, брались многие и, как известно, никто из них так и не достиг намеченной цели. Не ожидает ли и меня такой же бесславный провал? Тем более, что я — работник торговли и с сельским хозяйством давно уже не связан.

— Но вы были связаны! И не один год, — сказал Громов и в его голосе явственно зазвучала упрямая нотка. — Я уверен, что вы еще не забыли, как выращивают овощи и неплохо разбираетесь в животноводстве.

Бегенч пожал плечами.

— Да! Вы должны знать сельское хозяйство. Без этого нельзя, — продолжал Громов. — Но кроме этого вы должны уметь руководить людьми, работать с ними, А для этого необходимо наиболее полно проявить те качества, которые заложены в вас природой и воспитанием: настойчивость, терпение и трудолюбие.

— И откуда у вас такие сведения? Достоверны ли они?

— Я мог бы ответить так: земля слухом полнится, — потеплевшим голосом ответил Громов.

— А разве у тех, кто раньше руководил колхозом, таких качеств не было? — спросил Бегенч. — Ведь их чуть ли не двадцать человек было!

— Представьте себе, — снова перешел на суховатый тон Аполлон Иванович, — никто из них такими качествами не обладал. Если бы было иначе, колхоз давно бы процветал и купался в славе!

Бегенч понимал, что предложение директивного органа относительно перехода в отстающий колхоз — это важное партийное поручение и, вместе с тем, высокое доверие, которое оказывают не каждому.

И Ораков согласился. Ему хотелось не только выполнить это поручение, выполнить успешно, может быть, с блеском, так, чтобы оправдать оказанное доверие, но и проверить себя, свои силы в деле, за которое он брался впервые. Насколько оно было сложное, большое это дело, тогда он вряд ли представлял. Знал лишь об одном — будет нелегко. Были и сомнения: справится ли? Но Громов мягко и быстро заглушил их обещанием оказывать всяческую помощь и поддержку. Однако к этому обещанию Бегенч отнесся с недоверием. И, может, даже не к нему, а к возможности воспользоваться им. Ему казалось, что подобные обещания даются в том случае и с той лишь единственной целью, чтобы кого-то воодушевить или успокоить. На самом деле человек всегда должен быть самостоятельным и рассчитывать только на себя.

Вскоре после той, памятной для Оракова, встречи с Громовым кандидатура Бегенча была рекомендована общему собранию колхоза «Октябрь», и колхозники избрали его своим башлыком. Произошло это незадолго до мартовского Пленума ЦК КПСС.

Ораков знал, что в колхозе он встретится с серьезными трудностями и что будет их немало. Его мучило и другое: почему за сравнительно небольшой срок в колхозе сменилось так много председателей? В чем дело? В башлыках ли только? Или кто-то им мешал, ставил палки в колеса? Ведь просто так, без особой на то причины, никто бы из колхоза не ушел. Это ясно. «Ах, если бы знать об этом хоть что-нибудь! — думал Ораков еще до того, как занял председательское кресло. — Скольких ошибок, промахов, неудач можно было бы избежать!»

Однако на вопросы, так волновавшие Бегенча, могла ответить только жизнь. Он убедился в этом сразу, как только приступил к исполнению своих нелегких обязанностей.

А начал он с того, что попросил в сельсовете справку о составе населения, проживающего на территория села. Хотелось узнать, сколько здесь колхозников, механизаторов, чабанов, служащих, учащихся, учителей, сколько во владении каждого семейного хозяйства скота, приусадебной земли, личного транспорта; сколько людей занято производством продуктов сельского хозяйства и сколько таких, которые только числятся членами колхоза, а сами давно уже утратили с ним всякую связь.

Справка была неутешительной. Она показала, что большинство жителей села в колхозных делах не участвуют. Очень многие из них живут исключительно за счет приусадебных участков — меллеков и домашнего скота, торгуя на рынке молоком, яйцами, виноградом, овощами. Многие жители Евшан-Сары были заняты на промышленных предприятиях Берземина. Хотя и в самом колхозе всегда не хватало рабочих рук. Были на селе и совершенно «безработные». В том смысле, что нигде работать не хотели. А жили эти «безработные» на широкую ногу: имели дома из обожженного кирпича, собственные автомашины, закатывали богатые свадьбы, ездили на курорты и веселились.

Потом несколько дней Бегенч знакомился с экономикой колхоза. Внимательное чтение многолетних отчетов он чередовал с поездками по земельным угодьям. И поездки, и чтение отчетов наводили на грустные размышления. Но на другое — при том отношении к общественно-полезному труду, какое сложилось у жителей Евшан-Сары за многие годы, — трудно было рассчитывать.