Наследие греха - Рут Ренделл

– Это дело Пейнтера, – невинным тоном спросил Берден, входя в роль психотерапевта, – было, кажется, довольно простым? Я много читал о нем в газетах, оно произвело тогда в наших местах сенсацию. Но, по-моему, ничего примечательного в нем не было.

Вексфорд сунул письмо в конверт и бросил его в ящик стола. Все его движения были точны и экономны. Одно лишнее слово, понял Майкл, и он разорвал бы его в мелкие клочки, растоптал и оставил валяться на полу до прихода уборщика. Но инспектор сказал ровно столько, сколько нужно, и его босс резким отстраненным тоном сообщил:

– Это дело было примечательным для меня.

– Потому что вы его вели?

– Потому что это было первое дело об убийстве, которое я расследовал самостоятельно. А еще оно было примечательным для Пейнтера, потому что его в результате повесили, а также для его вдовы. Осмелюсь даже предположить, что она была потрясена, хотя на пташку вроде нее мало что может произвести впечатление.

Берден беспокойно наблюдал за лицом шефа: тот смотрел на ожог от сигареты, оставленный на кожаной обивке лимонно-желтого кресла слишком нервным клиентом, которого они не так давно допрашивали. Ожидался взрыв. Но Вексфорд вдруг спокойно спросил:

– Тебе что, дома делать нечего?

– Поздно уже, – ответил Майкл, подавляя предательский зевок. – Да и жена на море уехала.

Для крепкого семьянина Бердена собственный дом приобретал сходство с моргом всякий раз, как из него уезжали жена и ребятишки. Эта черта его характера вкупе со сравнительной молодостью, упрямым консерватизмом и слегка старомодной внешностью также нередко служили мишенями для безжалостных острот и колкостей Вексфорда. Но теперь тот сказал лишь два слова:

– Я забыл.

Майкл хорошо делал свое дело. И здоровяк Вексфорд уважал его за это. Сколько бы он ни язвил насчет своего помощника, всегда удобно иметь под рукой человека, чья приятная внешность и серьезное выражение лица располагают к себе женщин. Дамы всегда предпочитали раскрывать душу помощнику с лицом сострадательного аскета – Вексфорд именовал это его выражение признаком мягкотелости, – нежели подавляющему своими размерами и голосом пятидесятипятилетнему мастодонту-начальнику. Но при этом Берден, безусловно, не был сильной личностью, и старший инспектор затмевал его во всем. Вот и теперь, желая дать выход его застоявшейся живости, Майкл раздумывал, не рискнуть ли еще раз получить взбучку за глупость.

И рискнул.

– Раз уж вы все равно будете обсасывать это дело с Арчери, не пройтись ли нам по нему с самого начала? – предложил он осторожно.

– Нам?

– То есть я хотел сказать, вам, сэр. Столько лет прошло, вы, наверное, и сами уже многое подзабыли.

Разряд молнии сопровождался громовым смехом.

– Господь всемогущий! Думаешь, я тебя насквозь не вижу? Когда мне понадобится психиатр, я пойду к профессионалу. – Босс умолк, и от его смеха осталась лишь кривая ухмылка. – Хотя, пожалуй, давай… – Тут Берден допустил ошибку – слишком рано расслабился. – Давай проясним все этому чертову мистеру Арчери, – отрезал Вексфорд. – Хотя в этом деле с самого начала не было никакой тайны, никаких хитростей. Убийца – Пейнтер. – И он ткнул пальцем в окно. Широкое небо Сассекса уже напиталось золотом и пурпуром, и его с востока на запад пересекали мазки бледно-розовой акварели. – И это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. Ни у кого и никогда не было в этом ни малейших сомнений. Герберт Артур Пейнтер убил свою нанимательницу, даму девяноста лет, ударив ее топором по голове, и сделал он это из-за двухсот фунтов стерлингов. Он был тупой жестокой скотиной. На днях я прочел в газете, что русские называют злобных антиобщественных типов словом «нелюди» – так это как раз про него. Странного подзащитного выбрал себе наш пастор.

– Если он, конечно, собирается его защищать.

– Увидим, – сказал Вексфорд.

Они стояли перед картой, пришпиленной к желтым обоям с рисунком «трещины на льду».

– Ее ведь убили прямо дома, да? – спросил Берден. – В одном из тех здоровенных особняков, на стовертонской дороге?

Карта показывала всю местность вокруг Кингзмаркхема. Сам городок – совсем крошечный, всего двенадцать тысяч жителей – был как раз в центре: большое пятно с белыми и коричневыми полосками улиц. Вокруг него светло-зеленый цвет перетекал в темный – там, где поля сменялись лесными массивами. От города лучами разбегались дороги, напоминая нити паутины, тянущиеся от ее густо сплетенного центра: одна шла на юг, в Помфрет, другая на северо-запад, в Сьюингбери. Разбросанные тут и там деревушки – Флэгфорд, Кластервелл и Форби – казались крошечными мушками, запутавшимися в этой сети.

– В «Приюте Победителя», – подтвердил Вексфорд. – Чудное название для дома. Его построил здесь для себя какой-то генерал, который ушел на покой после войн с ашанти[4].

– И находится он вот здесь. – Инспектор ткнул пальцем в вертикальную линию на паутине, которая тянулась от Кингзмаркхема к Стовертону, прямо на север. Он задумался, но тут же просиял. – По-моему, я знаю это место! Страшная такая развалина, с диким количеством зеленых деревянных ставней и карнизов. До прошлого года там был дом престарелых. Теперь его, наверное, снесут.

– Надо полагать. Дом занимает участок в пару акров. Раз ты представляешь себе, где это, давай сядем, – предложил его начальник.

Берден подвинул свой стул к окну. Картина занимающегося ясного дня придавала ему бодрости и внушала спокойствие. В полях еще лежали густо-синие ночные тени, а яркий юный свет уже играл на черепичных крышах домов по соседству. Жаль, что он не смог поехать с Джин. Солнце и свежий пьянящий воздух настраивали на мысли об отпуске и затмевали подробности того давнего дела, которое потрясло когда-то весь Кингзмаркхем. Покопавшись в памяти, Майкл, к своему стыду, обнаружил, что не помнит даже имени жертвы.

– Как ее звали? – спросил он Вексфорда. – Иностранное какое-то имя, верно? Порто, или Примо, или еще что-то в этом роде…

– Примеро. Роуз Изабелла Примеро. Она носила фамилию мужа. А сама родилась и выросла в Форби-холле, так что никакая она была не иностранка. Ее отец считался в Форби вроде как сквайром.

Берден хорошо знал Форби. Если в их края и забредали когда-нибудь туристы, то не ради моря или древних курганов, замков и соборов, которых здесь отродясь не бывало, а единственно для того, чтобы взглянуть на деревушку под названием Форби. Все туристические справочники в один голос называли ее почему-то пятой по красоте английской деревней. В самой деревне и в ее окрестностях не было такого газетного киоска, где не продавались бы открытки с видами тамошней церкви. Майкл и сам питал к деревушке нежные чувства, возможно, не в последнюю очередь потому, что ее обитатели были людьми миролюбивыми и не проявляли криминальных наклонностей.

– Может быть, этот Арчери – их родич, – предположил он. – И ему не хватает какой-нибудь информации для семейного архива.

– Сомневаюсь, – сказал Вексфорд, нежась на солнце, как огромный серый кот. – У нее не было никого, кроме внуков. Роджер Примеро, старший, живет сейчас в Форби-холле. Причем он его не унаследовал, а купил. Почему так, не знаю.

– Мать Джин говорила, что раньше там жили люди по фамилии Кинастон. Но это было давным-давно.

– Точно, – нетерпеливо рокотнул бас старшего инспектора. – Миссис Примеро была урожденной Кинастон, а за доктора Ральфа Примеро вышла уже лет в сорок. Думаю, ее родичи не одобряли этот брак – дело-то было в начале века, не забывай.

– А кто он был, врач общей практики?

– Да нет, специалист какой-то. Он уже отошел от дел, когда они переехали в «Приют Победителя». Они, кстати, были не очень богаты. А когда в тридцатые доктор умер, миссис Примеро вообще осталась с десятью тысячами фунтов. У них был ребенок, сын, но он умер почти сразу вслед за отцом.

– Вы хотите сказать, что она одна жила в этом амбаре? В ее-то возрасте?

Вексфорд поджал губы, видимо, вспоминая. Берден знал, что память у шефа сверхъестественная. Когда его что-то особенно интересовало, он мог выудить из нее все, вплоть до мельчайших деталей.

– У нее была горничная, – сказал старший инспектор. – Звали ее – вернее, зовут, она и сейчас еще жива – Элис Флауэр. Она была лет на двадцать моложе хозяйки – значит, тогда ей было семьдесят с чем-то – и работала у нее почти пятьдесят лет. Настоящая служанка старой закваски. Любой решил бы, что раз две старухи много лет живут бок о бок в одном доме, то они подружки. И напрасно: Флауэр знала свое место, и они оставались друг для друга «Элис» и «Мадам» до самого смертного дня миссис Примеро. Я встречал эту Элис, еще когда она служила в «Приюте». Настоящая местная достопримечательность, люди сбегались посмотреть, как она делает покупки, особенно когда в город ее стал привозить Пейнтер на старом «Даймлере» ее хозяйки. Помнишь, как одевались в прежние времена сиделки? Хотя нет, вряд ли, ты ведь еще молодой был… Так вот, Элис всегда носила длинное пальто из темно-синего сукна и «приличную» фетровую шляпу в тон. Она с Пейнтером были прислугой в доме миссис Примеро, но только Флауэр всегда ставила себя выше. И никогда не давала ему об этом забыть, командовала им не хуже самой Примеро. Жена и приятели звали его Бертом, но у Элис не было для него другого имени, кроме Черта. Правда, в лицо она его никогда так не называла. Не смела.