Наследие греха - Рут Ренделл

Заглянув в окно, инспектор увидел просторную комнату, стены которой терялись в полумраке. Над решеткой большого камина цвета янтаря торчал ком из газет – кто-то предусмотрительно позаботился, чтобы сажа из трубы не сыпалась внутрь. Вот тут, прямо у обитого медью края, наверное, и лежало тело.

Мужчина обошел дом вокруг, продираясь сквозь заросли бузины и молодых упругих березок, которые своим напором грозили совсем заглушить сирень. Стекла кухонного окна помутнели от грязи – никакого отдельного входа в кухню не существовало, на всем заднем фасаде была лишь одна дверь, и она, судя по ее расположению, находилась прямо напротив парадной, завершая собой коридор, который делил первый этаж на две части. «Ох уж эти викторианцы, – подумал Майкл, – никакого понятия о комфорте!» Это же надо, устроить два входа один напротив другого! Сквозняк в доме, наверное, с ног сбивает.

Повернувшись к саду лицом, полицейский, так сказать, не увидел за деревьями леса. Природа в «Приюте Победителя» явно решила отвоевать у человека свое, и каретный сарай тонул в массе вьющихся растений. Берден пошел через мощенный плитами двор – от них веяло прохладой, так как дом давал густую тень, которая спасала от солнца, – и обнаружил, что шагает вдоль оранжереи, войти в которую можно было, очевидно, из утренней гостиной. Сейчас все пространство оранжереи занимала виноградная лоза, давно мертвая и потому совершенно голая.

Вот он, значит, какой – «Приют Победителя»… «Жаль, что не удалось попасть внутрь, – подумал инспектор, – впрочем, все равно пора возвращаться». По давно выработанной привычке – а отчасти из желания подать окружающим пример – он закрыл в машине все окна и запер двери, отправляясь на свою экскурсию. Так что теперь в салоне стояла невыносимая жара. Выехав за разбитые ворота, полицейский свернул на проселок и вскоре уже влился в поток автомобилей на стовертонской дороге.

Трудно придумать контраст более разительный, чем тот, который существовал между покинутым им только что домом и зданием, куда он вошел. Хорошая погода была к лицу полицейскому участку Кингзмаркхема. Не зря Вексфорд частенько говорил, что архитектор, наверное, планировал его, отдыхая где-нибудь на юге Франции. Здание было белым, квадратным, как коробка, и излишне просторным. Тут и там его украшали фрески, наводившие на размышлениях о мраморах Эльгина[5].

В то июльское утро сияющая белизна его стен прямо-таки резала глаза. Фасад гостеприимно распахивался навстречу входящим, купаясь в солнечном свете, чего, однако, нельзя было сказать о его обитателях. Слишком много здесь было стекла. По словам все того же Вексфорда, что хорошо тепличным растениям, то смерть для пожилых англо-саксонских полицейских с повышенным артериальным давлением и пониженной переносимостью жары. Вот и теперь, закончив телефонный разговор с Генри Арчери, он положил трубку и подошел к окну, чтобы закрыть жалюзи.

– Жара надвигается, – сказал он Бердену. – Похоже, твоя жена выбрала удачную недельку для отдыха.

Его помощник оторвался от свидетельских показаний, которые он в тот момент читал. Высокий и худощавый, с узким острым лицом, он чем-то напоминал борзую и действительно обладал особым чутьем на все из ряда вон выходящее, усиленным к тому же незаурядным воображением.

– В жару всегда что-нибудь да случается, – сказал он. – По нашей части, я имею в виду.

– Ну уж прямо! – отозвался Вексфорд. – Здесь каждый день что-нибудь случается. – Он приподнял колючие брови, точно составленные из зубочисток. – Вот, например, сегодня, – продолжал он, – случится Арчери. В два часа.

– Он объяснил, чего хочет?

– Нет, приберег до личной встречи. Даром что соловьем по телефону разливался. Умелец быть джентльменом без гроша в кармане. Одно хорошо – у него есть стенограмма процесса, так что не придется ему все заново выкладывать.

– Смотри-ка, серьезно потратился! Значит, принимает это дело близко к сердцу.

Вексфорд взглянул на свои часы и встал.

– Надо смотаться в суд, – сказал он. – Покончить с теми мерзавцами, из-за которых я не спал прошлой ночью. Слушай, Майк, по-моему, мы заслужили немного сладкой жизни, да и мясной пирог из «Карусели» что-то надоел. Как насчет заглянуть в «Оливу» и заказать там столик на двоих?

Берден улыбнулся. Эта мысль была ему по душе. Он знал манеру начальника раз в кои-то веки закусить, а то и отобедать с относительным шиком.

– Будет сделано, – отозвался он.

«Олива и голубь» была лучшей гостиницей Кингзмаркхема, единственным в городе заведением, которое по праву носило звание отеля. Если человек с воображением еще мог бы назвать «Голову королевы» постоялым двором, то уж «Дракон» и «Крестоносец» тянули не больше чем на пивную. «Олива» же, как ее неизменно называли местные, стояла на стовертонском конце Хай-стрит, прямо напротив георгианского особняка мистера Миссала, у которого был свой автомобильный салон в Стовертоне. Гостиница отчасти тоже была построена в георгианском стиле, хотя и с элементами тюдоровского, а одно ее крыло считалось даже дотюдоровским. В общем и целом она полностью соответствовала тому, что приличные люди из среднего класса именуют хорошим отелем. Это значило, что в ресторане в любое время дня работало не меньше трех официантов, горничные были степенны и зачастую немолоды, вода в ваннах была горячая, а еда – на удивление неплохой, то есть «Олива» заслуженно носила свои две звезды от А. А.[6].

Берден сделал заказ по телефону, и когда без пяти минут час он вошел в ресторан, то с удовлетворением увидел, что им дали столик у окна на Хай-стрит, то есть подальше от солнца. На подоконнике ветерок приятно колыхал герани в горшках, такие свежие, что, казалось, на них еще не высохла утренняя роса. На той стороне улицы ждали автобуса на Помфрет девушки в веселых летних платьях и босоножках.

Вексфорд явился через десять минут.

– Не знаю, почему он не может вставать в половине первого, как все в Сьюингбери, – пробурчал он. Майкл знал, что «он» – это председатель суда Кингзмаркхема. – Господи, до чего же в суде было жарко! Ну, что мы будем есть?

– Жареную утку, – ответил Берден решительно.

– Руки мне выкручиваешь? Ну ладно, только смотри, чтобы они не напихали в нее чего попало, вроде сладкой кукурузы с бананами. – Начальник взял со стола меню и начал просматривать его, нахмурившись. – Ты только погляди, цыплята по-полинезийски! Что мы им тут, папуасы, что ли?

– Я ездил сегодня взглянуть на «Приют Победителя», – сказал Майкл, пока они ждали утку.

– Вот как? Я видел, дом снова выставлен на продажу. Объявление висит в витрине агентства по торговле недвижимостью, только фотография там старая. Просят шесть тысяч. Дороговато, если учесть, что в пятьдесят первом Роджер Примеро взял за него меньше двух.

– Кажется, с тех пор дом уже не раз менял хозяев?

– Всего раз или два, до того, как он стал домом престарелых. Спасибо, – Вексфорд кивнул официанту. – Нет, вина не нужно. Две полпинты горького. – Он разложил на своих могучих коленях салфетку и, к сдержанному негодованию Бердена, щедро посыпал утиное крылышко под апельсиновым соусом черным перцем.

– А что, Роджер Примеро был наследником? – поинтересовался инспектор.

– Одним из. Миссис Примеро умерла без завещания. Помнится, я говорил тебе, что ей нечего было завещать, свои десять тысяч фунтов она распределила между внуками – Роджером и его двумя сестрами – поровну. Он теперь богатый человек, но, откуда бы ни взялись у него деньги, бабушка здесь ни при чем. Он занимается всем понемногу – нефтью, строительством, перевозками – настоящий магнат.

– Кажется, я его здесь видел.

– Наверняка. С тех пор как он купил Форби-холл, корчит из себя землевладельца. Якшается с компанией из Помфрета и все такое.

– А сколько ему лет? – спросил Берден.

– Было двадцать два, когда убили его бабку. Значит, сейчас ему лет тридцать восемь. Сестры намного моложе. Анджеле было тогда десять, а Изабелле – девять.

– Кажется, он тогда давал показания в суде, если я правильно помню.

Вексфорд отодвинул тарелку, властно кивнул официанту и заказал две порции яблочного пирога. Берден всегда знал, что представление шефа о «сладкой жизни» довольно ограниченно.

– Роджер Примеро был в то воскресенье у бабушки, – рассказал его босс. – Он тогда служил в адвокатской конторе в Сьюингбери, и приходить по воскресеньям на чай в «Приют Победителя» вошло у него в привычку. Не исключено, конечно, что он делал это в надежде поживиться после ее смерти – видит бог, в те времена у него самого не было и пенса, – но, кажется, он и в самом деле любил старуху. Верно одно – когда мы обнаружили тело и сразу послали в Сьюингбери за ним, как за ближайшим родственником, нам пришлось силой держать его, чтобы он не побежал в каретный сарай драться с Пейнтером. Думаю, что и его бабушка, и Элис обожали его, носились с ним, умасливали и улещивали, как могли. Как я говорил, у миссис Примеро были свои слабости. С невесткой она рассорилась, но на внуков эта ссора, видимо, не распространялась. Раз-другой Роджер даже привозил в «Приют Победителя» сестренок, и те тоже прекрасно ладили с бабушкой.